– Для этого мне нужно какое-то время, – проговорил Мартын. – Не все сразу… – А тогда мы все пойдем во двор, – сказал Марко. – Пообщаемся с народом. А ты позови нас, когда тебе будет что сказать. Пообщаться с народом особо не получилось – по той причине, что люди, все так же молча и сторонясь, проходили мимо выложенных в ряд мертвых бандитских тел. Мужчины проходили молча, с нахмуренными лицами, женщины охали и причитали. Председатель сельсовета угрюмо сидел на чурбаке и курил цигарку. – Что, никто ничего не сказал? – спросил у него Марко. – И не скажут, – сплюнул Михайло Хижняк. – Может, только ночью… – Ладно! – махнул рукой Марко. – Как оно будет, так и будет. Постояли, покурили. Мимо дважды прошел Олекса Цыганок. Он выходил на улицу, смотрел куда-то вдаль, будто к чему-то принюхивался, и вновь возвращался на сельсоветский двор. – Что это ты там нюхаешь? – с подозрением спросил у него Марко. – Смотри мне! Пока я или Евген, или Павло тебе лично не позволят – никуда ни шагу! – Да я ничего, – развел руками Олекса. – Вот, исполняю службу… – Оно так и надо, – одобрил Марко. Все, конечно, уже знали, что Олекса Цыганок шастает к какой-то таинственной вдове или молодухе, будто бы сладким медом была намазана та молодуха или вдова. Оно, конечно, дело известное и житейское, и потому и «ястребки», и милиционеры, и все прочие лишь посмеивались да качали головами: вот, мол, приперло хлопца, половины дня не может выдержать без своей красавицы! Очаровала она его, что ли? Посмеялись они и на этот раз. Один только Павло Онысько не смеялся: он внимательно посмотрел на Олексу Цыганка, отвел глаза, затем посмотрел еще раз, отвернулся и о чем-то задумался. Да так основательно и крепко, что только с третьего раза расслышал, как Марко вновь стал всех звать на совещание. – Значит, так, – потер лоб Мартын. – Изучил я записочки. Все четыре… Так сказать, по всем канонам криминалистики. Да, действительно, любопытные документы. Кое-какой след в них просматривается. – А я что говорил! – не удержался от радостного восклицания Тарас. – И что же ты в них нашел? – спросил Марко. – А вот что, – сказал Мартын. – Во-первых: записочки писал грамотный человек. – Что значит грамотный? – поднял голову Павло Онысько. – Это значит, что, скорее всего, не селянин и не хуторянин, – пояснил Мартын, – а человек с образованием. Что, разве есть среди селян кто-то с высоким образованием? – Да вроде нет таких, – пожал плечами участковый. – Какое уж тут образование? Прочитать газету – и то не все смогут без запинки. А иные так и вовсе не умеют ни читать, ни писать. Из всех, кто более-менее грамотен – только председатель сельсовета да я. Ну, еще наберется человек пять. – А женщины среди них – есть? – спросил Мартын. – Женщины? – переспросил Павло Онысько, а все остальные с недоумением уставились на Мартына. – А при чем тут женщины? – А при том, – сказал Мартын, – что эти записки, скорее всего, писала женщина. Тут и почерк, и слог, и еще кое-какие моменты. Грамотная женщина. Умная. – Женщина… – удивленно произнес Марко. – Вот тебе и нате… Грамотная… А ты не ошибаешься? – Похоже, что нет, – ответил Мартын. – Говорю же, о том, что писала женщина, свидетельствуют почерк, слог, некоторые другие детали… Меня этому учили в институте. До войны… Точно – женщина. Тут ошибиться невозможно. Так что же, есть в селе или на хуторах такая женщина? Припомни, участковый. Это очень важно. – Мне и припоминать нечего, – сказал Павло Онысько. – Я и без того всех знаю наперечет – и в селе, и на хуторах. А уж грамотных тем более. Нет такой женщины. – А тогда интересная получается картина! – покрутил головой Тарас. – Записочки, значит, имеются, а женщина, их написавшая, отсутствует! Как же так-то? – А ты поищи сам, если мне не веришь! – огрызнулся участковый. – Или спроси у председателя сельсовета. Или вот у Евгена. Пускай они тебе скажут! – А, Евген? – глянул на Снигура Тарас. – Что ты скажешь? Евген лишь молча пожал плечами. – Вот, – констатировал участковый. – Спроси кого хочешь… – Ерунда какая-то получается! – почесал в затылке Тарас. – Сапоги всмятку… А может, она маскируется? Ну, прикидывается неграмотной селянкой, а сама – с дипломами? Может такое быть или не может? Между прочим, эти мои вопросы относятся ко всем, а не только к участковому. – А для чего ей маскироваться? – удивленно спросил Мартын. – Что, разве образование – это преступление? Или это грех? – Значит, есть на то причина, – сказал Тарас. – Ой, как же мне захотелось познакомиться с этой писательницей! Ведь смотрите, что получается. Коль она пишет эти дурацкие письма от имени Перемоги, то, стало быть, знается и с самим Перемогой! А иначе – никак! Никто в комнате после таких слов Тараса не возразил ему, но никто с ним вслух и не согласился. Все молчали, каждый по-своему обдумывая сказанное Тарасом. Тут было о чем подумать, потому что предположение, которое высказал Тарас, – оно было как то самое бревно на дороге: его нельзя было ни убрать с пути, ни объехать стороной. Ведь и в самом деле: коль эта никому не ведомая женщина пишет письма от имени Перемоги, то, значит, знается и с самим Перемогой! – Вот ведь какие получаются дела! – первым нарушил молчание Марко. – Женщина… И, между прочим, отчего ей и в самом деле не прикинуться неграмотной хуторянкой? Очень даже хорошая маскировка! Никто и не подумает… Скажи-ка, Мартын, а ты и в самом деле уверен, что эти письма писала именно баба? – Уверен, – спокойно произнес Мартын. – Любой криминалист вам сказал бы то же самое. А я все-таки криминалист, хоть и недоучившийся. – А тогда вот вам и еще один след! – сказал Марко. – Будем искать эту грамотную женщину… В самом селе, на хуторах… – И каким же таким удивительным способом? – спросил Тарас. – Да способ-то простой, – проговорил Марко. – Присмотримся повнимательней к каждой бабе… Узнаем, грамотная она или нет. Заставим ее что-нибудь написать, сличим почерк. Или ты сам не знаешь, как в таких случаях поступают? – Знать-то я знаю, – сказал Тарас. – Да вот только… Скажите-ка, хлопцы, – он глянул на Павла и Евгена, – сколько у вас проживает народу? И в селе, и на хуторах – всех вместе? – В селе примерно шестьсот человек, – сказал участковый. – И приблизительно столько же на хуторах. – Что ж, займемся арифметикой, – сказал Тарас. – Итого тысяча двести душ. Отнимаем от этого числа половину. Это – мужчины, а нам нужна дамочка… Получается цифра примерно шестьсот. Отнимаем он нее еще половину. Это – дети. Остается – триста. Примерно триста прекрасных селянок и хуторянок! Это сколько же понадобится нам времени, чтобы их всех проверить? – К тому же, – добавил Мартын, – здесь существует еще одна опасность. Втайне мы никого проверить не сможем. Значит, пойдут слухи. А коль так, то очень даже не исключено, что, узнав о наших проверках, та женщина, которую мы собираемся искать, возьмет да и скроется? – Вот! – поднял палец Тарас. – К одной замороке еще и другая! А потому – какие там поголовные проверки всего женского населения? Нет, тут надо как-то иначе действовать. Как-то хитрее. – Может, ты знаешь как? – спросил Марко. – Вот чего не знаю, того не знаю! – вздохнул Тарас. – Мне ведомо лишь одно – этот чертов Перемога где-то рядом. Совсем-совсем близко. Так близко, что, кажется, нужно только протянуть руку. Но протягиваешь, а ловишь пустоту. – А вы что скажете? – глянул Марко на Павла и Евгена. – Может, у вас имеются какие-то мысли, как нам найти эту окаянную бабу! – Не знаю, – коротко ответил Павло Онысько, а Евген Снигур лишь молча дернул плечом. – Короче – сплошной шерше ля фам! – рассмеялся Тарас. – Что? – не понял Марко. – Ну, это по-французски, – пояснил Тарас. – Песенку я когда-то такую пел в ресторации. Еще до войны… Шерше ля фам, шерше ля фам! Что означает: ищите женщину. Вот ведь какой неуловимый народ эти женщины! И в ресторациях их ищи, и по хуторам, и по болотам… – Вот и будем искать! – отрезал Марко. – Значит, так. Сейчас я пойду распоряжаться. А вы – думайте. И чтобы к моему возвращению у каждого была думка – как нам быть с этим… Тарас, как там в твоей песенке? – Шерше ля фам, – сказал Тарас. – Вот именно, – сказал Марко и вышел из помещения. Вместе с ним вышли Павло Онысько и Евген Снигур. А Тарас и Мартын остались – думать. * * * Утро закончилось, начинался день. Нужно было отправлять в район бандитов – живых и мертвых. Живых – для допросов, мертвых – для опознания и захоронения. Нельзя было мертвых хоронить на местах – в селах и хуторах, – даже если бы кто-нибудь из селян и хуторян признался бы: вот это мой сын, сват, кум или брат. Кто знает, во что бы вылились такие похороны? Хоронили болотяныков, душегубов, а не кого-то там иного. Могло бы случиться и так, что селяне и хуторяне поделились бы на две враждующие группы: в одной – те, чьих родных постреляли и пожгли эти самые болотяныки, которых сейчас хоронят, а в другой – родные самих болотяныков. И что тогда? Бывали в полесских селах такие случаи, бывали… И попробуй разберись, кто тут виновен, а кто прав. У всех горе, а горе, оно ведь разума не имеет. Так гласит полесская пословица, да и без пословицы тут все понятно. Но вот ведь какая заморока стояла и перед Марком, и перед участковым, и перед председателем сельсовета Михайлом Хижняком! Болотяныков было много – и живых, и неживых, – и в один грузовик их всех никак не поместишь. Да к тому же в том же грузовике нужно было найти место и для солдат. И как тут быть? Снаряжать подводы? Так где их столько взять, тех подвод? А к тому же, попробуй кого уговори везти в город бандитов – хоть живых, хоть мертвых! Никто не согласится – ни добровольно, ни под принуждением. Потому что страшно. Время такое, все боятся всех. Поэтому решили вначале, пока светло, увезти в район живых болотяныков. А потом на том же грузовике вернуться и увезти мертвых. Мертвые – они подождут… А Тарас и Мартын тем временем совещались. Хотя какое уж тут совещание, когда нет никаких дельных мыслей? Сперва решили отсрочить на время отправку пленных в город и вначале допросить их: может, кто-то из них знает ту грамотную женщину, что пишет письма от имени Перемоги? Или хотя бы что-то о ней слышал? – Да что они могут знать или слышать? – отмел идею Тарас. – Обычные, рядовые разбойники. Если кто-то что-то и знает, так этот вурдалак Улыбка. Но что с того? Все равно не скажет. – Ну если как следует его допросить, то, может, и скажет, – не согласился Мартын. – А как следует – это как? – глянул на него Тарас. – Вот видишь. Чем можно пронять такого упыря? Стреляйте, говорит, все равно ничего не скажу. А всякие оперативные штучки… Попробуй-ка их примени в этих Березичах! Это только в районе. Да и то – тут уж как получится. Сам знаешь. – Значит, будем думать дальше, – сказал Мартын. – На то мы и СМЕРШ. Глава 15