По делу – затянулось аж до следующего вечера. Штабисты и связисты, начальники управлений, отделов и служб фронта, командиры частей сменяли нескончаемой чередой друг друга в кабинете командующего фронтом. Сотрудники Цанавы валятся с ног, контролируя режим. Иногда складывалось впечатление, что усилий на маскировку, секретность и дезинформацию противника тратится больше, чем, собственно, на подготовку наступления фронта. Вечером 18-го появилась информация, что войска Калининского фронта освободили Великие Луки и совместно с Западным фронтом нанесли удары под основание Ржевского выступа. Может, в этот раз у них и получится окружить там 9-ю полевую и 3-ю танковую армии. Посмотрим. В любом случае у немцев забот прибавилось, и взять резервы, чтобы помешать предстоящим хулиганствам моей бригады, им будет неоткуда. Вроде бы всё порешали, всё обсудили. За каждого солдата не знаю, но каждый начальник и командир уж точно свой манёвр знает, и на всякий случай ещё и знающий особист рядом почти с каждым, а то, не дай бог, кто чего забудет. Собираюсь уже обратно в Боровичи вылетать. Васильев дал команду перекус по-быстрому организовать. Хрен поймёшь – обед али ужин. Всё время чаем, почти чифиром, да бутербродами поддерживали мозговую деятельность. Только сели за стол, Цанаву на узел связи вызывают. Через пять минут возвращается мрачный. Что ещё за проблемы? – Леонид Ильич, тут такое дело… – начинает и мнётся, подбирает слова. Слушаю – и не знаю, как реагировать. Корнеев Викторию в поезд до Москвы посадил, предварительно проведя профилактическую беседу. В Москве её должны были на вокзале встретить. Но в прибывшем поезде её не оказалось. Искали. Нашли. Вышла в Клину то ли прогуляться, то ли чего купить. В вокзальной толкотне кто-то нож в спину сунул. Я теперь вдовец. НКВД землю роет. Случайность или кто следы заметает? Сижу как болван, слов нет. Вроде она мне и не жена была, и видел-то один раз. Но тётка вроде бы нормальная была, и Лёня её любил, несмотря на свои кобелиные замашки. Блииин! А дети? Галя, Юра? Не мои или мои? Что с ними? Хотя, раз Вика в командировку уехала, значит, как-то их пристроила, значит, не переживала за них. Тем не менее прошу Фомича про сына и дочку узнать и позаботиться. Обещает. И тут меня торкает. Эгоист я, наверное, пока самого не клюнуло по темечку, о других и не думал. – Фомич, я вот тут о чём подумал. Сколько сейчас таких детей по стране? Родители на фронте воюют или уже погибли. Детские дома – это, конечно, хорошо. Но вот особенную заботу о таких детях проявить. И чтоб родители, что в окопах, на передовой сейчас, спокойны были за их судьбу. – Ты о чём? – Вот у царя были кадетские училища, так почему бы нам такие же не сделать для детей фронтовиков? Название, конечно, поменять надо. Но суть та же. Интернат. Средняя школа. Начальная военная подготовка. Физподготовка. Преподаватели-воспитатели из демобилизованных по ранению. Вон вроде бы слышал на Валааме до войны и недавно на Соловках что-то такое сделали. Школа юнг, по-моему. И я бы как отец спокоен был, зная, что за моими детьми мой товарищ-фронтовик присматривает, к уму-разуму приучает. – А как назвать? – Вон у нас орден Суворова учреждён полгода назад. И училища так и назвать. Суворовскими. А если с морским уклоном, то, наверное, – нахимовскими. Но это про пацанов. Для девчонок тоже надо что-то подобное придумать. Ну как раньше Смольный институт был. Азы медицины там им давать, кулинарию, педагогику, ну ты понял, что-то такое, в этом духе. – А что, разумная идея, – поддерживает меня Васильев. – Фомич, будь другом, Лаврентию Палычу озвучь эту тему, – просительно смотрю на Цанаву. – Это же исторически ваши вопросы были. Ну как ЧК с беспризорностью боролась, а сейчас на новом уровне всё это сделать. – Ага. Ты ведь знаешь народную мудрость – «инициатива имеет инициатора». Я наркому идею подкину, не спорю – хорошая идея, а он же меня на неё и поставит. А у меня и так задач выше крыши. – Но, согласись, надо это делать. – Да согласный я, согласный. Что вы пристали? Хорошо, подумаю. Надо ведь не с голой идеей к Берии идти. Статистику запросить надо. Деньги посчитать. Помещения. Преподаватели. Программы обучения составить. Куча вопросов. А то доложу идею, Лаврентий Палыч загорится, знаю я его, и потребует к завтрему воплотить. В общем, до Москвы доберусь, озадачу специалистов обдумать-обсчитать. Пару недель, наверное, хватит, чтоб всё на бумагу положить. Вот тогда и доложу. Вроде бы отвлёкся, пока обсуждали. А закончили – опять навалилось. Молчу. – Что-то ты, Ильич, бледный какой-то, ну-ка давай лекарство прими, – и Васильев достаёт из стола бутылку «Столичной». Разливает. Себе и Цанаве по чуть-чуть, мне полстакана. Молча выпиваем. Минут пять посидел за столом, через силу закусил парой кусков колбасы и попросил Васильева дать команду отвезти меня на аэродром. 18–20 января 1943 года. Рига. После завтрака Пауль сразу захомутал адъютанта герра Дрехслера. Сначала отправились в комендатуру города, где вытребовали Bussing-500. Затем поехали в порт, озадачив военно-морских минёров изготовлением двадцати пятидесятикилограммовых фугасов, замаскированных под двухсотлитровые топливные бочки. Глупых вопросов минёры не задавали. У герра гауптманна была серьёзная бумага про секретную операцию, которую он и показал начальнику портового арсенала. В арсенале пообещали закончить все работы по изготовлению фугасов к полудню следующего дня. Оставив адъютанта, предупреждённого о строжайшей секретности, контролировать ход работ, Пауль поехал в канцелярию генерального комиссара, где вытребовал схему расположения топливных складов. Кроме топливных складов на схеме оказались и другие объекты – склады боеприпасов, склады трофейной и неисправной техники, ремонтные заводы и мастерские, аэродромы. До вечера Пауль, припахав начальника канцелярии, получившего указание от герра Дрехслера о полном содействии, занимался бумажной работой. Было необходимо изготовить кучу бумаг на перевозку секретного груза, приказы на объекты о приёмке груза, приказ на выделение транспорта и на организацию охраны и сопровождения, рассчитать графики движения транспорта. Поздний ужин в особняке герра Дрехслера плавно перешёл в бурную ночь с неугомонной Кэт. Фрау Буш через пару дней должна была уезжать обратно в Данциг, к мужу, и старалась в оставшееся время по максимуму насладиться свободой и молодым телом бравого офицера. Хорошо ещё, что на следующий день дела у Пауля должны были начаться после полудня и ему всё-таки удалось немного выспаться. Поздний завтрак. Личное авто генерального комиссара доставило Пауля в порт к арсеналу. Адъютант вместе с начальником арсенала представили гауптманну результат напряжённой работы. Двадцать фугасов. Пятьдесят кило взрывчатки были уложены на дно каждой бочки в герметичных прорезиненных мешках. Сверху мешков была насыпана алюминиевая стружка вперемешку со старыми шариками и роликами от подшипников и пушечным салом, и всё это было залито сверху судовым мазутом. Верхние крышки аккуратно завальцованы. Детонатор комбинированный, срабатывающий через две минуты после опрокидывания бочки, или мгновенно при попытке открутить пробку на заливной горловине. Предохранитель – в виде шпильки, предохраняющей пробку самопроизвольного раскручивания. Всё строго по техзаданию герра гауптманна[105]. Результаты труда минёров погрузили в Bussing и с адъютантом отправили в железнодорожные мастерские. Там бочки должны были выкрасить в ядовитый зелёный цвет. Затем адъютант привёз секретный груз в мастерские по ремонту трофейной и повреждённой техники, где его уже ждал гауптманн. Адъютанта Пауль отпустил и продолжил рулить процессом. Работавшие в мастерских военнопленные по выданному трафарету нанесли на бочки жёлтой краской надписи – «Специальная противопожарная жидкость», «Внимание! Ограниченно ядовито!», «Не применять в жилых и служебных помещениях!». В дополнение изготовили двадцать усиленных носилок для переноски бочек. Пауль собственноручно наклеил на бочки бумажные таблички со служебной информацией и опечатал горловины бочек. Начальник мастерских, согласно приказу из канцелярии округа, передал гауптманну десять грузовиков, в которые аккуратно и осторожно военнопленные загрузили по две бочки, тщательно их закрепив. Водители из числа вольнонаёмных погнали колонну дальше. Уже под вечер приехали к казармам батальона фельджандармерии, где Пауль вручил комбату приказы генерального комиссара о принятии под охрану секретного груза и о выделении на следующий день солдат с транспортом для охраны груза при транспортировке. Командиру батальона вспомогательной полиции просто по телефону передали приказ – завтра к 10:00 прислать к казармам фельджандармерии сотню полицаев. Беготня закончилась. На ужин – в особняк. Кэти расстроена. Любимый дядя уволок Пауля к себе в кабинет. Герр Дрехслер отчитался за отправленные в Псков локомотивы и получил очередную бандероль с миллионом. Много видевшего адъютанта Дрехслер отправил со срочным поручением в Митаву. По пути туда машину с ним должны были ждать «партизаны». От прощальной ночи любви Паулю отвертеться всё же не удалось. Жена будущего начальника Данцигского порта высосала почти все соки из и так затрахавшегося гауптманна. В десять утра Пауль уже был в кабинете у командира батальона фельджандармерии. До этого он успел проинспектировать секретный груз, укрытый брезентом в машинах, и выдернуть предохранительные шпильки из фугасов. Выпили по чашке крепкого кофе, покурили и вышли на плац. Там уже унтер-офицеры выстроили две сотни жандармов и отдельно сотню полицаев. Чуть в стороне стояли машины с секретным грузом, десяток «Бюссингов» и два десятка мотоциклов фельджандармов. Комбат передал командование сводным подразделением гауптманну и удалился. Пауль быстро сформировал десять групп. В каждую входили по двадцать жандармов, десяток полицаев, машина с грузом, в которой поедут полицаи, «Бюссинг» охраны и два мотоцикла, всё во главе с унтер-офицером. Затем Пауль удалился в казарму с командиром первой группы для инструктажа. Унтер получил пакет документов на перевозку и передачу груза. При прибытии на объект унтер должен вызвать начальника объекта, а при его отсутствии – дежурного. На объекте предупреждены об их прибытии. Вместе с начальником доставить груз на машине к основному месту хранения топлива. Оцепить жандармами машину с грузом и место установки груза. Бочки необходимо расположить в геометрическом центре места хранения топлива. После того как место будет определено, дать команду полицаям на выгрузку. Они должны аккуратно уложить бочки на носилки и перенести груз к месту установки. После установки бочек на определённое место подписать у начальника объекта акт приёма-передачи, после чего можно возвращаться обратно. Груз секретный. В основе противопожарная жидкость, поглощающая при пожаре кислород из воздуха. При разгерметизации без специального оборудования все окружающие погибнут от удушья. – Отдельно предупредите начальника объекта об этом. А то при испытаниях один умник умудрился спереть канистру этой жидкости. Хотел защитить свой дом от пожара. В результате две сотни трупов в многоэтажке! Специалистов по обращению с жидкостью немного, они приедут на объект для инструктажа персонала по своему графику. До их приезда персоналу вообще запрещается прикасаться к бочкам. Вопросы? – Никак нет, герр гауптманн. – Тогда всё. Исполняйте. Группа стартанула по самому длинному маршруту, им ехать в Таллин, на топливный склад морской авиации. Весь день, не торопясь, Пауль инструктировал и отправлял группы. Отправление групп Пауль спланировал так, чтоб на месте все группы оказались примерно в одно время, около 21:00, плюс-минус полчаса-час. Последними ушли группы в Митаву и, собственно, на рижские склады при аэродромах Спилве и Румбула. Отправив последнюю группу, Пауль зашёл попрощаться к комбату, выпил с ним кофе, отказавшись от предложенного ужина. После кофе с сигаретой Пауль одолжил у комбата его «Опель-Кадет». – Надо ещё съездить в одно место. Нет, водителя не надо. Не стоит ему видеть, куда я поеду. Утром водитель из канцелярии округа машину вернёт назад. Ещё через полчаса машина с Паулем миновала КПП на северо-восточном выезде из Риги. В этот момент в городе раздался сильный взрыв. Пауль обернулся, чтобы посмотреть на встающее над севером города зарево. Ещё через пару минут грохнуло на юге города. Пауль эмоционально выматерился и прибавил газу. Герр Дрехслер очень бы удивился, если бы услышал, что гауптманн Босс матерится на великом и могучем с примесью неповторимого одесского говора. Ещё через час машина свернула с трассы и, проехав пару километров, остановилась у небольшого хутора, стоявшего посреди леса. Водитель пару раз нажал на клаксон и выбрался из машины. В окнах усадьбы начал зажигаться свет. Залаяла собака. Через минуту дверь дома отворилась, и из неё, подсвечивая себе дорогу электрическим фонариком, вышел не старый ещё мужчина, лет пятидесяти. Увидел идущего к нему офицера в немецкой форме. Напрягся. – Вы заблудились, герр офицер? – Я долго ехал по холоду и замёрз. Был сильный ветер. – Да, ветер сегодня дует не туда, куда едет машина. – Иншааллах[106]. – Машааллах[107], – отвечает, улыбаясь, хозяин хутора. Напряжение спадает. И оба, хозяин и гость, проходят в дом. Поздний ужин. Немудрёная деревенская еда. – Для тебя передали: «Оставаться на хуторе до 21-го, 22-го выйти на связь с командованием ближайшей воинской части». Я вот только не пойму, до ближайшей нашей части почти четыреста кэмэ. – Скоро поймёшь, – улыбнулся капитан ГРУ ГШ РККА Эрвин Зиберт. 20 января 1943 года. Рига. С другой стороны. На совещании в здании, занимаемом канцелярией рейхскомиссара Остланда под председательством приехавшего с инспекцией Розенберга[108], обсуждали два вопроса – подведение итогов первого года работы по реализации решений Ванзейской конференции[109] и подготовка рейхскомиссариата к празднованию Дня взятия власти[110]. На совещании присутствовали: рейхскомиссар Остланда Генрих Лозе, все четыре руководителя генеральных округов, входящих в рейхскомиссариат, начальник Абверштелле «Остланд» – полковник Неймеркель, начальник полиции безопасности и СД в Остланде – штандартенфюрер СС Гумберт Ахамер-Пифрадер, его подчинённый – начальник Рижского гестапо – гауптштурмфюрер СС Вальтер Ягуш, и ещё с десяток чиновников рангом чуть пониже. К семи часам вечера начали закругляться. Дрехслер, заранее проговоривший это с рейхскомиссаром Лозе и коллегами, пригласил всех присутствующих на совещание, кроме совсем уж второстепенных чиновников, к себе в особняк, располагавшийся неподалёку, на торжественный дружеский ужин. Там региональные чиновники в непринуждённой обстановке хотели поздравить рейхсминистра с прошедшим недавно днём рождения и вручить подарки. Сам Дрехслер планировал ещё похлопотать перед Розенбергом за мужа племянницы. Переместились в особняк к Дрехслеру. Шикарный ужин накрыт в большом рыцарском зале. Стены увешаны охотничьими трофеями, оружием и доспехами. Несколько застеклённых шкафов с особо ценными экземплярами оружия и охотничьего снаряжения. Сели, выпили, начали поздравлять Розенберга. В зал заходит унтерштурмфюрер, проходит к начальнику СД и что-то шепчет тому на ухо. – Извините, камрады, вынужден вас покинуть. Дела. – Что-то случилось? – интересуется Розенберг. – Диверсия на складе топлива. Пока ничего толком неизвестно. Как только разберусь, вернусь для доклада. Дрехслер нервно опрокинул в себя бокал коньяка. Одно дело – деньги получать, другое – когда начинается расследование по твоим делишкам. Минут через сорок Ахамер-Пифрадер вернулся. – Господа, произошла серия диверсий. Взорваны пять складов с топливом и три склада боеприпасов. В этот момент громыхнуло где-то на севере города. Все присутствующие вышли на широкий балкон. Зарево. – Кажется, это аэродром Спилве, – прокомментировал Ягуш. Чуть погодя рвануло на юге. Начальники СД, Абверштелле и гестапо ринулись было бежать по своим рабочим местам. Но их притормозил чуток струхнувший Розенберг. – Камрады, вы что, решили ехать пожарным помогать? Пусть подчинённые разбираются, а мы здесь организуем временный оперативный штаб. Ахамер-Пифрадер, дайте команду усилить охрану особняка. Дрехслер, дайте указания, чтобы здесь быстро организовали телефонную связь со всеми службами комиссариата. Хозяин особняка и начальник СД направились исполнять распоряжение главного идеолога рейха. Едва они успели выйти, прикрыв за собой дубовые двери, как дом содрогнулся. Взрыв произошёл в рыцарском зале. Массивные створки дверей сорвались с петель и впечатались в спины не успевших сделать и пары шагов посланцев.