Оракул со стоном согнулся и отступил. Я дал ему отдышаться. — Второй раз… Та же ошибка, — с кривой улыбкой проговорил Оракул, выпрямляясь. — У этого тела мало памяти. Но у меня ее предостаточно. И, если ты не против, я поделюсь этой памятью с ним. Он пластично собрался пружиной и с ловкостью Брюса Ли подскочил ко мне и ка-аак маханул с разворота босой ногой, метя мне в голову! Я едва успел отпрыгнуть назад от этого каратэ. — Ничего себе как ты умеешь!.. — Говорил же — я наблюдатель, — почему-то со стоном проговорил Оракул. — Все вижу. И все помню. Вот только это тело, похоже, готово воспроизвести не так уж много. — А, ну это да, — усмехнулся я, сплевывая набравшуюся во рту кровь себе под ноги. Покосился на Лидию. Но ребенок, как это ни странно, совершенно не обращал внимания на нашу драку. Девочка продолжала складывать что-то наподобие домика из птичьих костей, напевая что-то себе под нос. Кир, стоявший в двух шагах от нас с Оракулом, вообще выглядел, как экспонат музея восковых фигур. Мне кажется, если бы мы нечаянно задели его, он бы просто упал, как игрушечный солдатик, и продолжил бы лежать на полу с тем же выражением лица. Вот что у парня в голове?.. Не говоря уже об остальных птицах. Интересно, они все на самом деле — просто люди в масках? — Нет, — услышал я голос Оракула. — Что? — не понял я. — Ответ на твой вопрос. Не все из них — люди. Но в любом случае тебя это не касается! Он снова сделал выпад а-ля Жан-Клод Вам Дамм, но ойкнул и схватился за промежность. — Ты это, со шпагатом поосторожней, — ехидно сказал я Оракулу, по-джентельменски отступая и давая ему очухаться. — Со стороны смотрится легко и красиво, но растянуться так с непривычки — полный трындец. — Да, я уже понял. Благодарю за рекомендацию. Придется более избирательно подойти к выбору движений. И он подошел, блин. Избирательно. Как бросился на меня, будто избранный ученик Шао-Линя на вселенское зло! Руки и ноги Оракула замелькали на таких скоростях, что я даже выругаться не успел. Вот это я понимаю — активная старость! Чтоб я так конечностями махал в то время, как мои сверстники начнут маяться склерозом. Получив с размаху по зубам, я отключил голову и полностью доверился инстинктам и рефлексам. Уже не помню, как, но я сбил его с ног и, усевшись сверху, хорошенько наподдавал в корпус. Потом он ужом вывернулся из-под меня и в ответ хорошенько ввалил по ребрам и один раз — по физиономии. Зубы мои затрещали. Из разбитой губы на подбородок теплой сыростью плеснула кровь. Я застонал, и хором со мной вдруг взвыл и Оракул. Тяжело дыша, бог сполз с меня, обнимая руку с разбитым костяшками. Похоже, наш мортал комбат на сегодня закончился. Я шумно выдохнул. Сел. Попытался вытереть кровь с подбородка, но бесполезно — она продолжала течь из раздувшейся нижней губы. Хорошо, что зубы целы. — Живой? — спросил я своего противника. — Да, — отозвался побитый Оракул. — Но больно. Никогда не думал, что в такой примитивной телесной битве есть глубинный смысл. Мораль. Истина. — Да? — искренне удивился я. — Они там правда есть?.. Он демонстративно поднял разбитую руку с таким видом, будто она была чашей Грааля и все объясняла. — И?.. — с интересом спросил я. — Не видишь? Прямая агрессия — прямое возмездие. Бьешь противника, но боль делится на двоих. Моя рука помнит твое разбитое лицо. Ничего не проходит безнаказанно. Нельзя причинить вред кому-то, не причинив вреда себе. Я усмехнулся. — Вообще-то еще как можно. Например, если бить не рукой, а дубиной. — Но, если бы я взялся за дубину, разве ты не достал бы свой меч? — Это лишь означает, что нехрен с дубиной в руках приставать к мужику с мечом. Против него надо идти с отрядом других вооруженных мужиков. — Это еще одна философия, — внимательно глядя на меня, проговорил Оракул. — Но разве это будет честно? — Честно? Нет. Но мы ведь говорим не о справедливости сражения, а о безопасности. О том, можно ли причинить вред другому, не причинив вреда себе. Честный бой подразумевает справедливое равенство условий, а значит, и рисков. Чтобы сократить риски, нужно обладать изначальным преимуществом. В оружии, численности или чем-то еще. И чем значимей преимущество, тем меньше рисков. И нет тут никакой философии. Просто туз всегда бьет короля, а король — валета. — Не всегда, — задумчиво отозвался Оракул. — Шестерка козырей легко побивает и валета, и короля… Он неловко подвинулся, чтобы сесть поудобней, и невольно опять застонал, хватаясь за ребра. — Извини, — пробормотал я. — Перестарался немного. — За что? Я ведь сам ввязался в это. И потом… Было весело, — криво улыбнулся он, блеснув глазами. — И, кстати, боль — это не только слабость. Но еще и ресурс, как оказалось. — Чего? — удивился я. Оракул глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Боль в теле нарушает стройное течение мыслей, — проговорил он. — Хорошо… Я с улыбкой покосился на бога. Вот ведь проблемы у парней! «Стройное течение мыслей». — Бухалово! — призвал я стакан вискаря. И протянул Оракулу. — Очень рекомендую после драки. Бог посмотрел на протянутый стакан. И, к моему удивлению, взял его безо всяких возражений и дополнительных вопросов. И опрокинул в себя. Слезы выступили у него на глазах, но Оракул только вытер их запястьем и кашлянул. Я присвистнул. — Ничего себе. Я думал, сопротивления будет больше. — Начатое падение не остановить другим способом, кроме как достигнув дна, — сдавленных голосом ответил тот. Я хмыкнул. — Ну да. Наверное. Наколдовав еще один бокал выпивки, я сделал пару глотков. Разбитый рот защипало не по-детски. Поморщившись, я вытащил папиросу и прикурил. Оракул молча протянул руку. — Уверен? — спросил я. Ответом был долгий пристальный взгляд, так что я достал папиросу и для него. Прикурив, бедняга с непривычки зашелся кашлем. — Редкостная дрянь, — резюмировал он, разглядывая папиросу. — Полностью с тобой согласен. Он зачем-то снова затянулся и опять закашлялся. Я похлопал его по спине, как будто это могло помочь. И спросил: — Почему я? — А ты не понял? — чуть захмелевших голосом спросил Оракул. — Потому что я — ключ к вратам?.. — Не только. Он погасил папиросу и подобрал под себя ноги. Вытащил из-под задницы острую черепушку какой-то твари, повертел в руках и бросил в сторону. — Вселенная создана так, чтобы у всего имелись свои ограничения, — проговорил Оракул. — Безграничная свобода развращает. В том числе и богов. Поэтому изначально существовали три силы, которым они не могли противостоять. Догадаешься, какие? Я пожал плечами.