— А с чего это ты взяла, что у меня нюанс маленький, а? Может, он меня по коленке бьет и в седле перевешивает⁈ Кассандра с укоряющим снисхождением взглянула на него. — Вообще-то я про сердце говорила. Оно у Дани большое и горячее. Все заржали. Я — тоже. Хорошо, что они здесь. Вместе, как раньше. Бобер покраснел. А Рыжий подбадривающе хлопнул приятеля по плечу и с хохотом добавил: — А тебе, брат, с твоим избитым коленом срочно нужно или поджопник, или к бобрихе. Штоб укоротила избыточность нюанса. А то так и будут все девки в стороны разбегаться! Новый взрыв хохота прозвучал так заразительно, что даже бледно-печальный Альба на мгновение улыбнулся уголком рта. Просмеявшись, я мягко отстранил девочек. — Так что сейчас в Шутихе?.. — спросил я. Тут все барышни заговорили разом, пытаясь звучать громче своих подруг. Минут пять собирая информацию в этом разрозненном потоке сведений и эмоций, я понял, что в загон вот уже сутки никто из обслуживающего персонала не заходил. Ни пищи, ни воды у кентавров не осталось, так что они все очень голодны и хотят пить. — Мы зовем на помощь с самого утра, а нам будто в издевку какой-то идиот закинул охапку сена через забор! — возмущенно воскликнула рыжеволосая красавица, указав пальцем на небольшую кучку сушеной травы. — Совсем дурак! — Ну, вообще-то он из лучших побуждений, — отозвался Шрам. — А я не понял, — абсолютно на серьезных щах с недоумением проговорил Берн. — Что, слишком мало, что ли? Или в смысле из-за того, что в грязь?.. Майка громко залилась звонким, неудержимым хохотом. А вот Берну было не до смеха. На него с таким презрением уставились два десятка разъяренных женщин на четырех ногах, что мне его даже жалко стало. — Сейчас мы узнаем, как ты сам его предпочитаешь, побольше или почище, — злобно прошипела на него моя бывшая напарница по гонкам. — А ну, девочки, давайте-ка угостим нежданного гостя! Они толпой подхватили Берна за руки, за ноги, за одежду и поволокли к сену. — А-аааа! — завопил тот, вырываясь. — Вы че взбеленились-то? Больно же! Щас как подпалю… начал он было угрожать, но вдруг непроизвольно задергался и неестественно, истерично захохотал: — Ахххахаха, щекотно!! Прекратиахххахах!.. — Эй, вы чего там задумали⁈ — возмутился Азра, пытаясь протолкнуться к Берну и прийти на выручку. Но тому уже запихивали в хохочущий рот сено. — Да не дергайся ты, — насмешливо покосилась на магистра моя старая знакомая. — Они хоть и не травоядные, как предположил твой неосторожный друг, но к охоте не приспособлены. Тут Берна и правда отпустили, со всех сторон накидывая ему предъявы, что, мол, они ему не коровы какие-то и вообще не жвачные животные, а кентавры, едрить! Высшая ступень копытных созданий! — Тоже мне, ступень! — отплевывался тот. — Не баба, не лошадь. Ни поле не вспахать, ни… Тут обступившие его четвероногие девицы та-аак на него уставились, будто и правда всерьез задумались, а не стать ли им на минуточку хищными. Берн заткнулся, а я по-быстрому постарался переключить их внимание на более насущные вопросы. — Бездушные, все-таки, твари ваши хозяева, — заявил я. И, приблизившись к запертым воротам загона и вынес их пинком, убрав заградительное начертание. Холодный воздух устремился в лицо, будто я окно открыл в запертую комнату. По табуну пронесся восторженный вздох. И тут из-за кучи соломы поднялось перепачканное, темное и многолапое существо. И монотонным голосом пробубнило: — Эль. Темный эль! Моя Арахна! А я и забыл про нее… Коняшки взвизгнули и с перепугу так ломанулись из загона, что чуть меня не уронили. Когда мы вслед за ними вышли на ипподром и осмотрелись, то поняли, что вокруг ни души. — Надо выбираться отсюда, — сказал Азра. — Идите-ка с Берном за медведем, а мы пока попробуем главный вход открыть. — А чего снова мы-то? — возмутился мой напарник. — Он тяжелый, как мешок камней! Но магистр был непреклонен. — Тогда придумайте, как сделать так, чтобы он сам шел за вами, — Или очнулся уже, наконец. Чем таким, интересно, его в тюрьме опоили?.. — Его не опоили, — сказал я. — Просто Та’ки разделил свою сущность и оставил в панде только звериную часть. — Вот хитрая жопа! — буркнул Берн — и тут же получил от Азры увесистую затрещину. — А ну-ка слова подбирай! Ты о боге-покровителе нашей школы говоришь, между прочим. И какой бы хитрой жопой он не был, относиться к нему следует с должным уважением. Ясно? Нам было ясно. Потом Азра с прищуром посмотрел на меня. Даже мысль закралась, не собирается ли он выписать и мне какую-нибудь оплеуху, но вместо этого магистр спросил: — Так это он обновил твое прикрытие? То-то я смотрю — внутри тебя ничего не разглядеть. Тьма сплошная. На это я предпочел ответить многозначительной улыбкой. Потому что если во мне и царила непроглядная мгла, то уж точно не из-за зачарования Та’ки, об обновлении которого я вообще напрочь забыл. И никто не напомнил — видимо, потому что для этого не было видимой необходимости. То, что выросло внутри меня, вполне могло самостоятельно позаботиться о своей конфиденциальности. Между тем наш многоуважаемый покровитель сладко спал. Мы безуспешно тормошили его минут пять, пока я не призвал несколько стеблей дурмана. В итоге Та’ки очнулся, зато я чуть не отрубился, потому что столько манипуляций с энергиями за один день способны подкосить кого угодно. — Больше я сегодня ничего не смогу призвать, — пробормотал я, наблюдая, как панда довольно пожирает один из моих бесценных стеблей. — Тогда беги впереди и прячь оставшееся от его наглой морды, — предложил Берн. — Надеюсь, наш магистр не скажет, что это слишком неуважительно по отношению к нашему божеству? И тут меня осенило! Конечно, панда — не свинья, дурман — не морковка, да и мы не в майнкрафте, но… — Точно! Надо сделать удочку!.. Я отыскал в загоне лопату, вытащил черенок, привязал к нему веревку — и готово! Оставалось только свободный конец обвязать вокруг наживки — в моем случае, стебля дурмана, припрятав оставшиеся два про запас. И ву-а-ля! Усевшись на нашу божественную панду верхом с удочкой в руках, я выехал из загона, как царь! Та’ки тянулся к стеблю, висящему на веревке буквально в метре от его пасти — и шустро перебирал лапами. Нас встретили бурными аплодисментами. И угрозами донести на меня Та’ки, как только к звериной сущности присоединится человекоподобная. Только Берн шутливо бубнил, что мне теперь и мягко, и тепло, и ногами идти не надо. Так мы дружным табуном наконец-то оказались на улице города. Здесь мало что изменилось с момента нашего последнего посещения. По крайней мере, никаких следов пожара или серьезных разрушений видно не было, не считая смятых шатров уличных торговцев и тонкого слоя невесомого, рыхлого снега, сбившегося по обочинам дорог, как тополиный пух. При виде нашей безумной команды редкие прохожие бросились врассыпную и каждый заперся в своем доме. — Уходить отсюда надо, — сделал вывод я. — Имеет смысл подождать, — возразил Альба. — В ближайшее время купол над столицей снимут, чтобы быстрее подтянуть остальные войска, и тогда все порталы снова заработают. — И из них с криками «За короля Георга» повалят вооруженные парни с бешеными глазами? Не уверен, что стоит дожидаться этого момента. — Нам бы куда-нибудь пойти, где еда есть, — подала голос одна из лошадок, все еще испуганно посматривая на нашу молчаливую паучиху. — Супчик поесть… Или булочки… — Идите вы… куда хотите, — буркнул Азра, отмахнувшись от нее. — Хозяев у вас теперь нет, так что делайте, что знаете. На этих словах все кентавры будто копытами к булыжникам примерзли. Они с таким испуганным видом уставились на Азру, будто он предложил одну из них на супчик пустить. Это надо было видеть! — Что значит — у нас нет хозяев?.. — забормотали они, хлопая глазами. — Как так?.. — Да, девочки, — заявила погромче Майка. — И это означает, что теперь вы свобо… — Мы бездомные!!! — в ужасе закричали кентавры.