У Ники задрожали губы. — Ты не откажешься от меня? И не заведешь себе другую кошку?.. — Никогда, — очень серьезно ответил я. — И не выставишь мою корзину из комнаты? — А вот этого обещать не могу. Мне кажется, тебе давно стоит обустроить свою собственную комнату. Глаза Ники в ужасе расширились. — И ты теперь никогда не позволишь мне спать рядом с собой на кровати? Я вздохнул. Ну что с ней делать? — Позволю. Но одетой, и не каждый день. — Через день? — Раз в неделю. — Два раза в неделю! — Раз в месяц. — Эй, я же прошу два раза в неделю, а ты… — Сейчас договоришься, вообще разрешу только по большим праздникам, — проворчал я. — Ладно! — быстро согласилась Ника. — Но раз ты такой… ты пойдешь со мной на ярмарку, когда она будет в следующий раз! — уже не попросила, а потребовала она. — Хорошо. — И купишь мне… — Так, достаточно уже обещаний! — сделал я строгое лицо, и ее ушки сразу жалобно разъехались, а на глазах выступили слезы. — Ой, да куплю я, куплю! Все, что ты захочешь и на что у меня хватит денег. — Все-все? — просияла Ника. — Не все-все, а то, на что у меня хватит денег, — напомнил я. Она обняла меня за шею. — Люби меня, как хочешь, — тихо и очень жалобно проговорила она. — Только не бросай, ладно?.. Я погладил ее по голове. — Уже сказал ведь — никогда. Ника звонко чмокнула меня в щеку, соскочила с колен и исчезла за дверью — но лишь для того, чтобы через секунду заглянуть обратно. — А когда тебя не будет дома, я буду спать в твоей постели! Всегда! — показала она мне язык и убежала. — Как будто на свете есть кошки, которые поступают как-то иначе, — пробормотал я и принялся раздеваться. Хорошенько отмывшись, я переоделся в свежую и целую одежду, которую приготовила мне Ника. Вот только костюмчик был летним и зашитым в самых разных местах. Увы, подарки Альбы закончились — я умудрился в самые сжатые сроки изгадить все свои шмотки. Посмотрев на себя, я понял, что нужно срочно что-то решать. Во-первых, хоть на улице и стояла мартовская погода, в тонкой коже я рисковал отморозить себе все ценное. А во-вторых, с этими заплатками я выглядел как дешевый косплеер. Да и сапоги отчаянно просили каши. И как в таком виде мне решать дела? Сначала я попытался призвать для себя комплект новой одежды. И в этот раз у меня все получилось вполне прилично — и штаны не кусались, и куртка не убежала с диким воплем пожирать мирных жителей. Вот только вещи почему-то получались исключительно двухмерные. А поскольку сам я все-таки был трехмерным, пришлось смириться с заплатками, прокрасться мимо вопросительной Лилит, укутаться в плащ и, под шумок стащив Лёху со стойки, отправиться за новыми шмотками в «Розу». Солнце радостно грело, птицы орали, а я шел по городу в развевающемся плаще, шитой-перезашитой одежонке, с черепом у пояса и широко улыбаясь прохожим. Некоторые улыбались мне в ответ. Некоторые — опасливо переходили на другую сторону улицы и отворачивались — видимо, полагая, что человек в здравом уме и трезвой памяти просто не может радоваться сам по себе, без видимой причины. Будто не ясно, что самые веские и лучшие причины всегда невидимые. — Ну что расскажешь? — спросил я своего мертвого приятеля, свернув в тихий переулок. — Как тебе гламурная жизнь кинозвезды? Лёха блеснул глазами, вздохнул. — Скучно, — отозвался он. — Чувствую себя ценной мебелью, а не персоной. А я ведь… — Да-да, Алекс Длиннобородый, королевский некромант какого-то там уровня, легендарный мужик и просто красавец, — с улыбкой продолжил я. Алекс крякнул. — Вообще-то не какого-то-там, а самого что ни на есть высшего! А теперь живые картинки на потеху городским ремесленникам показываю. — Ты уж потерпи немного, — ободряюще похлопал я его по гладкому куполу черепушки. — Скоро все у нас наладится, дружище. Непременно. Так, за разговорами, мы и не заметили, как подошли к храму Вышгородской фэшн-индустрии. Внутри оказалось весьма многолюдно. Несколько человек у стойки ожидали выдачи своего заказа. На диванчике у стола сидели две пышные дамы и пили чай. И тут вся эта гламурная жизнь разом остановилась. Потому что все заметили вошедшего меня. Гул прекратился. Смерив взглядом неуместного голодранца, дамочки брезгливо сморщили носы. И тут одна из них разглядела на моем поясе Лёху. — Алекс, вы ли это? — воскликнула она, устремившись ко мне и наклоняясь, чтобы видеть лицо собеседника. — Я ваша большая поклонница!.. — Алекс? Тот самый Алекс? — подорвалась другая. Я в растерянности замер, поскольку впервые в жизни женщины на людях и без стеснений разговаривали с чем-то, находящемся у меня ниже пояса. — Да, я тот самый, — важно отозвался череп, блеснув глазами. Вот блин. А мне рассказывал, как сильно тяготится этой работой! Следом за дамами ко мне поспешил один из местных мальчиков по работе с клиентами. — Здравствуйте, господин Даниил! — воскликнул он на весь магазин, опознав меня даже в таком дауншифтерском прикиде. — Позвольте, я возьму ваш плащ. Что же вы так долго к нам не заходили? Ваш королевский заказ уже давно полностью готов! А я и забыл, что в прошлый раз они не успели сделать все, что для меня заказал Альба. Вот это подвезло! — Я был немного занят в столице, — с самым непринужденным видом отозвался я, с удовольствием наблюдая, как вытягиваются физиономии модниц. Теперь они таращились не только на Лёху. — Но вы вернулись, и наши мастера — к вашим услугам! — радостно улыбался мне юноша, бережно развешивая мой бывалый плащ на бархатных плечиках вешалки. — Не желаете ли чаю, или вина? — Нет, я немного тороплюсь. — Я вас понял, сейчас принесу заказ! Через минуту из-за бархатной портьеры мне вынесли все, что причиталось — изящно упакованное, на подносах, как и в прошлый раз. С сапогами и даже новым ремнем под ножны. Так что из магазина я вышел уже в роскошном новом комплекте. А мое старое барахло и еще одна смена новой одежды поехали домой в бархатных мешочках на плечах доставщика, вместе с двумя большими розовыми коробками, в которых лежали новые платья для Ники, белое и персиковое. Ведь моя кошка заслуживала самого лучшего. После магазина я отправился в парикмахерскую, где меня подстригли достаточно коротко, чтобы больше ни одна любопытная тварь не могла просто так отрезать клок волос и остаться незамеченной. А потом, наконец, занялся решением насущной и животрепещущей проблемы с кентаврами.