Я не возражал. Боль от ран не отвлекала меня, так что я в полной мере смог оценить свою живость. И пока стоял там под дверью, невольно вспоминал легкие прикосновения женских рук к своему телу. А заодно вспомнить, как давно у меня не было женщины. И вроде проблема-то плевая — только подмигни на любом постоялом дворе. Вот только лишь бы какую мне было не нужно. Я хотел совершенно определенную девчонку — с дерзкой стрижкой, лучистыми глазами и улыбкой, при виде которой тут же сам начинал улыбаться, как дурак. Да уж, Даня. Все люди как люди. Один ты запал на греческую богиню. И теперь маешься. Она тебя дразнит и осаживает, а ты стоишь такой — весь в кровище, хромой, проклятый, обвиненный во всех несчастьях королевства… И опять улыбаешься. Будто шальным кирпичом в затылок поцелованный. Примерно через полчаса ее величество вышла из своих покоев в простом дорожном платье в серую клетку, черной накидке и с саквояжем в руках. И даже не взглянув на меня, направилась обратно в кабинет. Когда мы вернулись, Альба уже снял платки, исполнявшие функции бинтов. Королева была права касательно его ран — они закрылись сами, оставив на руках лишь кровавые следы. И только принц начал объяснять королеве, каким маршрутом ей со стражниками лучше воспользоваться, чтобы незамеченной покинуть столицу, как с улицы донесся оглушительный грохот. Все невольно вздрогнули. Стекла в кабинете жалобно задребезжали. Перешагивая через мертвецов, я поспешил к окну. Из башни открывался вид на большой дворцовый парк, скованный внезапно нагрянувшей зимой. А в небе над высокой стеной, мерцающей защитными начертаниями, одна за другой следовали световые вспышки. — И что там? — спросил Альба. Хотя, судя по его лицу, он и без меня знал ответ. — Похоже, они уже здесь, — проговорил я, нахмурившись. Королева закрыла лицо руками. — Это просто безумие какое-то, — проговорила она. Альба обнял ее — покровительственно, как сильный мужчина и нежный сын. И не терпящим возражений тоном правителя заявил: — Забудьте обо всем, что я только что сказал, теперь это уже не имеет смысла. Немедленно садитесь за стол и пишите! Даня, подай письменный набор с полки. Губы королевы дрогнули. — Что? Что вы хотите, чтобы я написала?.. Вместо ответа Альба подвинул к небольшому столику возле уцелевших книжных полок кресло с разломанной спинкой, и ее величество покорно села в него. Я поставил перед королевой ящичек с письменными принадлежностями и бумагу. — Пишите: Его высочеству принцу Георгу, от урожденной принцессы Агранорской и Кеннинской, волей небес вдовствующей королевы Екатерины Луизы… — Я не стану этого писать! — воскликнула ее величество, отдвигая бумагу. — Пишите быстрее, иначе пока мы с вами будем препираться, войска войдут во дворец, и тогда уже может быть поздно! — резко ответил принц. — Вас убьют, и донесут моему брату, что это вышло по случайности или что в этом виновен я! Поэтому вы прямо сейчас отправите гонца с белым флагом, своей печатью и письмом, в котором признаете право Георга на трон и объявите себя послушной его воле. Это станет вашим щитом. А потом вы отправитесь в Богородичный собор и прикажете переосвятить его в то, чем он являлся сотни лет до того момента, как отец приказал сделать его церковью — в святилище древней женской триады. И там, под крылом Гестии, Деметры и Артемиды вы и дождетесь моего брата, живая и здоровая. — Я не сделаю этого!.. — Еще как сделаете! В конце концов, кто бы не стоял сейчас за его спиной, сам он по-прежнему остается вашим ребенком, с самого рождения лишенным матери. — Ребенком⁈ Да я вообще не уверена, что он им когда-нибудь был! — воскликнула королева. — Вы сейчас говорите про существо, которое в пять лет ради забавы на скаку убивало из лука домашнюю птицу своих крестьян, а теперь пошел войной на законного наследника! И это, по-вашему, дитя⁈ — Я сказал — пишите!.. Королева поджала губы. Но тем не менее наскоро написала письмо и запечатала его воском. Альба забрал у нее послание и передал парню со шрамом вместе с печатью. — Белый флаг где-нибудь найдете? Во дворце достаточно штор и скатертей. — Да, ваше высочество. — Хорошо, — и, обернувшись к остальным, приказал немедленно доставить ее величество в Богородичный собор. Он даже не обнял мать на прощанье — наверное, чтобы не вызвать новую волну протеста с ее стороны. Кивнув мне, вышел из кабинета. Я поспешил следом за ним. — Нам нужно в Мефодиевскую крепость, — на ходу пояснил Альба. — Там есть технический проход под стены города. Возьмем с собой гарнизон и уйдем через него в Шутиху. Оттуда направимся навстречу Дису. — Отличный план, — кивнул я. Кроме гарнизона я собирался забрать из крепости еще и своих соратников, так что намерения принца меня более чем устраивали. Покинув пустой дворец, мы услышали доносившийся издалека гул и крики людей на улице. Прошли по дорожке через парк с побитыми снегом розовыми кустами и опустевшими фонтанами и очутились у въездных ворот, возле которых с той стороны столпилась парадная стража в блестящих доспехах и красных плащах. К счастью, за мутной поволокой защитного поля они нас не увидели. Схватив принца за рукав, я потащил его прочь от ворот. — Лучше выйдем другим путем, — шепотом сказал я. — Шут знает, чьи это люди. И потом мы вдвоем куда неприметней, чем с этим взводом латников. — Пожалуй, — согласился Альба. — Тогда сюда! И мы поспешили к выезду с обратной стороны дворца — неброским воротам, через которые скорее всего привозили во дворец продовольствие и прочие хозяйственные штуки. Охраны здесь не было. Выскользнув через калитку, мы очутились на большой площади, где с одной стороны возвышалась башня, похожая на ратушу, а с другой — большой приземистый храм с колоннами и портиками, над которым совершенно чужеродным предметом блестел огромный крест. На площади творилось что-то сумасшедшее. Понукая коней, во все стороны ошалело проносились позолоченные кареты и всадники. Где-то надрывно кричала женщина. Ветер притащил сладковатый запах гари и серый дым. В небе, посиневшем на вечер глядя, то тут, то там цветными зарницами вспыхивали отблески боевых конструктов. Альба на мгновение остолбенел, глядя на стихию мятежа, разбушевавшуюся в чаше города. Никому вокруг не было до нас никакого дела. Да и друг до друга — тоже. Паника застлала всем глаза и бушевала в крови горожан. Идеальный город аристократов будто сошел с ума. Как там сказала королева? Устранить Джасуру способен лишь тот, кто его призвал? Так вот мятеж я остановить не мог. Впрочем, спровоцировал его тоже не я. Потому что не я — проказа этого мира! Все дело в слабой королевской власти, в ошибка предыдущего правителя, в недостаточно прочной позиции нынешнего наследника и совершенно странной, просто чудовищной ситуацией с младшим принцем. И в этом нет моей вины!.. Тут, как назло, мне вдруг вспомнился недавний эпизод в лесу. И Шива. Что он там сказал по поводу нас с Киром? Что ему будет весело запустить нас в столицу?.. Неужели… Неужели судьба Альбы на самом деле — быть убитым?.. — Да в жопу такую судьбу, — зло проговорил я себе под нос, отмахиваясь от ненужных мыслей. Быстро осмотревшись по сторонам, я понял, что стража если где-то и есть, то вмешиваться в потоки паникующих точно не станет. И выскочил наперерез первому попавшемуся всаднику. От неожиданности конь испуганно отклонился в сторону, с лязгом проскальзывая подкованными копытами по обледеневшей мостовой. Я схватил его за узду и, притянув к себе, вытолкнул из седла и так еле-еле повисшего на одном стремени незадачливого всадника. — Что вы делаете⁈ — закричал на меня срывающимся голосом паренек. — Извини, друг, но мне очень нужна твоя лошадь, — сказал я. Юноша воинственно вскочил на ноги и даже положил руку на изящный эфес короткого меча, висевшего у пояса. Но, взглянув на меня — окровавленного, в дырявой куртке, как-то сразу угас и попятился. А я поспешил к Альбе. — Садись! — крикнул я ему. — Садись и поезжай! — А ты?.. — Сейчас найду вторую лошадь и догоню! Альба вскочил в седло, а я бросился отнимать жеребца у мешковатого горожанина в нелепой шляпе. Грохоча копытами по булыжникам, мы с Альбой верхом помчались прочь с площади, в сторону Мефодиевской крепости. И тут на перекрестке я увидел Самеди — в неизменном костюме, новом цилиндре и с тростью в костлявых руках.