— Лёха показывает на королевской доске разные истории, вот народ и подтянулся, — с самодовольной улыбочкой заявил я, поправляя соскальзывающую Арахну. — Вот это идея! — воскликнул Рыжий. — И какой у нас теперь доход? — Приедем — узнаем, — хмыкнул я. — Но должно быть некисло. Когда мы всей шумной толпой въехали во двор, Ника, Август, и Графыч вывалили из таверны нам навстречу. — Данечка! — запищала моя кошка, повиснув на шее. — Ура, все вернулись!!! И тут в проеме открытой двери появилась Ли. Подняв на нее взгляд, я аж присвистнул. Конечно, это был не тот прикид, что в школе начертаний — в городе кожаные стринги и лифчик казались бы слишком уж эксцентричным нарядом. Но вырез на платье и микроскопическая длина обтягивающей юбки в сочетании с высокими сапогами на каблуке смотрелись ничуть не хуже. — Да-да, все вернулись, — вкрадчиво протянула она, помахивая упругим хвостом. — И теперь, наконец, мне есть кому задать пару вопросов. Не так ли, Даня? Я кашлянул. Блин. В самом деле. После смерти Эреба она же, получается, освободилась от его проклятья! — Может быть, но в любом случае это все не сейчас, — пробормотал я, выгружая паучиху. И тут подал голос Рыжий. — Давайте уже быстрее, я не могу больше! — сдавленно просипел он, вытирая проступивший на лбу пот. — А куда их? В общую конюшню?.. — неуверенно проговорил Берн. — Да ну конечно! — возмутился Рыжий. — Там мне тоже иллюзию держать прикажешь? Запихивайте всех в харчевню! Мы завели девиц внутрь и только заперли за собой двери, как тут же поняли — это была не самая блестящая мысль. Потому что в нашей едальне тут же запахло не только конским потом, но и навозом. — Ой, простите, — пробормотала, покраснев, одна из девчонок. — Я не могу это контролировать… — Ой, я тоже… — донесся еще один смущенный голосок. Тут Лёха, стоявший на своем почетном месте на стойке, сверкнул глазами и громогласно воскликнул: — Рад приветствовать всех в «Жареном Лосе!» От неожиданности наши кентаврихи завизжали от отпрянули от стойки. — Ой, теперь и я переволновалась… — жалобным голоском призналась еще одна лошадка. Не знаю, что поразило Нику больше — то, что под иллюзорными масками оказались полудевушки, или что ее идеальную чистоту в буквальном смысле слова изгадили. Но она аж мяукнула от возмущения. И, подняв сердито распушившийся хвост, бросилась на задний двор за лопатой и ведром. — Это… Прости! — крикнул я ей вслед. Азра похлопал меня по спине — мол, ничего, парень, все пройдет. — А давайте-ка выпьем? — предложила Майка, перебираясь через стойку на другую сторону. И, приоткрыв дверь, громко и весело крикнула: — Привет, Леандр! А мы тебе помощника привезли! Принимай! — Немой? Слепой? Безрукий? — раздался из кухни голос нашего шеф-повара. — Да… вроде нет, — растерянно пробормотал Альба, который, кажется, даже не сразу сообразил, о ком говорит Майка. Леандр появился из кухни на своем кресле и оценивающим взглядом окинул нового помощника. — И ума, похоже, тоже нет, — хмуро заявил он, вытирая руки полотенцем. — Чего глядишь? Не стой, как бестолочь! Лопату у Ники отбери и сам почисти, раз не безрукий! А ты, дочка, занавески вон поправь. Нечего с улицы глядеть, что тут у нас творится. Немая сцена. Мы с парнями переглянулись, прикусив языки. И уставились на Альбу. Что-то сейчас будет… Но принц, надо отдать ему должное, выдержал боевое крещение Леандра с честью. Молча подошел к Нике, взял лопату у нее из рук. Знала бы кошка, кто вместо нее конский навоз сгребает. — Ну, чего встали? — бойко спросила Майя, с ехидной улыбкой наблюдая, как его высочество под прикрытием пытается орудовать непривычным девайсом. — Кому налить? Желающих оказалась целая харчевня. В «Лосе» сразу стало весело и шумно. Причем настолько, что мы даже не сразу услышали стук в дверь. Но он становился все настойчивей, и, наконец, Графыч пошел открывать. Пришлось Рыжему опять поднапрячься. — У меня сообщение для господина Даниила, — раздался звонкий юношеский голос за дверью. Графыч удивленно обернулся. — Даня, это к тебе. Я даже пива своего дождаться не успел. Оставалось только с сожалением вздохнуть, и направиться к выходу. Очутившись на крыльце, я затворил поплотней за собой дверь и с недоумением посмотрел на своего неожиданного гостя — юношу, закутанного в плащ. И как только мы остались вдвоем, паренек скинул капюшон, и вместе с ним с лица сошла иллюзорная маска, открывая личико Деметры. — Вот это… — начал было я, но тут же умолк, потому что меня вдруг порывисто поцеловали. У меня аж все вскипело внутри. — Если б я знал, что меня так встретят — я б торопился в два раза быстрей, — пробормотал я, когда она отпустила меня. — Я тебя сейчас так встречу!.. — вдруг сердито прошипела она. Быстрым движением руки она открыла ярко-зеленый портал и, схватив меня за руку, утащила в него за собой. Перед глазами все покачнулось, и я очутился посреди ясного летнего дня, на берегу голубого моря и в окружении буйной летней зелени. Сдернув с плеч свой плащ, Деметра встала напротив меня с таким видом, будто собиралась от души вписать под челюсть. Взъерошенная, белая рубашка выбилась из-под ремня, на вороте расстегнулась лишняя пуговица, приоткрывая взгляду то, что обычно от него было скрыто. Вот просто бери, обнимай и будь счастлив. — Что за хрень происходит, а? — пожирая меня глазами, проговорила, наконец, она. — Какого тартара я узнаю о твоих проблемах из молитв какой-то королевы? У самого язык отсох? А? Чего улыбаешься? Чего тут веселого??? — Ты, — коротко ответил я. Она громко фыркнула. — Совсем уже? Я же серьезно! Если ты вдруг забыл, позволю себе напомнить — ты хоть и бешеный придурок, но вообще-то смертный! И ты должен был позвать меня! Или, думаешь, я умею только цветочки выращивать? — Не дождешься, — сказал я, расплываясь в неудержимой улыбке все шире. — Чтобы я просил о помощи девчонку, которой хочу забраться под юбку? — Между прочим, я тебе не девчонка, а богиня! — Одна фигня. — И юбок не ношу!! — Вообще насрать. — И я нашла бы способ снести этот купол, даже если бы ради этого мне пришлось выбить зубы этой шалаве Гере и проесть Зевсу плешь до костей!!! — Вот это меня бы точно не порадовало. — А меня бы не порадовало, если бы ты погиб, и я не могла бы даже наорать на тебя за это, потому что не могу спускаться в мир мертвых! И убери, в конце концов, эту улыбку! Она мне мешает злиться на тебя, и меня это бесит!! Я поймал ее за ремень притянул к себе. Хотелось заграбастать ее, и как в какой-то песенке — украсть, унести, съесть. Всю без остатка, от вздыбленной макушки до самых пяток в грубых ботинках. Но вместо этого обнял, как хрустальную вазу, будто боялся сломать ненароком, и заткнул рот самым подходящим случаю способом — своим собственным ртом. Хорошо, блин, что пива не успел напиться. А то пивные поцелуи — такое себе удовольствие.