— Хм… — задумчиво протянул я. — Во-о-от… — Иван взъерошил волосы на затылке. Вообще, было странно наблюдать знакомые жесты, интонацию и мимику на чужом теле. — Всегда должен быть кто-то, — собравшись с мыслями, продолжил цесаревич, — кто и нашим, и вашим, и без вреда для личной репутации. Ну и кого еще отправить в Лондон на переговоры? Сам понимаешь, если нашего, правого министра иностранных дел выдать, он там кого-нибудь пошлет на три буквы, воевать потом придется… Я посмеялся, но вспомнил случай в клубе: — Только сын у князя что-то подкачал. — А, — раздосадовано отмахнулся Иван. — Первый блин вышел комом. Вот второй пацан у него — тот прям в породу пошел. Будет наследовать связи и состояние. — А так разве можно? — удивился я. — Ну а почему бы и нет? Пишешь бумаженцию, у нотариуса заверяешь и оставляешь на хранение, — кивнул наследник престола. — Есть сложности с подчиненными семьями, там нужно одобрение глав рода. А если бы такой системы не существовало, не выжили бы традиции наследовать самому умному, самому сильному, самому прижимистому… Как я уже сказал, сложности только в подчиненных семьях — там необходимо согласие главы рода. А некоторым главам рода — у отца… Ну, собственно, вот Голицын, например. Но тот сам пришел с предложением. Князь не дурак, и прекрасно понимает, что старший у него малость дебиловат, заиграется в либералов и обнулит все заслуги рода за какую-нибудь идиотскую идею. — Тяжело вам, аристократам, — хмыкнул я. — Не минет тебя чаша сия! — усмехнулся в ответ Иван. Спорить о том, что мне и так, в принципе, отлично живется, я не стал — мы почти приехали. Был у меня в прошлой жизни смешной случай — дали порулить танком. А на месте предполагаемой дороги только столбы вкопали. Собственно, недолго они там простояли — я их маленько с непривычки подрихтовал. Вот от сегодняшней поездки у меня были примерно те же ощущения. Иван попросил как-нибудь эпатировать публику, чтобы максимально заявить о себе. Ну, эпатировать-то дело нехитрое… Мы переключали светофоры под свои нужды, лихачили на дороге, кто-то даже умудрился высунуться в окно и попросить телефончик у насмерть перепуганной девицы в маленькой красной машинке. Хотели еще пострелять в воздух, но Иван попросил отложить на ночь, чтобы у Нарышкина глаз не задергался раньше времени. В общем, вкатили мы на парковку «Ивушек» легко, весело, немного помотав нервы команде сопровождения. Наследник престола появился на этом мероприятии не то чтобы инкогнито, но без лишнего официоза. Так что мой потешный отряд скользнул в помещение через дверь для слуг и равномерно распределился по помещениям. Надо сказать, что после разговора с Иваном и затем его согласования с отцом в потешном отделе утвердили пять человек помимо меня. И был тут полный набор, на любой вкус и цвет, так сказать. Паук, о котором мы спорили, удивительным образом обелил свою репутацию. Он об этом еще не знал, но и того, что его пригласили аж на самого цесаревича работать, хватило, чтобы купить верность мужчины с потрохами. Да и не его одного. Для них всех, потерявших в свое время всякую надежду на светлое будущее, а иногда и на само будущее, такой карьерный рост из пушечного мяса на потеху публике в потешные бойцы наследника трона — выше самых смелых мечтаний. Собственно, это и было главным аргументом для выбора людей. Эти, которых ты из дерьма вынул, за три копейки тебя не продадут. Ну а я просто зашел с Его Высочеством в «Ивушки», как верный собутыльник… Э-э-э, верный товарищ, вот. Внутри обстановочка оказалась модной. Не представляю, как тут в этих ваших Европах дела обстоят, но чувствовалось, что молодежь приволокла сюда самые модные веяния заграницы. Нас встретил лично Петр Голицын. Изобразил умеренную радость и вежливость и пригласил в зал, где по кругу на диванах и креслах за низкими столиками сидели молодые люди и девушки. У кого-то рядом стояли кальяны, кто-то просто без изысков пил, но все как один обсуждали будущее нашей страны. Просто потрясающая амбициозность. Появление наследника трона заставило некоторых встрепенуться, но все быстро сделали вид, что так и надо, и цесаревич к ним каждый день заглядывает. Мы с Иваном уселись в креслах, но не рядом, а почти напротив друг друга. Прехорошенькая официантка тут же спросила, чего я изволю. Я изволил себе кальян и какой-нибудь лимонадик. Больше всего, кажется, удивился Меншиков, но лицо Максим сдержал. Княжич кинул на меня задумчивый взгляд и никак не стал комментировать мое появление. Он, видимо, выступал модератором дискуссии до нашего прибытия и хотел вернуть собравшихся к прерванному разговору, но в этот момент тут какой-то шибко борзый и не очень, видимо, умный прокашлял: — Мирная псина. Иван нехорошо прищурился, Максим заметно разозлился, я же откинулся в кресле, затянулся сладким дынным дымом и, медленно выдыхая его вместе со словами, равнодушно произнес: — За слова ответишь или по древней левой традиции будешь за мамкину юбку прятаться? В комнате повисла пауза. Отвечать за слова передо мной, понятное дело, не хотелось. У Голицына на лбу от переживаний капельки пота выступили — ну еще бы, он же принимающая сторона, и так обосраться прям с порога нужно умудриться. Меншиков устало лоб потер, а Иван заметил: — Вот из-за таких людишек вас никто серьезно и не воспринимает, — сказал цесаревич. Присутствующим потребовалось полминуты на осмысление, а затем они разразились возмущением: они не такие и вообще сказавший дурак и перебрал, его сейчас выведут, только надо найти кого. А дальше Иван с Максимом очень быстро и ловко замяли инцидент и пустились в философские рассуждения. Мне только текстовое сообщение от Меншикова пришло: «Только не убивай его. Он полезный, хоть и дурак». Хотел сначала просто любезно согласиться, но затем передумал. Репутацию нужно поддерживать. «А если покалечить?» И посмотрел на Меншикова, ожидая реакции на мое сообщение. У княжича натурально дернулась щека. Меж тем цесаревич толкнул пафосную речь о своем внезапном здесь появлении: — Я решил посетить ваше мероприятие не просто так, — произнес наследник престола, оглядывая собравшихся. — Мы с вами молодое, прогрессивное поколение, и было бы большим прорывом уйти от классической биполярной внутренней политики. Как показывает практика, значительная часть интересных и весьма полезных инициатив тонет или уродуется по пути к реализации просто потому, что вы и ваши визави от имперцев не можете даже банально находиться в одном помещении. На этих словах цесаревич посмотрел на того чахоточного, которого Максим попросил не убивать. На мое сообщение княжич, кстати, ответил коротко и многозначительно. Вообще-то слишком коротко и слишком многозначительно «!!!», но развивать дискуссию настроения не было. — Я — наследник трона, — продолжил Иван, — и у меня нет желания бездумно делить аристократию на левую и правую. Я бы хотел разобраться в вашей мотивации и ваших мечтах о благе Российской Империи. Лояльных трону я прекрасно понимаю, их интересы — это мои интересы. Мне бы хотелось теперь понять вас, чтобы за время моего правления мы вместе сделали нашу страну еще более сильной и великой. Я думал, народ сейчас одобрительно загудит, осознав, что им предоставили возможность высказаться напрямую, практически самому главному лицу в государстве. Но нет, просто взволнованно зашептались. И тут было непонятно, то ли они в восторге от предложенной чести, то ли считают, что юный цесаревич настолько слаб и глуп, что решил опереться на левых. Впрочем, исходя из дальнейшей дискуссии я вынужден был прийти к выводу, что детки у леваков росли в каком-то абстрактном мыльном пузыре, оторванном от реальности. Отчасти я оказался прав — Иван потом рассказал, что большинство училось и почти всю сознательную жизнь жило за границей, и на русском некоторые даже говорили с характерным интонационным акцентом. Часть вернулась получать высшее образование, потому что у нас вроде как основы посильнее. Другой части пора было перенимать семейные дела и доучивались эти бедолаги дома, скучая по плесневелому сыру и продуваемому всеми ветрами острову. Короче, немного пошушукавшись, присутствующие решили высказывать свои гениальные предложения по кругу. Я понимал, что часть этих идей перешла молодому поколению по наследству от родителей, часть вложена в голову во время жизни за границей, часть тупо проспонсирована представителями вероятного противника. Неявно, да, но тут только слепоглухонемой не заметит выгодоприобретателя того или иного креатива. Но молодые леваки этого-то и не видели! И если в начале их выступлений мне казалось, что Иван меня пригласил в качестве мебели, то очень быстро я понял, что сдержаться выше моих сил. А цесаревичу, судя по его довольной роже, только того и надо было. — Я считаю, — с пафосным видом проговорил какой-то слегка заплывший жирком парень, — что нужно прекратить душить СМИ цензурой. Это не прогрессивно. Власть должна знать, где она неправа, и стремиться как можно быстрее это исправить. — Если бы вам кто-нибудь посоветовал, ну не знаю, например, сходить в спортзал, вы бы как отреагировали? — живо заинтересовался я. — Что? — возмущенно ахнул парень. — Да как вы смеете! — Вот вы не правы и совершенно не стремитесь стать лучше, — усмехнулся я в ответ. — Это другое! — Ну почему же? — пожал плечами я. — Я — свободное СМИ, говорю, что думаю. И что там еще вы сказали? Не задушен цензурой этикета, во. Парень надул и без того округлые щеки, а Меншиков ловко перевел беседу в другое русло. Каждый из представленной в зале ресторана молодежи на самом деле не имел никакого четкого представления о том, как в действительности сделать лучше. Нет, кто-то, конечно, затрагивал болезненные темы. Вечные, как встающее над горизонтом солнце, или как смена времен года. Мздоимство и казнокрадство, например. Возмутительно, согласен. Да что там я — все согласны. Раз все согласны, то все возмущенно покивали, а потом я задал каверзный вопрос: — А что делать-то? — Строго карать! — вскинув подбородок, заявила девица. Цесаревич сработал на опережение и не дал мне запинать девчонку на ее же поле. Иван крайне вежливо попросил негодующую составить план по снижению случаев взяточничества и распила бюджета. — Но я же не экономист… — как-то жалобно пискнула девчонка. — Ну постойте, вы же возмущены сложившейся проблемой до такой глубины души, что даже меня в нее посвятили, — проговорил Иван с видом таким ехидным, что стало понятно — девчонка попалась. — А раз вы посчитали себя вправе оценивать происходящее, значит, у вас и решение наверняка имеется. Жду его в понедельник. Девица еще что-то слабо возмущалась, а беседа уже перетекла к следующему в зале. Собственно, все вопросы и претензии были примерно вот такого уровня, что ярко характеризовало этот кружок по интересам. Объединиться, повозмущаться — это они могут, это со всем почтением. А когда дело касалось аналитики, планирования или, не дай бог, работы — тут приключались всякие метаморфозы типа «у моей подруги умер любимый хомячок, я помчалась, чмоки». Но больше всего меня поразил басистый амбал, который заявил, что он полный пацифист, а его хотят призвать в армию. — На два года выпасть из жизни, и чего ради? — причитал он. — Это же натуральное тюремное заключение! Тут уже у меня конкретно пригорело. — А кто служить-то будет, если ты весь такой красивый? — поинтересовался я. — Да зачем нам столько солдат? — задал новый вопрос здоровяк. — Мы уже полвека ни с кем особо не воюем, а убытки от содержания такой большой армии каждый год терпим. Вот я даже в уме прикинул, это порядка пары миллиардов высвободится! — А что делать, если война? Изыскивать средства? — живо предположил я, не сводя с говорившего взгляда.