Павло Онысько подошел к своему столу и шкафчику рядом со столом. Смершевцы пошли за ним. Определял пропажу участковый недолго. – Похоже, документы они у меня забрали, – с недоумением произнес он. – А больше здесь ничего и не было. Ни в шкафчике не было, ни в столе. – Какие именно документы? – спросил Марко. – Какие были, такие и забрали. Протоколы осмотра места происшествий – тех хуторов, где побывали бандиты, всякие справки и донесения, которые я не успел отправить в район. – Что же ты их хранил-то в таком месте? – укоризненно спросил Тарас. – Ведь это же важнейшие сведения! – А где мне еще их хранить? – пожал плечами участковый. – Больше негде. Не в собачьей же будке! Да, вот еще: похоже, что также пропали все бандитские письма… – Какие письма? – не понял Марко. – Которые бандиты оставляли на местах после своего присутствия, – хмуро пояснил Павло Онысько. – На воротах сожженных хуторов, на стволах деревьев, на кладбищенских крестах. – Это из тех, четыре из которых ты дал мне? – уточнил Марко. – А то какие же еще. – Так… – почесал затылок Марко. – Очень даже интересно. – А вы, я извиняюсь, кто такие будете? – вмешался в разговор председатель сельсовета, обращаясь к Марку и одновременно к Мартыну и Тарасу. – Это – товарищи из СМЕРШа, – сказал Онысько. – Откуда? – с недоумением спросил председатель. – Прибыли к нам, чтобы бороться с этими болотными выродками, – пояснил участковый. – А-а-а… – протянул Михайло Хижняк. – А почему… – Потом, мил человек, потом, – перебил его Тарас. – Чуть позднее мы скажем тебе все, что ты должен знать. А пока позволь нам немного поудивляться. А ведь похоже, – глянул Тарас на участкового, – что ты прав! То есть этот ваш неуловимый Перемога и впрямь где-то совсем рядышком! – А я что говорю! – буркнул участковый. – Ты рядом, милая моя, ты рядышком, красотка! – пропел Тарас нарочито беззаботным голосом. – Ты мне роднее и милей, чем кабаки и водка… Ой, как же мне нравится такой расклад! Люблю, знаете ли, когда врага можно потрогать и пощупать! Ну что, командир, поговорим, как нам жить дальше? – глянул Тарас на Марко. – Чую, напрашивается такой веселый разговор… * * * Совещались здесь же, в разгромленном бандитами сельсовете. В разговоре принимали участие смершевцы, участковый, председатель сельсовета и Евген Снигур. «Ястребков» отправили наружу, караулить. За оконцем сельсовета была уже непроницаемая тьма, какая только и бывает в полесских болотах, когда небо затянуто тучами и не видно ни месяца, ни звезд. Михайло Хижняк хотел зажечь лампу, но Марко его остановил. – Не надо зажигать лампу, – сказал он. – Или ты не знаешь, как удобно стрелять из темноты на свет? – Да знаю я, – вздохнув, ответил председатель. – Ну тогда и вовсе хорошо! – раздался в темноте голос Тараса. – Между прочим, в темноте и беседуется, и думается гораздо лучше, чем на свету. Да и многие другие дела в темноте делать лучше, чем на свету. Доказано наукой! Так что – никакого света! Посидели, помолчали. Откуда-то из-за окна раздавались глухие, протяжные и низкие звуки, будто бы их издавал спавший где-то в темноте какой-то невиданный великан. – Вот как у вас болото-то распелось! – сказал Марко, вслушиваясь в темноту. – Да, болота у нас певучие! – согласился Михайло Хижняк. – Порой такие концерты устраивает, что заслушаешься! Век здесь живу, а привыкнуть не могу. – Тебя, кажется, интересовало, кто мы такие. И почему нас всего трое? – спросил Марко у Хижняка. – Да… ну, в общем, мне хотелось бы знать подробнее… если можно. Все-таки я здесь самая главная власть. – Мы из СМЕРШа. Переводится как «смерть шпионам». Ну и всяким бандитам, которые сидят у вас по болотам. Понятно? – Понятно-то оно понятно. Да только вас всего трое. – Ну а вы для чего? Милиция, «ястребки», народ… – Хе, народ… – А ты не хекай. Наступит такое время, когда народ будет нам помогать, причем с радостью и осознанно, а не из-под палки. – Когда это еще будет. А убивают и жгут эти выродки уже сейчас. – Скоро наступит, вот увидишь. Для того мы сюда и прибыли. – Твоими бы устами да мед пить! – хмыкнул в темноте председатель. – А ты не сомневайся! – раздался голос Тараса. – Ты – верь! Излучай, так сказать, оптимизм. На то ты и советская власть в здешних местах, чтобы сиять оптимизмом. На это председатель ничего не сказал и лишь вздохнул в темноте. Вздох этот был красноречив и очень понятен. Как же тут излучать оптимизм, когда покамест даже керосиновую лампу зажечь боязно? Эхе-хе, плохи наши дела! – Нам бы где-нибудь обосноваться, – сказал Марко. – Не будем же мы ночевать под открытым небом. – Ну так поселяйтесь у меня, – сказал председатель. – В чем же дело? У меня, конечно, не панские хоромы, но поместимся. – Э, нет! – запротестовал участковый. – У тебя нельзя! – Это почему же так? – не понял председатель сельсовета. – Потому что у тебя – семья. Жинка, дети, старуха-мать. А вдруг эти, которые из болота, захотят пострелять в наших гостей? Ведь, я думаю, уже все Березичи знают, что к нам прибыл СМЕРШ бороться с бандитами. Ну а коль знают, то, я думаю, будут стрелять. Или, может, тебе мало Евгена? Евген, ты здесь? Прости за такие слова. Вырвалось. Евген Снигур лишь тяжко шевельнулся в темноте и ничего не ответил. – Так как же быть? – расстроенным голосом спросил председатель. – Ведь и в самом деле, не оставлять же людей на улице. И в клуне[1] их не поселишь. Где же это видано, чтобы гостей селили в клуне? – Значит, пускай поселяются у меня, – сказал участковый. – Я живу один, места хватит всем. – Так ведь и в тебя могут стрелять! – возразил Михайло Хижняк. – Ну так и я могу стрелять тоже! – возразил участковый. – В отличие от тебя. Знаем мы, какой ты стрелок… – Да и мы умеем стрелять тоже, – отозвался из темноты Тарас. – А тогда и вовсе нет никакой беды! – рассмеялся участковый. – Уж вчетвером-то мы как-нибудь отобьемся! Марко, а вы-то как сами смотрите на то, чтобы поселиться у меня? – Нормально смотрим, – сказал Марко. – Пока можно пожить и у тебя – коль не гонишь. Ну и, конечно, будем иметь в виду и клуню. Как запасной вариант. – А тогда – пошли, – сказал участковый, поднимаясь и натыкаясь в темноте на всяческие обломки, валявшиеся под ногами. – Черт, шагу не ступишь!.. Все шесть человек – трое смершевцев, участковый, председатель сельсовета и Евген Снигур вышли на улицу. – А темно-то как! – впервые за все время отозвался Мартын: он вообще был человеком немногословным. – Хоть бы какая звездочка блымкнула! – Ничего, блымкнет! – сказал на это Тарас. – Что-нибудь обязательно блымкнет! Уж без этого в нашем деле никак! Павло Онысько коротко свистнул. Из темноты раздался ответный свист, и вскоре перед участковым и его спутниками возникли три едва различимых во тьме силуэта. Это были «ястребки», выставленные в охранение. – Что, тихо? – спросил у них участковый. – Вроде бы тихо, – ответил один из «ястребков». – А тогда снимайте дозоры – и по домам, – сказал участковый. – А завтра утром быть в сельсовете. Будем ликвидировать разруху. Всем понятно? – Понятно, – отозвались три голоса в темноте. – Кстати, а куда подевался Олекса Цыганок? – припомнил участковый. – Что-то его не видно и не слышно. – Да кто ж его знает, куда он подевался? – неуверенно произнес один из «ястребков». – Днем-то он был здесь. А вот как начало темнеть, так и пропал. Появится утром, куда он денется! – Бабу, наверно, нашел наш Олекса! – хохотнул в темноте другой «ястребок». – Какую-нибудь вдовушку. Их много в Березичах, да и на хуторах хватает! А Олекса – хлопец на это дело проворный! Так что… – Вдовушка – это, конечно, хорошо, – согласился участковый. – С нею, я думаю, потеплее, чем в ночном дозоре. А только… В общем, как только Олекса завтра объявится, скажите ему, чтобы бежал ко мне. Скажите, что я его очень хочу видеть. – И я – тоже, – раздался из темноты голос Евгена Снигура, и это было настолько неожиданно, что все разом притихли.