* * * Ночь минула, над Заболотьем занимался рассвет – неторопливый, размытый, как оно обычно и бывает в здешних краях после ночного дождя. Павло Онысько даже удивился, что рассвет наступает так скоро. Сдается, лишь совсем недавно был вечер, а уже и ночь минула. Ну да оно обычно так и бывает, когда ночь хлопотная и тревожная. В такие ночи время всегда течет по-особенному. – А где Евген? – спросил Павло ни у кого конкретно, а сразу у всех. – Здесь я, – ответил Евген из утренней сырой тьмы. – Не заботься обо мне так уж сильно. Что со мной станется? Все плохое в моей жизни уже позади. Теперь уже не будет ничего… И что тут можно было ответить на эти роковые слова? Бывают в жизни такие моменты, когда никому никакие слова не помогут. Да и где их взять, утешительные слова? Житейские моменты есть, а слов – нет. – Что, сосчитали убитых и связанных? – спросил Павло у кого-то из милиционеров. – Сосчитали, – ответил милиционер. – Трое убитых. Шестеро связанных. Это если считать вместе с теми, кто был в доме. – Уйти кому-нибудь удалось? – спросил Павло. – Точно сказать нельзя, – пожал плечами милиционер. – Может, кто и ушел. Было темно. – Ладно, – махнул рукой Павло. – Какую рыбу поймали, такую, значит, и поймали. А какая ускользнула, что ж… Убитых несем до сельсовета. Туда же ведем и связанных. Да смотрите, чтобы никто из живых не сбежал. – Это со связанными-то руками? – удивился кто-то из солдат. – Да как же тут убежишь? – Зверь – он и на цепи зверь, – сказал Павло. – Ну, тронулись. Уже почти рассвело. Пленных болотяныков вели, а убитых несли через село – другого короткого пути к сельсовету не было. Из окон хат, а кое-где и из дворов выглядывали люди. Они смотрели на необычную процессию – кто с осторожным любопытством, кто искоса, кто с удивлением, кто со злорадством. Никаких слов люди не произносили и никаких вопросов не задавали. Да и к чему слова и вопросы? Вот – ночью был бой с болотяныками. Троих убили, шестерых пленили. Тут все понятно и без вопросов. Процессия двигалась по сельским улицам, а люди смотрели и молчали. Когда до сельсовета оставалось совсем немного, случилось непредвиденное. Стась, до сих пор шедший спокойно и с отрешенным лицом с застывшей на нем улыбкой, вдруг толкнул плечом одного из «ястребков», вторым плечом толкнул другого «ястребка», и тут же сделал резкое движение, будто бы намереваясь бежать. Но он не побежал, а стремительно, по-звериному бросился на шедшего чуть поодаль Свирида Зеленюка. Руки у Стася были связаны за спиной, поэтому он ударил всем телом старика, а когда Свирид Зеленюк упал, навалился на него и вцепился зубами в его горло, как какой-то невиданный, страшный, дикий зверь! Все произошло до такой степени неожиданно, что никто не успел даже опомниться. Все – и «ястребки» с милиционерами, и взятые в плен бандиты со связанными за спиной руками буквально застыли в немом изумлении. Потом, конечно, «ястребки» опомнились и кинулись к Стасю и Свириду Зеленюку, оттащили Стася от старика… Но было уже поздно. Кровь хлестала из прокушенной шеи Свирида Зеленюка, а сам он корчился в агонии. Несколько мгновений спустя старик умер. – Ты это что? – подскочил к Стасю Павло Онысько. – Зачем? Стась повернул к участковому окровавленное чужой кровью лицо. Гримаса-улыбка на таком лице выглядела сейчас настолько жутко, что Павло невольно отшатнулся. – Зачем? – спокойно переспросил болотянык по прозвищу Улыбка. – Так было нужно. – Он помолчал, облизал языком окровавленные губы и пояснил: – Старик был связным между Перемогой и болотом. Он один знал Перемогу. А теперь Перемогу никто не знает… Ну что ты на меня уставился, собака? – спросил он у Павла. – Хочешь меня застрелить? Ну так стреляй. Павло ничего не сказал, отвернулся и подошел к лежащему на мокрой утренней траве Свириду Зеленюку. Кровь уже перестала хлестать из прокушенной жилы на шее. Она окрасила страшным багровым цветом траву вокруг Свирида Зеленюка. Евген Снигур снял с плеча автомат и подошел к Стасю. Швайко со спокойной улыбкой смотрел на Евгена, и это была бы хорошая, светлая ребячья улыбка, если бы не кровь на губах Стася. Евген поднял автомат. – Не надо, – сквозь зубы проговорил Павло и тронул Снигура за плечо. – Его еще надо допросить. Хоть как-то сгодится… Евген ничего не сказал, опустил автомат, закинул его за плечо и так же молча пошел в сторону села. – Берите и этого, – указал Павло на мертвого старика. – Да и несите… Ну чего вы застыли, как идолы! – неожиданно разозлился он на «ястребков», милиционеров, солдат и, может быть, еще на кого-то, хотя и неведомо, на кого именно. – Что, никогда не видели мертвых? И зверей тоже вы никогда не видели? И крови людской не видели? А что же вы тогда видели в этой жизни? Я вас спрашиваю – что? В ней ничего больше и нет, только смерть, кровь и звери! Высказав все это, Павло разом сник, безучастно махнул рукой, потер ладонью лицо и молча пошел следом за Евгеном Снигуром. «Ястребки», милиционеры и солдаты переглянулись между собой, четверо из них подняли мертвого Свирида Зеленюка и тоже пошли. Вслед за ними другие «ястребки» и солдаты понесли других мертвых болотяныков, а далее пошли живые – плененные бандиты и сопровождающие их милиционеры, «ястребки» и солдаты. Глава 14 – Вот, значит, как, – произнес Марко, выслушав Павла Онысько. – Вот ведь сколько всяких новостей! И хороших, и плохих. Прямо не знаю, радоваться вначале или печалиться, а потому для начала порадуюсь. Спасибо тебе! – Он положил руку на плечо Павлу. – Геройский ты хлопец! Рад, что оказался не сволочью, а… В общем, говорить тут не о чем, и так все понятно. А за наши подозрения насчет тебя прости. Сам понимаешь… Тут такие дела, что просто голова кругом. Не держи злобы в сердце. Павло Онысько ничего на это не сказал, лишь отошел в сторону и опустился на чурбак, стоявший посреди сельсоветского двора. Он чувствовал, что устал так, как еще никогда в жизни не уставал. Причем это была даже не физическая усталость, а усталость какого-то иного рода и свойства. Может быть, душевная, может, еще какая… Участковый сидел на чурбаке, держал в руках винтовку и бездумно наблюдал, как рассеивается в воздухе легкий утренний туман, как проясняется окрестное пространство, как сверкают на ягодах росшей неподалеку калины последние росинки. А Марко тем временем давал распоряжения. – Значит, так, – говорил он. – Всех мертвых выложить в рядок вот здесь, на траве у дороги. И пускай люди на них посмотрят. Может, кого опознают. Живых – под замок. Этого отдельно, – указал он на Лута. – А то вон тот зверь с улыбкой загрызет и его… И сторожить всех до моего особого распоряжения… Хлопец, – глянул он на Олексу Цыганка, – ты отвечаешь за охрану. И за живых, и за мертвых. И никуда без моего разрешения! – Понятно, – ответил Олекса Цыганок. – Вот и хорошо, – кивнул Марко. – А мы – посовещаемся, как нам быть дальше. – А как же я? – вдруг раздался чей-то голос. Марко оглянулся. Говорил Степан Жук. – А со мной что? – спросил Степан. – Ведь как же… – С тобой, как и с другими, – ответил Марко. – Но я же ни в чем не виноват! – казалось, Степан Жук вот-вот расплачется или рухнет на колени, или сотворит и то, и другое одновременно. – Ведь я же ничего преступного не делал! Я же ни в чем не виноват! – Что, и казенный магазин ты не помогал грабить? – скривился Марко. – Не по своей воле! Меня заставили! У меня семья! – с отчаянием выкрикнул Степан Жук. Марко что-то хотел возразить, но его опередил Евген Снигур. Нет, он ничего не сказал Степану Жуку, а просто молча подошел к нему и с бесстрастной идольской улыбкой уставился на него. И Степан Жук сник. Он опустил голову и отвернулся. – Может, кто-то еще хочет поплакаться, что он ни в чем не виноват? – Марко поочередно посмотрел на всех плененных болотяныков. – Ну так начинайте рыдать в голос, а мы послушаем. Но никто из бандитов даже не шевельнулся. – Вот и хорошо, – жестко произнес Марко. – Товарищи, пойдемте совещаться. * * * Совещались, как обычно, все те же: трое смершевцев, участковый Павло Онысько и Евген Снигур. Хотели пригласить и Михайла Хижняка, но он замахал руками. Дескать, совещайтесь без меня, а я побуду тут и побеседую с народом, который придет смотреть на мертвых болотяныков. Глядишь, люди и опознают кого-нибудь… А потому здесь от меня пользы будет больше, чем на вашем совещании. – Вот я и говорю, – сказал Марко, недовольно морщась. – Засада удалась на славу. Нескольких бандитов застрелили, других взяли живыми. И то, и другое – хорошо. Теперь они почувствуют, что против их силы есть и другая сила, которая посильнее их самих. И они задумаются… А то и испугаются. А коль испугаются, то начнут потихоньку вылезать из болот, подняв руки. В других селах такое уже бывало. Значит, будет и здесь. Марко помолчал и рассеянно глянул в окно. Из окна был виден двор и часть улицы с лежащими на обочине дороги мертвыми телами. К ним исподволь, осторожно, стараясь не подходить близко, уже подходили люди. Кто-то на миг останавливался, кто-то просто проходил мимо, но все же косился на мертвые тела и оглядывался. Понятно, каждый искал среди убитых своих родных, близких и просто знакомых. Времена были такие, что народ разделился: одни остались в селе и на хуторах, другие ушли на болота, одни пахали землю и сеяли хлеб, а другие с оружием и злобой в душе приходили к ним по ночам. – Вот бы нам поймать еще Перемогу, – Марко отвернулся от окна. – Тогда, конечно, те, которые на болотах, вышли бы с поднятыми руками намного дружнее. Потому что многие там не по своей воле, а по принуждению. Или – так уж оно сложилось… Вот, скажем, как тот же Гаврило Лащ, – Марко глянул на Павла Онысько. – Твой брат… Но… Связного, который знал Перемогу, мы хоть и поймали, да только… – Марко досадливо махнул рукой. – Был связной, и не стало связного! Зверь его загрыз. А из этого следует очень даже печальный вывод: как не знали мы ничего о Перемоге, так до сих пор ничего и не знаем! – А может, все это лишь балаган? – сказал Мартын. – Я имею в виду зверский поступок бандита Стася. Этакий кровавый спектакль… И сотворил он его для того, чтобы ввести нас в заблуждение. Ну чтобы мы не слишком усердствовали в поисках Перемоги. Дескать, все концы разом обрублены, так что хоть ищи его, хоть не ищи. А на самом деле этот несчастный старик не был никаким связным. А что? Известный прием, чтобы сбить сыщиков со следа. Классический. Все присутствующие молча и разом взглянули на Мартына: каждый по-своему обдумывал те слова, которые он только что сказал. – Может, оно и так, – наконец произнес Марко. – А может, и не так. Стась ничего не скажет, хоть его убивай. – А если и скажет, то наверняка соврет, – добавил Мартын. – А это еще хуже. – Вот именно, – согласился Марко. – И означает это одно: кто такой Перемога – мы по-прежнему не знаем. Даже его след понюхать – и то не можем. Потому что нет у нас его следа. – Ну, след-то, предположим, имеется, – улыбнулся Тарас. – И, по моему мнению, довольно-таки отчетливый. Все, кто присутствовал на совещании, на этот раз молча и одновременно взглянули уже на Тараса. – Записочки, – пояснил Тарас. – Это какие такие записочки? – не понял Марко. – А те самые, которые разбойнички каждый раз оставляют на месте своих злодейств, – сказал Тарас. – Ну разве это не след? Это же – документы! А документы – вещь очень даже разговорчивая. Конечно, если уметь их понимать. А у нас, сдается, есть такой специалист! – И Тарас с улыбкой глянул на Мартына. – А ведь и вправду! – хлопнул себя по лбу Мартын. – Записочки! Документы! Как же это мы все о них забыли! Вот только – сгорели все эти записочки во время бандитского налета на сельсовет. – Сгорели, да не все, – отозвался Павло Онысько. – Три или четыре записочки я отвез в город и отдал их начальнику милиции. – Именно четыре, а не три! – весело уточнил Тарас и вытащил из кармана четыре серые бумажки, аккуратно перевязанные ниточкой. – Выпросил я их у начальства. Сказал, что нужны позарез! Потому что пока там доберутся до этих бумажек… А то и вовсе потеряют. – Тарас махнул рукой. – Начальство мне их и отдало. Вот они! Возьми! – протянул он Мартыну четыре клочка бумаги. – И скажи нам всем, что ты в них узрел! – Ну, ты молодец! – одобрительно произнес Мартын. – И как это ты догадался их забрать? – Не поверите, братцы, – осенило! – широко улыбнулся Тарас. – Прямо-таки – шибануло меня в голову и во все прочие части моего организма! Прихвати, мол, с собой эти бумажки, пригодятся! Да ты не отвлекайся! – обратился он к Мартыну. – А возьми и прямо сейчас скажи нам всем, что ты в них видишь.