Прибежали связисты. Шифровка от Васильева. Про корпус. Его скандинавские полки-дивизии формировались, соответственно, в Дании и Норвегии. Потом были переброшены в Восточную Пруссию, где пополнялись недостающей броне-и автотехникой. Там к дивизиям присоединилась свежесозданная танковая бригада. И всё это богатство должно было через Каунас, Вильнюс и Минск отправиться на Украину затыкать дыру на фронте. Наш прорыв застал корпус в Каунасе. И так как более поблизости от нас ничего мобильного и боеспособного у немцев не было, корпус и перенацелили на Ригу. На данный момент, по данным, полученным штабом фронта из Москвы, эшелоны корпуса движутся от Каунаса к Шауляю. И далее, скорее всего, пойдут на Елгаву, так как другие пути слишком длинны и заковыристы. Ещё в шифровке была информация по танкам. Танковые полки дивизий «Норвегия» и «Дания» имеют на вооружении соответственно, французские средние танки «Сомуа С-35» и чешские лёгкие «Праги». Всего в двух полках около 170 танков. Хорошо, могло быть и больше[186]. По вооружению танковой бригады информации точной нет. Но исходя из того, что она формировалась из учебных подразделений, дислоцированных в Восточной Пруссии, можно предположить её численный состав в 150–200 танков, а по качеству – в основном «тройки» и «четвёрки». И, возможно, рота или две на новых «Тиграх», то есть 20–40 штук. Дааа. Это ж сколько металлолома нам придётся заготовить и собрать. Так, отставить хохмы. Начинаем думать серьёзно. Думали до самого окончания налёта. Карусель над городом была нехилая. И наши шестаковцы подтвердили очередной раз своё звание асов. От Вильнюса к нам прилетели девять девяток 111-х «хейнкелей» и три десятка «мессеров». 64 самолёта 9-го ГИАПа свалили 23 «мессера» и 47 «хейнкелей». Чуть позже к Риге подошла от Таллина потрёпанная группа из полсотни «лаптёжников» с десятком «фокке-вульфов». Эту группу успели проредить истребители, взлетевшие из-под Пскова. У Шестакова на тот момент остался в воздухе 51 истребитель. Потрепали и эту группу. Ссадили ещё 27 Ю-87 и все «фокке-вульфы». Могли бы и больше, но на истребителях боезапас начал заканчиваться. Ещё пяток немецких самолётов приземлили зенитным огнём. По итогам воздушного боя у нас в строю осталось 42 истребителя. Погибли семь пилотов. Двое – в госпиталь. Пополнение в полк прибудет к ночи. На земле же всё выглядело эпично. Всё-таки полсотни бомбардировщиков смогли на город сбросить, в общей сложности, около ста тонн бомб. Правда, не особо прицельно. Да и целей особо у них не было. Критически важных для нас, для обороны города. Бронетехника и артиллерия бригады, как только бои в городе закончились, была рассредоточена и замаскирована. С этим у меня строго. Сапёры на скорую руку смогли из фанеры, ткани и неремонтопригодных машин изобразить на окраинах города хорошо просматриваемые с воздуха скопления техники. Существенная часть бомб упала туда. Пытались немцы бомбить ж/д вокзал, товарную станцию, железнодорожные мастерские, депо, аэродром 9-го ГИАПа, но шестаковцы почти все эти попытки смогли отбить. Ещё зачем-то бомбили порт. Жаль его, конечно. Но пока Двина и залив во льду, никакой роли в обороне города порт не имеет. В общем, на боеспособности гарнизона налёт практически никак не сказался. А вот больше чем сотня упавших с неба на город самолётов наломала немало дров в жилых кварталах. Десятки-сотни столбов дыма стояли над городом. Я, когда увидел, за голову схватился. Думал, пипец. Но штабные быстро собрали сведения о потерях и повреждениях в подразделениях. Ничего действительно серьёзного немцы нам не поломали. Потери минимальные. Два грузовика у сапёров сгорело. Двенадцать убитых и полсотни раненых. В основном в подразделениях из бывших военнопленных. Даже мосты через Западную Двину не смогли повредить. Хотя они сейчас тоже не столь важны, переправляться можно через реку практически в любом месте по льду. Начинаем креативить. Особисты волокут ко мне начальника немецкого госпиталя. Оберфельдарцт[187], лет пятидесяти, выше среднего роста, строен, подтянут, породистое лицо и усы а-ля кайзер Вильгельм. Фамилия зубодробительная. Даже не пытаюсь запомнить. Представляюсь командиром танкового корпуса. Надо поддерживать имидж. Зиберт с Дрехслером тоже должны немцам про корпус, а не про бригаду вещать. Разговор с немецким медиком простой. Раненые фрицы мне на хрен не нужны. Марать руки расстрелами болезных не хочу. Кормить и содержать – нет желания. Поэтому радуйтесь моей доброте. В Риге есть всего два локомотива. Сейчас формируем два эшелона. Один из спальных вагонов, он отправится в Елгаву первым. В него грузим всех калек и тяжелораненых. Второй – из теплушек и товарных вагонов. В него грузим всех остальных. Он пойдёт следом. Поэтому тебя сейчас отведут в диспетчерскую на вокзал и помогут связаться с вокзалом в Елгаве. Нехай там готовятся к встрече и обеспечат зелёную улицу. Отправление первого состава в 20:00. И не благодарите. Медперсонала в эшелонах будет минимум. Медики нам и здесь пригодятся. Всё, свободен, ну, то есть скоро будешь свободен, а пока бегом исполнять. Как и планировали, первый эшелон ушёл в восемь вечера. Второй эшелон отправился на полчаса позже. Но никаких раненых там не было. В портовом арсенале в три десятка товарных вагонов, на скорую руку со всех сторон разрисованных красными крестами, были загружены морские мины и торпеды. Немецкую паровозную бригаду доставили к локомотиву перед самым отправлением. В дополнение к ним в паровоз посадили троих наших разведчиков. Чтоб немцы все инструкции исполнили и отсебятины не натупили. Инструкция поездной бригаде простая. Ехать без остановок до последнего перед Елгавой разъезда Иецены. Там конвой сойдёт, а поезд на всех парах в Елгаву. Сапёры долго считали-мозговали, как сделать так, чтоб состав рванул точно на станции Елгавы. Проблемка. В XXI веке решается на раз. А здесь и сейчас приходится извращаться. Как стемнело, в Румбулу прилетело звено У-2. В вагоны загружено три радиовзрывателя. В крышах концевых вагонов прорубили отверстия. В отверстиях видимые с воздуха аккумуляторные фонари. Состав уходит. За ним вдогонку взлетает пара «кукурузников». У стрелков в кабинах разместили радиостанции, что будут выдавать сигнал на подрыв. С ночного неба состав хорошо виден по фонарям на крышах и ходовому прожектору паровоза. Сорок километров до Елгавы – поезду от силы час езды. Шесть км до Елгавы, состав притормаживает, наши бойцы, одетые в немецкую форму, покидают локомотив, и состав опять начинает ускоряться. В воздухе над составом бесшумно скользят с выключенными двигателями У-2. Вот впереди показался мост через Лиелупу. Стрелок в одном из самолётов нажимает кнопку, и внизу раздаётся слабенький взрыв, почти хлопок. Ничего страшного. Просто разорвалась сцепка на шести последних вагонах, и они начинают потихоньку отставать от состава. Паровозная бригада врубается, что потеряла часть вагонов не сразу. Поезд уже на мосту. До станции меньше километра. Поезд начинает замедляться, пробираясь по подъездным путям станции. Оторвавшиеся вагоны вкатываются на мост. Стрелок, ориентируясь по фонарям на крышах вагонов, дожидается, пока они достигнут середины моста, и нажимает кнопку. В вагоны загружено по десятку якорных мин или торпед[188]. Соответственно, на мосту жахают восемнадцать тонн взрывчатки. Мост испаряется. Тем временем основная часть состава, подгоняемая взрывной волной, вкатывается на железнодорожную станцию. Ещё одно нажатие на кнопку. И семьдесят тонн морской смеси разносят к чертям всё железнодорожное хозяйство Елгавы, а заодно и прилегающие кварталы. Один из кукурузников взрывная волна чуть не сбрасывает с воздуха. Лётчик каким-то чудом умудряется посадить-плюхнуть покалеченный самолёт на лёд Лиелупы за пределами города. Второй У-2 садится рядом и забирает экипаж разбившегося самолёта. До Румбулы У-2 добрался благополучно, только спасённый экипаж набрался новых впечатлений, летя на нижнем крыле и держась за расчалки. Каскадёры. Молодцы. По докладу лётчиков, в Елгаве на станции стояло-разгружалось пять или шесть эшелонов. Один с топливными цистернами. Остальные с техникой и артиллерией на платформах и с крытыми товарными вагонами. Состава с пассажирскими вагонами уже на станции не было. Ну и ладненько. Повезло арийским калекам. Второй раз родился немецкий подпол-эскулап. Позже у пленных уточнили, что в Елгаве были уничтожены норвежские танковый батальон, два артиллерийских дивизиона 105-мм гаубиц, сапёрный батальон, мотопехотный полк и эшелон службы снабжения дивизии. В общем, разом дивизия СС «Норвегия» превратилась в усиленный мотопехотный полк. На душе становится тепло и приятно от хорошо исполненной пакости. По докладам разведгрупп, ни один немецкий эшелон до нашей диверсии за Елгаву в сторону Риги не прошёл. Соответственно, и не пройдёт больше в ближайшее время. Придётся немцам со скандинавами выгружаться в Елгаве в необорудованных местах. А выгрузка воинского эшелона в открытом поле – та ещё морока. Думаю, сутки, а то и двое мы у фрицев отыграли. Пока определятся, где и как выгружать эшелоны корпуса. Пока, собственно, разгрузятся. Пока сформируют колонны и двинутся через Лиелупу своим ходом в нашу сторону. Переберутся на восточный берег, а там три дороги. Прямо на Ригу – 40 км. Налево вдоль речки к морю и к озеру Бабитэс и дальше вдоль моря-речки-озера – всего 55–60 км. Направо на Иецаву и от неё на Ригу – около 80 км. Как пойдут? Какой дорогой? На одну дорогу корпус физически не впихнуть. Так что могут пойти по всем трём дорогам. Но… судя по всему, в Елгаве мы прилично евронемцев проредили. Могут после этого выбрать только две дороги. И однозначно один из путей – кратчайший. Вдоль него идёт железная дорога. А это – снабжение. Дорожное хозяйство в Елгаве ещё не одну неделю придётся восстанавливать, а вот временные пути кинуть – не проблема. День-два. Дней пять – семь на сооружение временного моста через Лиелупу. И пошли потихоньку поезда. Правда, до Риги их разгрузить практически негде. В смысле нет на разъездах и полустанках высоких платформ и разгрузочных пандусов. Но потихоньку как-нибудь справятся. Так что главное направление, скорее всего, – центральное. У дороги через Иецаву, как и у дороги вдоль моря, есть свои минусы и свои плюсы. Я бы на месте немцев повёл бы вторую колонну к морю, там всё-таки ширина полосы наступления побольше – 5–6 километров, есть где дивизию развернуть. Но хрен его знает, какое направление немецкий комкор выберет. Придётся готовить встречу на всех трёх направлениях. Как только стемнело, по всем трём дорогам пошли наши колонны. В каждой – мотострелковая рота, взвод танков, два взвода сапёров и стрелковая рота из бывших военнопленных, посаженных на автомобили. Задача у колонн – пройти как можно дальше по дороге и вернуться назад. На обратном пути уничтожить все мосты. А их, на беду немцам и нам в радость, – много. Заложить в дренажные трубы, которых под дорогой тоже немало, фугасы. Заминировать обочины. Причём с выдумкой. На складах у немцев был затрофеен хороший запас инжерно-сапёрного имущества. В том числе и немецкие указатели минных полей – желто-красные столбики и бело-красные таблички. Минированные участки должны были быть в произвольном порядке обозначены или не обозначены указателями. И, кроме того, указатели надо было расставить и там, где вообще мин нет. В общем, нехай фрицы попотеют, проводя инженерную разведку местности. В тех местах, где лес подходит к дороге совсем близко, – устроить минированные завалы из деревьев. На всех съездах на просёлочные дороги тоже должны быть устроены минированные завалы и минные поля. Попотеть сегодня ночью бойцам придётся изрядно. Поработав в штабе с картами, отправил Югова на рекогносцировку на Иецавскую дорогу, Хайретдинова на приморскую, а Корнеева на центральную – Елгавскую. Необходимо было найти на удалении 7-15 километров от Риги места для артиллерии. Немецкой. Не нужна она нам в такой близости от города. Часть из таких мест или все, если их будет немного, будем минировать фугасами и МОНками. Для управления минами посадим там секреты. Сам же продолжил крепить оборону в тылу. После полуночи в Ригу пришёл первый поезд с Большой земли. Бронепоезд. Да какой! БП-43[189]. За ним до утра пришли ещё девять эшелонов. На двух приехал зенитный артполк. На двух артполк на двадцать четыре 76-мм пушки и двенадцать 122-мм гаубиц. Эшелон с топливом и боеприпасами для прилетевшего утром штурмового авиаполка. Эшелон с самоходно-артиллерийским полком, целиком сформированным из новеньких СУ-122[190]. Ещё три эшелона пришли пустыми. С них по пути из Пскова в Ригу ссаживали подразделения для охраны-обороны станций-разъездов-мостов. На обратный путь составы загрузили нашими ранеными и детьми из концлагерей. Следующей ночью штаб фронта обещал прислать нам батарею ТМ-1-180[191]. Сейчас в Пскове в авральном режиме переставляют эти 160-тонные установки на вагонные тележки европейской колеи. Круто. Любит нас Родина. Часам к одиннадцати вернулся с рекогносцировки Корнеев, чуть позже Хайретдинов и Югов. Доложились. Судя по их докладам, всего есть двенадцать мест, где, по немецким уставам, может развернуться гаубичный дивизион. Ещё двадцать семь мест нашли, где может встать батарея. Четырнадцать батарейных позиций можно исключить, если провести инженерные мероприятия. Мост, где взорвать, завал сделать и т. п. Дивизионные позиции решаем минировать все. Оставшиеся батарейные – половину заминируем, половину пристреляем артиллерией. Сразу озадачиваем сапёров. Можно было бы всё заминировать, но запас сапёрного имущества не бесконечен. Нам ещё минные поля ставить на рубежах обороны. К обеду вернулись сапёрные колонны, уходившие минировать-рушить дороги и мосты. В целом задача выполнена. Кое-где пришлось пострелять, но не сильно. Немцы после того, как просрали Ригу, оттянулись к Елгаве. На дорогах оставили только редкие посты фельджандармов. Ну а эти против танков не пляшут. Нашли просёлочную дорогу, ведущую от Риги на островок посреди болота Ценас-Тырелис. С этого островка наши М-30 уверенно могли обстреливать и Елгавскую, и приморскую дороги. Ставлю задачу командиру артполка сгонять туда и подготовить там позиции. Доклад из 9-го ГИАПа. На ж/д станции в Шауляе скопление эшелонов. И четыре эшелона разгружаются в нескольких километрах к западу от Елгавы. Звоню в Румбулу. Штурмовики уже заправились и готовы к вылету. Решаю не мелочиться и отправляю на Шауляй оба полка, и истребительный, и на ИЛ-2. Бум надеяться, что, пока они там резвятся, к нам в гости никто не прилетит. Потом вместе с НШ поехали смотреть, как у нас дела идут с подготовкой собственно позиций, на которых будем немцев останавливать. Югова и Корнеева озадачил подготовкой и отправкой засад. В каждую засаду назначались мотострелковая рота, два взвода танков и стрелковая рота из бывших военнопленных. Эти засадные группы должны будут тормозить немцев с рубежа в 20–25 километров от Риги. Не хочу, чтобы немцы за час проехали от Елгавы до Риги. Желательно, чтоб они на сутки-двое задержались в пути. Сегодняшний день мы уже почти отыграли. Немцы так дальше западного берега Лиелупы не продвинулись. Завтра, по идее, начнут переправляться. Это у нас 24 января будет. Сутки им до Риги идти, если все мои задумки сработают. Раньше утра 26-го штурм им соответственно не начать. А 27 января по плану к Риге должна подойти свежесформированная 2-я танковая армия, а 27-я армия должна окончательно к этому времени занять коридор от Пскова до Риги шириной в 100–150 км. Объехали позиции на подступах к городу. Раздал кучу ЦУ и ещё одну кучу – трендюлей, но в целом остался доволен, как подразделения закапываются в землю. На обратном пути, переправившись по льду через Западную Двину, заехал на аэродром в Румбулу. Оба полка уже вернулись с вылета на Шауляй. Потери – пять сбитых «илов» и два «яка». Немцы в заварушку смогли выставить всего двадцать «мессеров». И почти все потеряли, только трое смогли свалить из боя. Наши в каруселях потеряли только одного. Остальные потери – от зенитного огня. Но Шестаков показывает уже поднятые аэрофотоснимки до и после налёта. Большую часть зениток уничтожили. Эшелонам и железнодорожной станции тоже досталось. На снимках насчитали до тридцати дымящих-горящих танков, до полусотни БТРов и столько же автомашин. Хорошие результаты налёта были обусловлены нахождением на станции состава с боеприпасами, который начал взрываться повагонно в самом начале налёта. Ночью на Шауляй и Елгаву полетят 241-я и 301-я бомбардировочные авиадивизии 3-го авиакорпуса. Штаб фронта приказал полку Шестакова обеспечить прикрытие этого налёта и целеуказание. Вообще-то этот 3-й авиакорпус Ставка готовила для Воронежского фронта, но, видимо, там и без него всё нормально. А здесь, в Прибалтике, Верховный, я смотрю, не мелочится. Козыри из рукава мечет, не раздумывая. В штабе меня ждала свежая сводка с фронта. Демянский котёл наглухо закрыт. Фронт ушёл далеко вперёд, на сегодняшний день Калининский фронт ведёт бои на рубеже от Велижа до Невеля и через Пустошку и Опочку до Острова. Северо-Западный фронт – соответственно продвинулся до линии Остров – Миссо – северо-западный берег Псковского озера, это юго-западная часть рубежа. На севере соединения фронта закрепились по линии Шимск – Ляды – Гдов. Гдов, кстати, неожиданно для себя освободила та наскоро сформированная в Пскове группа из освобождённых военнопленных и трофейных плугов, что я отправил обозначить ложное движение по нарвской дороге. Думал, что они километров 20–30 за убегающими немецкими тыловиками погоняются и остановятся. Но бойцы увлеклись, немцы особо не сопротивлялись и разбегались в стороны. Топливо в баках ещё было, снаряды в наличии, ещё по пути насобирали всяких-разных трофеев. Километров за десять от Гдова они раздавили-подавили последний хлипенький немецкий заслон и поняли, что на обратный путь бензина-то и не хватит. Ну решили осесть на тёплых квартирах Гдова. Тыловой гарнизон городка ничего не смог возразить уже подмёрзшим, уставшим, проголодавшимся и от этого ещё более злым бойцам группы, благоразумно последовал примеру своих боевых товарищей из других мелких городков Псковщины и, не вступая в длительные пререкания, ретировался в общем направлении на Нарву. Под Ленинградом пока больших успехов нет. Бои идут пока всё вдоль берега Ладоги. Только 67-я армия Ленфронта смогла пробиться до Мги и сейчас ведёт бои за неё. И 42-я армия всё того же Ленфронта пробила коридор вдоль берега Финского залива к занимающей Ораниенбаумский плацдарм Приморской оперативной группе. В прошлый раз, ну, в моей истории, и то и другое смогли осуществить только через год. У Волховского фронта – всё без изменений, топчутся на месте. В целом неплохо. То, что немцы под Питером, ну, то есть под Ленинградом, ещё сильно огрызаются, понятно. Изменения в обстановке ещё до них не дошли. Запасы ещё не исчерпаны, потери среди личного состава ещё не критичны. Приказа на отступление из Берлина пока вроде бы не было. Так что пускай там потрепыхаются, пускай выдохнутся, а мы тем временем в Прибалтике закрепимся. И тогда шестьсот километров до Литвы им не пройти никак. По примерным подсчётам нашего Генштаба, в окружение в Прибалтике и под Ленинградом попали порядка 250–300 тысяч военнослужащих рейха и его союзников, и ещё около 25–40 тысяч полицаев из всевозможных коллаборационистских структур. Поменьше получается, чем на юге в декабре окружили. Да и освобождённая территория раза в полтора меньше. Но! С Ленинграда будет полностью снята блокада на год раньше. Большую часть Прибалтики на полтора года раньше освободим. А это много значит. Хотя бы с точки зрения послевоенного наведения порядка на этих землях. Ведь как раз в 43-м году в моей истории немцы активизировали создание всевозможных военизированных структур из местных предателей. Гнильца у существенной части местных присутствует и сейчас, но многие ещё не успели замараться, и соответственно, не будет у них самого главного мотива уходить в леса, в «лесные братья», – мотива страха за неминуемое возмездие. Соответственно, меньше бандитов в лесу, больше останется в живых отличных парней из «Смерша», НКВД и войск по охране тыла. Чёй-то в стратегию потянуло. Опускаемся на тактический и оперативно-тактический уровень. Оказывается, пока катался по пригородам, было две попытки авианалётов. С аэродромов под Нарвой и, судя по всему, из Белоруссии из района Витебска. От Нарвы попыталось к нам прорваться всего сорок бомберов с двумя десятками истребителей. Но дальше Чудского озера они не прошли. Авиация Северо-Западного фронта их тормознула и рассеяла. Всех не сбили, но о двадцати победах отчитались. От Витебска шла серьёзная волна, аж 120 машин, 90 бомберов и, соответственно, под прикрытием 30 «мессеров». С ними бодались лётчики Калининского фронта. И тоже не дали прорваться к Риге. Правда, парни увлеклись преследованием немцев, и на обратный путь топлива не хватило. Пятнадцать Як-7 32-го ГИАПа 210-й авиадивизии сели на наш аэродром в Румбуле. Ещё шесть самолётов сели на вынужденную по топливу где-то выше по течению Западной Двины. Сейчас наши У-2 полетели туда подбирать пилотов. Насколько смог вспомнить, у немцев зимой 43-го в группе армий «Север» в 1-м воздушном флоте люфтваффе было что-то порядка 200 истребителей, столько же бомбардировщиков всех видов, и около полусотни транспортников. Как минимум за время от начала «Большой Искры» мы это всё уполовинили, посбивав в воздухе и подавив на земле. А ведь фрицам ещё надо держать небо над Ленобластью и Новгородом. Думаю, больше с той стороны к нам ничего серьёзного прилететь не сможет. Всё внимание в воздухе теперь у нас на Белоруссию и Восточную Пруссию. Но это пока для вермахта – тыловые районы, Пруссия – вообще глубокий тыл. И действительно больших сил люфтваффе там иметь пока не должно. Хорошо бы дальше без немецких налётов обойтись, чтоб свою авиацию не отвлекать. У меня для неё на завтра-послезавтра большие планы приготовлены. Ближе к концу дня в штаб вернулся Корнеев, за себя и за Мишу Югова отчитался по подготовке засад. У нашего главного разведчика образовались срочные дела, и он помчался их разруливать, спихнув доклад на начальника особого отдела. В общем, тактические группы для всех трёх направлений сформированы. Определены для каждой от 4 до 6 мест для засад. Группы вышли по маршруту, вместе с сапёрами и грузовиками снабжения. Сапёры помогут подготовить и замаскировать позиции на каждом рубеже. На каждом рубеже будет создан запас боеприпасов и другого необходимого имущества. Кроме того, сапёры, используя разбитую трофейную технику, подготовят ещё по парочке фальшивых, плохо замаскированных, но заминированных засад. Пущай евронемцы развлекутся. 23–24 января 1943 года. П. Сиверский, Ленинградская область. Подвал казармы, превращённый во временный госпиталь, был скудно освещён керосинками и аккумуляторными фонарями. Подвал бывшей казармы. От казармы остались только обгоревшие стены. От других казарм остались только дымящиеся кучи строительного мусора. Освещение на главной авиабазе люфтваффе под Ленинградом и в штабе 18-й полевой армии пока наладить не смогли. И вряд ли смогут наладить в ближайшие дни. Потому что от авиабазы и штаба мало что осталось. Такого ада не помнили даже ветераны, пережившие ноябрьский налёт 41-го[192]. Русские накануне применили какие-то новые бомбы. Море огня, сильнейшая ударная волна от каждого взрыва, погибшие даже во вроде бы целых укрытиях, масса сгоревших до костей трупов, о самолётах и другой технике можно и не вспоминать. Ни одного целого дома на базе. Даже стоящие в отдалении избушки местных аборигенов лишились стёкол, у многих посрывало крыши. Исполняющий обязанности командующего 18-й армии, он же НШ этой армии, генерал-майор Ханс Спет, со стоном и матом приподнялся на госпитальной койке и попытался сесть. Обгоревшие по самые тестикулы ноги жутко болели и чесались. Генералу ещё повезло. Если бы в момент взрыва его верхнюю половину не завалило мешками с песком от разлетающегося в стороны бруствера зенитного орудия – поджарился бы целиком. – Господин генерал, вам помочь? – рядом возникла замотанная медсестра. – Да, Хельга, будь добра. Я опять обгадился. Обмыть раненого мужика – дело непростое. А в холодном подвале? А холодной водой? Бедная Хельга! В процессе омовения в подвале появился генерал Хансен[193]. – Извините, господин генерал, выехал к вам сразу, как получил сообщение, но эти чёртовы русские дороги… И их авиация носится как угорелая. Думал, что и за сутки не доберусь, – доложился Хансен и сразу перешёл на дружеский тон: – Как самочувствие, Ханс? – Не видишь, что ли? Обосрался. Будь оно неладно. Во всех смыслах. – Сочувствую. – Нет, Эрик. Это я тебе сочувствую. Я больше не боец, как видишь. Принимай армию. Вон там мой китель, в кармане печать штаба 18-й армии. – А где штаб? Я ведь сразу, как приехал, к тебе пришёл. Там снаружи только местные хиви[194] бродят. – Печать – это всё, что осталось от штаба. Ещё вот Хельга и два доктора из медслужбы. Это если не считать нескольких полицаев из местных. Остальные, кто ещё жив, вон валяются-пердят, – и генерал указал глазами на теряющиеся в полумраке подвала ряды коек и деревянных нар с несколькими десятками раненых, чудом выживших в огненном аду налёта. – Свинская собака. Мне сообщили, что есть большие потери от налёта, но я не думал, что настолько… – В общем, слушай. Ввожу в курс. Перед самым налётом был получен приказ из Берлина. Так как прервана связь по земле с 16-й армией и рейхом, приказано на базе нашей 18-й армии сформировать армейскую группу «Ингерманландия». Подчинение группы – непосредственно ОКХ[195]. В состав группы включаются все воинские и полицейские части, дислоцированные к востоку от линии Новгород – Луга – Нарва. Включая и гарнизоны этих городов. Кроме того, генеральный комиссариат Эстланд обязан, оставив минимально необходимые гарнизоны в городах, высвободившиеся подразделения направить на пополнение группы. Приказано и в Эстланде, и на нашей территории провести мобилизацию благонадёжного населения во вспомогательные части. Далее, занять устойчивую оборону в районе Сосновый Бор – Тосно – Новгород – Луга – северо-восточный берег Псковского озера – Нарва. Быть в готовности принять эвакуируемые из Эстланда административные структуры. Для восполнения потерь в боевой технике и для пополнения запасов всех видов снабжения максимально интенсифицировать использование местной промышленности, людских и прочих ресурсов. – Дааа. Обосрался, говоришь? Да мы все по уши в свинячьем дерьме. Я правильно понял – никто нас спасать не будет? – Продержаться надо в течение месяца. В конце февраля будет проведён мощный деблокирующий удар. – Вот-вот, и я о том же. Паулюсу небось то же самое обещали. – Извини, дружище, как видишь, я тебе ничем более помочь не могу. Кроме благих пожеланий, конечно. – Воздушный мост? – Обещали. Но это уже твои заботы. Связывайся с Берлином, согласовывай график. – Ладно. Всё понял. Сейчас дам команду, чтобы приехали, вас отсюда забрали в Гатчину. Там будет лучше, чем в этом подвале. Кстати, а почему вы сами с гатчинским госпиталем не связались? – Они два раза вчера высылали машины. Чёртовы партизаны. Обстреляли колонны оба раза. В общем, в гатчинском госпитале машины закончились. – Свинячьи жопы! Ладно, что-нибудь придумаем. – Ты где, Эрик, планируешь штаб группы разместить? – Теперь даже и не знаю. Сначала подумал – в Волосово. Вроде бы как по центру района получается. Но если русские так будут по каждому штабу долбать… Надо хорошенько подумать, над картой посидеть. Где получше будет штаб спрятать. 24 января 1943 года. Г. Касабланка. Султанат Марокко. Командующий англо-американскими войсками в Северной Африке подполковник и временный генерал-лейтенант армии США Дуайт Эйзенхауэр[196] с утра заливался противным местным виски, сидя в одном халате на террасе второго этажа занятой им лично виллы. Настроение наипаршивейшее. Как всё хорошо начиналось в ноябре. Высадка десанта в Северной Африке прошла успешно. Чуток постреляли, слегка размялись, и французы подняли лапки кверху. Роммель бежит из Египта в Тунис. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и можно примерять лавры освободителя Северной Африки. Ну, вместе с Монтгомери, конечно. Куда уж тут без кузенов. И тут вдруг такое… Мятеж Дарлана, заставший войска союзного десанта со спущенными штанами. Немало очень неприятных минут Айк испытал, находясь в заложниках у адмирала. Казнь бедняги Де Голля. Спешная эвакуация в Марокко. Предательское бегство в метрополию английского флота. Армагеддон в Гибралтаре. Очередное наступление немцев в Египте. Падение Каира и Александрии. Хреново. Хреново, что, отступая в Марокко, не смогли эвакуировать тыловые службы и склады снабжения. Танки и другая бронетехника фактически превратились в неподвижные огневые точки. В баках в среднем литров по двадцать-тридцать топлива. Большая часть авиации, в связи с отсутствием топлива, сидит на земле. Раз в день получается отправить самолёт на разведку в Испанское Марокко. Всё-таки надо понимать, что там делает Кюхлер. Ещё раз в день прилетают два транспортных С-47 из Англии. Иногда прилетает один. Значит, второго сбили. Иногда не прилетают вообще. Значит, сбили обоих. Везут они обычно всякую ерунду и в основном топливо для собственного возвращения. Конвои снабжения из Америки и Англии так и не смогли пробиться сквозь немецкую блокаду. Вернее будет сказать, не захотели пробиваться. Правда, два конвоя довернули южнее и разгрузились в… Либерии. Умнички. Почти две тысячи миль[197] по прямой. И чё нам с этим богатством делать? Начали исчезать английские старшие офицеры. Их под разными предлогами вывозят на Остров обратными рейсами транспортников. Сейчас в британских частях вряд ли найдётся кто в звании выше майора, за исключением двух подполковников. Один начальник английского госпиталя, другой типа офицер связи при штабе Айка. Покровители из департамента войны[198] и государственного департамента не отвечают на телеграммы. Хреновый знак. Сколько больших парней пришли на торжественный ужин перед отъездом командующего десантом в войска. Сколько было высказано ими пожеланий. И хоть бы кто, хоть бы намёком, поддержал сейчас, когда Айк оказался в ситуации, да что там в ситуации, не до политесов, в огромной засранной жопе оказался Айк, по сравнению с которой немытая задница негра – образец чистоплотности. После эвакуации из Алжира Айк поначалу каждый день ждал приказа об увольнении, приказа прибыть в Штаты на суд. Но шли дни, а он продолжал оставаться командующим союзными силами. А когда пришло сообщение, что с нетерпением ожидаемый конвой снабжения ушёл разгружаться в Либерию, до Айка стало доходить. Проблемы не закончились. Задница будет превращаться в огромную кучу дерьма. И эту кучу придётся выхлебать ложкой самому Айку. А в Вашингтоне просто решили не топить в этой куче дерьма ещё одного генерала. Другого генерала. Пусть Айк ответит разом и за позорное бегство из Алжира, и за что-то грядущее. А то, что грядёт что-то весьма хреновое, командующий не сомневался.