Ну ладно, первый поезд в десять пойдет, но есть же еще и товарняки, в конце-то концов! Короче, пришлось мне тряхнуть стариной и сигануть с перрона на рельсы. — Ну, все! Хватит вылеживаться! — пнула я эту поганку сапогом под ребро. — Ой! Больно! — взвизгнула она. — Ах, ей больно, оказывается! Надо же! — я наклонилась и со всем своим удовольствием заехала ей по уху. — А когда паровозом переедет, значит, не больно будет? После этого наша сиротинка громко, в голос заревела: Но я не крала! Я ничего не крала! И вообще, где справедливость? Ну, вот, еще не легче! Справедливость ей, видите ли, подавай! Среди ночи! И где только, спрашивается, слов таких нахваталась? Того и гляди, права человека приплетет! — Ну, знаешь ли, — для острастки я заехала ей по уху еще разок, правда, уже по другому, для симметрии. — крала ты или нет, в данный момент значения не играет. Ты сейчас, главное, это… Магистраль для проезда освободи, будь любезна! Имей совесть, не отрезай Кондратов от остального мира, а то мы тут совсем одичаем. Хотите, смейтесь, хотите, нет, но эта моя глубоко прочувствованная речь таки произвела на Лизу должное впечатление, и немного покопошившись на рельсах, она с моей помощью взгромоздилась на перрон. А там уселась на свой чемодан и продолжила обреченное нытье: — А что ж вы мне предлагаете? Смириться, да? И жить с клеймом воровки до конца своих дней? Ну, я вам скажу, и повезло же нам! Это ж надо, а? Нежданно-негаданно такую идейную родственницу заполучить! В каком заповеднике ее выращивали, хотела бы я знать! — Ну, вам, вам бы каково было, если бы вас в подобном обвинили? — пытала она меня дрожащим голосом, громко хлюпая носом. Вот же навязалась на мою шею! — Нет, вы скажите, скажите!.. — не унималась четвероюродная Стасова племянница, горевшая желанием открыть дискуссионный клуб прямо на перроне. — В общем, так, — оборвала я эти бессмысленные излияния. — бери свои манатки и пошли отсюда, пока тебе последние мозги не повыдувало. — Куда? — встрепенулась безутешная сиротка. — Пока что к машине. — буркнула я. — Если заведется, через пятнадцать минут будем на месте, а то там твои родственники уже по потолку бегают. С этими словами я включила свой мобильник, который тут же зазвонил, а потом, когда я поднесла его к уху, проорал запыхавшимся голосом Марго: — Люба, почему ты не на связи? Мы тут с ума сходим!.. — Как раз потому я и не на связи, — желчно просипела я в трубку. — А что касается вашей Лизы, то очень скоро вы будете душить ее в своих объятиях. Только смотрите, от радости кишки из нее не повылавливайте!.. ГЛАВА 4 — Нет, с этим надо что-то делать, — Марго расхаживала по гостиной от елки в моих головах до своей доисторической румынской «горки» у противоположной стены. — Иначе она и правда на себя руки наложит! Да, кстати, если кто не в курсе насчет елки, то не подумайте чего плохого. Она действительно стоит у нас в квартире. Несмотря на конец февраля по календарю. И к тому же еще и с первых чисел декабря. По щучьему велению наших с Марго отпрысков, не желающих расставаться с новогодними праздниками, прежде чем следующие не наступят. И, по опыту предыдущих лет, благополучно простоит до начала мая. Так что к тому моменту, когда мы наконец-то вынесем ее из квартиры, бывшая лесная красавица превратится в жалкий раскорячившийся «скелетик». Бедная елка и к сегодняшнему дню почти что целиком осыпалась. И все равно я каждое утро обнаруживаю у себя в волосах колючие иголки. Поскольку, как я уже заметила, располагается эта несчастная как раз возле дивана, на котором я сплю. Вернее, пытаюсь спать, потому что удается мне это не всегда. Можно даже сказать, что в исключительно редких случаях. А все из-за Марго, которую, хлебом не корми, только дай мною покомандовать. Вот и сейчас, когда все, включая и беглую Лизу, уютно посапывали в своих постельках, она мельтешила у меня перед глазами и трагическим шепотом мне внушала: — Ты понимаешь, что будет, если она суицид совершит? Тогда вся тяжесть моральной ответственности на нас падет! — А почему на нас? — недоумевала я. — В конце концов, не мы же ее воровкой обозвали и с работы, не заплатив, выперли, а Москальцы! Так что, пусть эта тяжесть на них и падает! — Люба! — Марго посмотрела на меня так, как будто я какую-нибудь самую святую святыню осквернила. — Ты что же, предлагаешь нам на этих бесчувственных водочных олигархов равняться? — А чего б и нет? — отвалилась я на подушку и мечтательно вздохнула. — Они вон живут, как в «Санта-Барбаре», и в ус не дуют. На «мерсах» опять же разъезжают… А я на ржавой «пятере», которая не сегодня-завтра рассыплется. — Боже, но не все же деньгами меряется! — сделала совершенно бездоказательное открытие Марго. А я по ходу дела вспомнила лозунги, которые Лиза, лежа на рельсах, провозглашала, и пришла к неутешительному выводу, что неуемная тяга к справедливости — это у них наследственная, передающаяся из поколения в поколение болезнь. И все они от нее в конечном итоге и вымрут. Как мамонты. В результате эволюции. — Нет, скажи мне, скажи, — наседала на меня Марго. — Тебе, выходит, ее ничуть не жаль? — Почему? Жаль, — подтянула я одеяло к подбородку, — но вообще-то и поспать бы уже неплохо. Однако и в этот раз мое естественное человеческое желание, к сожалению, так и не осуществилось. Потому что Марго ни в какую не хотела униматься. Все толкала мне свои теории о высших материях и призывала к солидарности с безбашенной сироткой Лизой. А уже к рассвету и того хуже — изложила мне свой грандиозный план по Лизиному спасению. Хорошо, что еще не бизнес. И сводился он — лучше сядьте, чтоб копчик себе не отбить — к моему внедрению в дом, из которого склонную к суициду четвероюродную Стасову племянницу выставили за кражу. — Ну и как ты себе это представляешь? — фыркнула я. — Внедрение, тоже мне! В качестве кого? Бедной родственницы из деревни? — Зачем родственницы? — Марго и бровью не повела. — Всего лишь в качестве — Лизы. Как это? — поморщилась я, выудив из своей взлохмаченной шевелюры очередную елочную иголку. Очень просто, — Марго повернулась ко мне своим величественным греческим профилем, — поступишь на ее место, горничной и в процессе работы выяснишь, что там у них творится. — Да ты что! — я моментально дошла до точки кипения. — Да что бы я!.. Да что бы я за кем-то там пы-люку вытирала! У тебя совсем что ли крышу снесло, раз ты такое мне предлагаешь? Нет, это ж надо, а? Чтобы я пошла в какие-то горничные! — А что? — эта мне Марго, ну хоть бы капельку смутилась! — Не понимаю, откуда у тебя такое предубеждение. Во-первых, любой труд почетен, а во-вторых, ты же будешь, как этот… Ну, крот, одним словом! Какой еще крот? — отбросила я одеяло.. — Агент, работающий под прикрытием, — просветила меня Марго со свойственным ей апломбом. — Ну, знаешь, таких в разные там банды засылают или на зоны. — О боже! — закатила я глаза, не зная, горевать мне или радоваться тому, что Марго меня всего-навсего в логово главного кондратовского буржуина откомандировывает, а не на ту же зону, к примеру. А что, с нее бы сталось. — Вот только трагедий не надо! — продолжала усиленно обрабатывать меня Марго. — Подобные перевоплощения входят в число профессиональных навыков любого частного сыщика. И даже самые знаменитые детективы никогда не брезговали к ним прибегнуть ради раскрытия преступления. — Так то ж преступления! — воскликнула я. — А у нас неизвестно что! В конце концов, может, эта твоя Лиза тайная клептоманка, — перешла я на шепот, чтобы сопящая на кухне носом Стасова племянница не вздумала вдругорядь поменять раскладушку на рельсы. — И потом… Где гарантия, что ее не поперли из горничных специально заради того, чтобы денежки не платить. Тем более, что Москальцы ее с испытательным сроком нанимали. А я как последняя дура буду веником махать! — И вовсе не как последняя, — утешила меня Марго. — К тому же, что там на самом деле произошло и какая у всего этого дела подоплека, ты как раз на месте и разберешься! — Хорошо, пусть так, — произнесла я хриплым голосом. — Но кто в таком случае оплатит мне мои профессиональные кротовые подвиги? Неужто Лиза? Из своих скромных накоплений. — Так я и знала! — самым коренным образом изменилась в лице Марго. — Какая же ты все-таки меркантильная! Просто ужас! — Ага, летящий на крыльях ночи! — радостно подхватила я. — Только учти, задарма я вкалывать не буду! После такого моего ультиматума Марго взяла минуту на обдумывание, пощелкала костяшками пальцев и изрекла: — Ну что ж, тогда я оплачу тебе твои услуги. — Из моих же кровных, разумеется? — тут же откликнулась я, имея в виду те, совместно заработанные нами средства, которые Марго узурпировала под видом накопления начального капитала. Якобы с целью их последующего использования для расширения нашего детективного дела. А в действительности — на всяких там сомнительных менеджеров, вроде того, что буквально вчера к нам приволакивался со своими бизнес-прожектами. — Нет, из своей доли, — сквозь зубы процедила Марго и залилась багровой краской. — А, ну тогда другое дело, — посмотрела я в потолок, прикидывая, на сколько эта самая доля может в у. е. потянуть. — По крайней мере, есть о чем на досуге подумать. — Еще она думать будет! — разъярилась Марго, потрясенная моей черной неблагодарностью. И вдруг оборвала свой обличительный спич на полуслове и прислушалась. Я последовала ее примеру и тоже ушки топориком сделала. Уж больно подозрительные звуки с кухни доносились. Черт, а если эта шизонутая сиротинка уже на люстре болтается, а мы тут распинаемся? И зачем я ее только, спрашивается, с вокзала приперла? Да останься она на рельсах, нам бы, во всяком случае, не пришлось бы ее сейчас из петли вынимать! И мы с Марго, не сговариваясь и буквально сбивая друг дружку с ног, ринулись на кухню. Где и застали совершенно неожиданную картину. Лиза-то, оказывается, не под потолком раскачивалась, а кастрюлю в раковине драила! — Вот, — стеснительно улыбнулась она, узрев нас в дверях с перекошенными физиономиями и языками на плечах, — решила тут у вас немножко прибраться. Если вы не против… — Лично я — нет, — покосилась я на Марго и без сил на свой законный табурет между столом и вечно дребезжащим холодильником рухнула. А Марго, та по стенке сползла и торжественно на пол опустилась, вытянув ноги перед собой. * * * А теперь перенесемся на проспект Демократов, бывший Коммунаров, на котором у нас в Кондратове основная политическая и деловая жизнь сосредоточена. Ну, там администрация, как водится, а также банки с обменниками и куча всяческих контор и конторок. Типа, этой… Уолл-стрит, короче. Да тут же, между прочим, и мой родной дом располагается, выходящий окнами на центральную площадь, одним боком упирающуюся в наш главный отель «Кондратов», а другим — в главную же городскую барахолку.