Подойдя к нему, она макнула блин в высоко поднятую Сыма Ляном чашку с желтым соусом, несколько раз ловко крутанула в воздухе, чтобы не заляпаться, и отправила вымазанный в соусе блин в рот Сыма Ку. Тот сначала задрал голову, как конь, потом опустил, разинул рот, жадно откусил и начал с трудом жевать. Лук хрустел на зубах, рот битком набит, щеки раздулись и округлились, даже две большие слезинки на глазах выступили. Выгнув шею, он проглотил разжеванное и втянул носом воздух: – Ядреный лучок! Еще по блину с луком матушка дала мне и восьмой сестренке: – Ты, Цзиньтун, корми шестого зятя, а ты, Юйнюй, – шестую сестру. По примеру Лайди я зачерпнул блином желтого соуса из чашки Сыма Ляна и поднес ко рту Бэббита. Уродливо разинув рот, тот стал откусывать кусочек за кусочком, роняя слезы из голубых глаз. Он наклонился и перепачканными в соусе губами звучно чмокнул меня в лоб. Потом подошел к матушке. Я думал, он ее обнимет, но руки у него были связаны, и он лишь тоже коснулся губами ее лба, как козел, щиплющий листочки на дереве: – Я никогда не забуду тебя, мама. Восьмая сестренка дошла на ощупь до Сыма Ляна и с его помощью обмакнула блин в соус. Взяла его в обе руки, подняла лицо к небу – лобик как домик рака-отшельника, глаза как глубокие высохшие колодцы, нос с горбинкой, большой рот, нежные лепестки губ. Восьмая сестренка, которой я всегда помыкал, жалкий ягненочек. – Шестая сестра… – прощебетала она. – Шестая сестра, поешь… Обливаясь слезами и всхлипывая, Няньди обняла ее: – Горемыка ты моя, сестреночка… Сыма Ку свой блин дожевал. Лу Лижэнь все это время стоял вполоборота к нам и следил за другим берегом. – Всё, давайте на плот! – развернулся он. – Нет, не всё, – возразил Сыма Ку. – Я еще не наелся. В прежние времена преступникам перед казнью всегда разрешали наесться до отвала. Если вы, семнадцатый полк, называете себя армией человечности и справедливости, неужто считаете, что я одним блином наемся? Да еще если эти блины приготовила своими руками наша теща. – Хорошо, – снова глянул на часы Лу Лижэнь. – Набивай брюхо, а мы пока переправим мистера Бэббита. С деревянными лопатами в руках немой и шестеро солдат осторожно запрыгнули на плот. Плот заплясал, накренился, черпанул одним краем воду, и она разлилась по его поверхности. Двое солдат, державших чалки, даже откинулись назад, чтобы сбалансировать вырывающийся плот. – А еще двух человек он выдержит, почтенный? – озабоченно обратился Лу Лижэнь к Цзунь Луну. – Вряд ли. Думаю, двоим с лопатами нужно сойти, – сказал тот. – Хань Эрту, Пань Юнван, давайте на берег! – скомандовал Лу Лижэнь. Солдаты спрыгнули с плота, который снова закачался, да так, что оставшиеся на нем потеряли равновесие и чуть не свалились в воду. – То! То! То! – сердито заговорил немой, полуголый, в одних трусах. С того дня ни одного гортанного «а-ао» от него больше не слышали. – Так пойдет? – спросил Лу Лижэнь. – Пойдет, – кивнул Цзунь Лун и принял у солдата лопату. – То, что ваша армия держится человечности и справедливости, вызывает у меня, старика, уважение. В десятом году Республики я переправлял на тот берег сенатора, но, если начальник Лу удостоит меня такой чести, хотел бы служить верой и правдой вам. – Как раз с такой просьбой я и хотел обратиться к вам, почтеннейший, да было неудобно заговорить об этом, – растрогался Лу Лижэнь. – Если у руля этого плота встанете вы, я буду спокоен. Есть у кого выпить? Подбежавший ординарец подал Лу Лижэню помятую флягу. Тот отвинтил крышку, поднес к кончику носа и понюхал: – Настоящая гаоляновка. От имени командования округа прошу вас выпить, почтеннейший! – И, держа флягу в обеих руках, передал ее Цзунь Луну. Тот, тоже взволнованный, вытер об себя руки, принял флягу, с бульканьем сделал с десяток глотков, вернул Лу Лижэню и обтер рот тыльной стороной ладони. Лицо у него раскраснелось до самой шеи, а шея – до самой груди. – Я выпил твоего вина, начальник Лу, и теперь наши сердца рядом. – Отчего же только сердца? – усмехнулся Лу Лижэнь. – Рядом наши печени, легкие и остальной ливер. Слезы брызнули из глаз Цзунь Луна, он одним прыжком перемахнул на плот и крепко встал на корме. Плот лишь чуть качнулся. Довольный Лу Лижэнь одобрительно кивнул. Подойдя к Бэббиту и увидев, что у него связаны руки, он сконфуженно усмехнулся: – Как вас обратали, мистер Бэббит. Командующий округом Юй и управляющий Сун справлялись о вас лично, так что встретят вас со всем обхождением. – Вот с таким? – поднял связанные руки Бэббит. – Это тоже своего рода обхождение, – невозмутимо продолжал Лу Лижэнь. – Не принимайте это так близко к сердцу. Прошу, мистер Бэббит. Бэббит обвел нас глазами, прощаясь. Потом широко шагнул и ступил на плот, тот сильно закачался, и он вместе с ним. Цзунь Лун подпер его сзади деревянной лопатой. Няньди неуклюже собралась за Бэббитом, поцеловав в лоб меня и восьмую сестренку. Тонкой, как луковое перышко, рукой она, вздыхая, пропускала меж пальцев ее мягкие льняные волосы: – Милая сестричка, да пошлет тебе правитель небесный добрую судьбу! Потом кивнула матушке и стайке детей у нее за спиной, повернулась и направилась к плоту. – Шестая сестра, тебе следовать за ним необязательно, – снова попытался урезонить ее Лу Лижэнь. – Пятый зять, как говорится, грузик при безмене, а жена при муже. Вы с пятой сестрой разве не так же неразлучны? – мирно возразила она. – Я искренне желаю тебе добра, – сказал Лу Лижэнь, – но не настаиваю, делай как знаешь. Тогда пожалуй на плот! Поддерживая Няньди под руки, два охранника помогли ей перебраться на плот, а протянувший связанные руки Бэббит помог устоять. Плот осел, глубоко и неровно. С одного края весь в воде, с другого выступал на целый цунь. – Начальник Лу, лучше бы уважаемым пассажирам сесть, – предложил Цзунь Лун. – Парням с лопатами тоже. – Садитесь, садитесь, мистер Бэббит, – откликнулся Лу Лижэнь. – Это для вашей же безопасности, сядьте, прошу вас. Бэббит сел на плот, а по сути дела в воду. Тоже в воду, лицом к нему, села Няньди. Немой и пятеро солдат расположились по краям, и лишь Цзунь Лун остался твердо стоять на корме. На другом берегу продолжали махать красным флажком. – Дай сигнал, чтобы готовились к передаче, – скомандовал Лу Лижэнь сигнальщику. Тот вытащил тупоносую ракетницу и выпустил в небо над рекой три ракеты подряд. На другом берегу махать перестали, и на отливающей серебром поверхности воды забегали черные фигурки. Лу Лижэнь глянул на часы: – Отпускай плот! Солдаты стали ослаблять чалки. Цзунь Лун отталкивался от дамбы лопатой, бойцы на краях плота принялись неуклюже грести своими. Плот медленно отходил от берега. Словно запуская воздушного змея, солдаты быстро травили чалки, на которые пошло несколько десятков обмоток. Оставшиеся на берегу напряженно следили за плотом. Лу Лижэнь снял очки и торопливо протер рукавом. Без очков взгляд у него был какой-то блуждающий, а вид глуповатый. С белыми кругами вокруг глаз он напоминал болотную птицу, что охотится за вьюнами. Суровые тесемки, которые заменяли ему дужки, он накрутил на уши, уже и без того натертые. Плот развернуло поперек реки. У солдат никакого опыта не было, и они отчаянно гребли то в одну, то в другую сторону, окатывая брызгами и плот, и тех, кто на нем находился. Все уже были насквозь мокрые. Сидевший со связанными руками Бэббит испуганно вскрикивал, шестая сестра в отчаянии вцепилась ему в руку. – Да не шлепайте вы кто в лес, кто по дрова, служивые! – кричал раскачивающийся на корме Цзунь Лун. – Вместе надо это делать, слаженно, вот что главное! Лу Лижэнь выхватил пистолет и пальнул пару раз, чтобы привлечь внимание бойцов на плоту: – Слушайте почтенного Цзунь Луна, отставить разнобой! – заорал он. – А ну без паники, слушай сюда, служивые, – обратился к ним Цзунь Лун. – Давай, на мой счет: раз-два, раз-два, раз-два, загребай, раз-два… Плот уже вынесло на середину и стремительно тащило вниз по течению. Бэббит с шестой сестрой улеглись на плот, через них перекатывались волны. – Командир, чалки травить больше некуда! – закричали на берегу. Плот уже унесло на добрую сотню метров, и чалки натянулись, как стальная проволока. Намотанные на руку, они до крови впились в плоть. Солдаты откинулись назад, почти легли на землю, ноги у них скользили – еще немного, и они съедут в реку. Плот стал заваливаться набок, и бойцы на нем истошно завопили. – Вперед бегом, быстро! – скомандовал Лу Лижэнь державшим чалки. – Вперед бегом, болваны! Спотыкаясь, те устремились вперед, и все собравшиеся на дамбе без промедления расступились. Чалки ослабли, и плот быстро понесло вниз. Под счет Цзунь Луна солдаты гребли уже ритмично, и плот, хоть его и несло течением, понемногу приближался к противоположному берегу. Чуть раньше, когда плот на середине реки мог перевернуться и все взоры были устремлены только на него, Сыма Лян поставил на землю свою чашку с соусом и тихонько позвал: – Пап, повернись! Сыма Ку, еще жевавший блин, повернулся и стал смотреть, что происходит на реке. Сыма Лян метнулся к нему за спину, вынул маленький ножик с костяной ручкой – тот, что подарил мне Бэббит, – и стал резать веревку. Резал по внутренней стороне, причем не до конца. Пока он этим занимался, матушка громко молилась: – Господи, яви милость свою, оборони дочь мою и зятя моего, дай им благополучно перебраться через реку, Господи, бесконечно сострадающий и милосердный… Я услышал шепот Сыма Ляна: – Пап, немного потянешь, и порвется. Он быстро сунул ножик обратно в карман и снова взял чашку с соусом. Лайди продолжала кормить Сыма Ку. А на реке, в нескольких сотнях метров вниз по течению, плот уже медленно приближался к другому берегу. Подошедший Лу Лижэнь презрительно глянул на Сыма Ку: – Ну и аппетит у тебя, брат Сыма! – Это же блины, что матушка-теща собственноручно испекла, старшая свояченица своими руками кормит, как тут не есть? – прочавкал с набитым ртом Сыма Ку. – Когда еще доведется столько поесть да так вкусно! Черпани-ка еще соуса, свояченица. Лайди вытащила лук из блина, макнула его в чашку Сыма Ляна и сунула в рот Сыма Ку. Он нарочно разинул рот, чтобы откусить побольше, и продолжал смачно жевать.