А я поднял взгляд на небо, пытаясь понять, не стихла ли непогода после того, как Шива перестал играть. — Предначертанного не изменить, — с серьезным лицом сказал мне бог, погладив лошадь ласковой рукой. — И я возьму все, что отдано в мои руки. Не больше, но и не меньше. Завтрашний день станет днем скорби. Но тебе и твоему спутнику я помогу, — опять заулыбался Шива. — За что вдруг такое милосердие? — нахмурился Кир. — И какую плату ты пожелаешь за него? Шива протянул руку и с любовью погладил шею его занервничавшей лошади. — Милосердие, говоришь? — протянул он, и глаза Шивы стали золотыми, как его одежды. — Это вряд ли. Ведь если два обычных смерча в поле способны убить лишь пару деревень, то вы двое, доставленные прямо сейчас живыми в столицу, способны вызвать куда большее веселье по всей стране. Он сделал легкий жест обеими руками, и наши лошади с жалобным ржанием повалились на колени, роняя седоков. Изо рта у них хлынула розовая пена. — Ты что сделал? Зачем⁈ — воскликнул я, вскочив на ноги и совершенно не понимая, что происходит. — Считай, что взял свою плату, — пожал плечами Шива. Он отступил на несколько шагов и поднес к губам флейту. А в следующее мгновенье ураганный ветер вдруг подхватил нас с Киром, и мы взмыли вверх, будто в гигантской аэротрубе. Вокруг стало непроглядно темно. Я больше ничего не видел. От гула заложило уши, дыхание перехватило, а ветер принялся раскручивать меня, как на карусели, ускоряясь все сильней. А ведь когда-то я думал, что самое гадостное в этом мире — криво выставленные порталы. Оказывается, я просто тогда еще не познал истинный дзен крутой транспортировки. Не знаю, сколько по времени меня болтало в этой центрифуге. Мне показалось, что целую вечность. Но потом, наконец, понял, что с каждым витком я двигался все медленнее и опускался все ниже. Пока с размаху не приложился обо что-то твердое и растекшейся соплей не сполз вниз. Минуты три я грязно ругался себе под нос, пересчитывая звездочки перед глазами и ощупывая себя. Руки, ноги и голова, к счастью, все-таки не оторвались. Все остальное вроде как тоже осталось на месте. Даже меч не потерялся, хотя с точки зрения банальной логики однозначно должен был остаться где-то в потоке. Шивская магия, блин. Или Шивая. Или вшивая… Тут рядом со мной заземлилось еще одно небесное тело. Оно странно хрюкнуло, рыгнуло и застонало. Определенно это был Кир. Я облегченно выдохнул. Если стонет — значит, жив. И, потерев лицо руками, попытался проморгаться и сфокусироваться на окружающем мире. А окружала нас, как оказалась, добрая полсотня молодых вооруженных воинов. Негромко переговариваясь между собой и на всякий случай держась за оружие в ножнах, они таращились на нас, как недавно Кир таращился на безжопую курицу с двумя головами. — Это… Что за город? Шутиха? — осипшим голосом спросил я. Воины переглянулись. — Солнечногорск, — ответил один из них. И услужливо пояснил для дебилов: — Столица, то есть. Мне стало смешно. Прямо как у Маршака, блин. «А с платформы говорят…» Приподнявшись на четвереньках, я понял, что непроизвольно раскачиваюсь из стороны в сторону, будто все еще нахожусь в полете. — Метко прилетели, — проговорил я. — Мужики, нас бы это… Доставить к его высочеству. — А может, сразу к королю? — со смехом отозвался один из склонившихся к нам вояк. — Быстрей и проще — чик и все! Я оценил шутку. Криво усмехнулся. — Ага, смешно, — сдернув с руки перчатку, я показал кольцо Альбы. — Я — Даниил из «Парящего Грифа». А это… Представить своего попутчика я не успел, потому что мужики, внезапно перестав улыбаться, распластали нас по мостовой. Над головой зазвучали возгласы: — Вяжи его! И второго! Второго — тоже! — Подать лошадей! — Что, прямо сейчас? — Забыл распоряжение? Даниила из «Парящего Грифа» инкогнито доставить во дворец незамедлительно, как только появится. И не имеет значения, днем или ночью это произойдет. — Но сейчас ведь… — А это не нашего ума дело. Сказано доставить — исполняй! Ну вот и ладушки. Значит, проволочек не будет. Перетерпев пять минут унизительного связывания и пинков исподтишка, я наконец-то смог снова увидеть мир вертикальным — подхватив под локти, воины поставили меня на ноги. Осмотревшись, я увидел зубчатую стену Мефодиевской крепости и наконец-то узнал место, куда мы упали. Вторым открытием стало осознание, что на улицах неестественно пусто, а в столицу тоже пришла зима. Причем, похоже, внезапно, потому что под тонким слоем инея виднелась замерзшая листва и цветы. На крышах и цветниках белел пушистый свежий снежок. Но полюбоваться пейзажем нам толком не дали. Нацепив обоим на головы мешки, воины посадили нас на лошадей и, грохоча подковами по чищенной дороге, мы помчали во дворец. Ехали мы чуть больше получаса. Петляли, сворачивали и снова мчали по прямой. Потом мы ждали минут десять, и в отдалении я слышал приглушенные голоса. Наконец, что-то натужно заскрежетало, и мы, похоже, въехали во двор. Там нам помогли спешиться и ввели в какое-то холодное и сырое помещение. Кир молчал. Я тоже не задавал никаких вопросов и приготовился к долгому ожиданию в полном неведении и темноте. Но уже минут через десять с нас сняли мешки. Я увидел каменный подвал, освещенный единственным факелом, и не меньше дюжины воинов в блестящих латных доспехах и черной траурной лентой через плечо. — Кто из вас Даниил из «Парящего Грифа»? — строго спросил самый старший из них, с седой бородкой и выцветшими светлыми глазами. — Это я. — Хорошо, — кивнул тот. — Значит, вы пойдете впереди, а ваш спутник — сзади. По лестницам проходить, не останавливаясь. Вас велено развязать, поэтому резких движений не делать, руками не взмахивать, к оружию не прикасаться. Любое из этих действий будет расценено охраной как попытка нападения, которая будет подавлена быстро и максимально эффективно. Во дворце вести себя тихо и почтительно, не привлекая к себе внимание прислуги и гостей дворца. — Понял. С меня срезали веревки. — Этого тоже освободить? — хмуро поинтересовался седой. — Его высочество приказал спросить у вас, поскольку он не знает, в каком статусе находится ваш компаньон. — Оставьте, как есть, — сказал я, не глядя на Кира. Седобородый воин кивнул и жестом велел мне следовать за ним. Растирая уставшие запястья, я поднялся и двинулся к выходу. Сначала нас вели по холодной винтовой лестнице. От дыхания изо рта струился пар, под ногами похрустывали льдинки. Мне хотелось спросить, неужели дворец так плохо отапливается? В конце концов, эту проблему ведь можно решить начертаниями и прочими способами. Или просто это самая черная из всех черных лестниц, и никто даже не заморачивается на тему ее обогрева? Наконец, мы очутились в небольшой комнате, украшенной картинами. Признаться, от королевского жилища я ожидал большей пышности. Но здесь все было довольно скромно и лаконично. Гардины, люстры и кресла не сверкали позолотой и самоцветами, из причудливых фонтанов не лилось шампанское и лепестки роз не украшали паркет. Любопытные горничные, выглядывая из-за угла, наблюдали за нашим шествием. Лакей услужливо распахнул перед нами двери в следующую комнату, похожую на предыдущую. И еще одну, и еще. Пока, наконец, мы не очутились в большом белом зале. Вот здесь я, наконец, почувствовал, что нахожусь не где-нибудь, а во дворце монарха. Пол был выложен искусной мозаикой, изображавшей карту королевства. Справа и слева в простенках между окнами под алыми бархатными балдахинами располагались портреты королей разных эпох с державными атрибутами. С потолка свисала огромная хрустальная люстра. У дальней стены виднелось возвышение, на котором стояли три кресла. На одном из них сидел Альба в строгом черном костюме. На другом — королева в траурном платье и кружевной накидкой на голове. Центральное кресло стояло пустым. На его спинке наискосок была повязана черная лента.