Брилстейн не смутился: — Конечно есть. Вся эта история с сигнализацией, например хронология. Вы говорите, когда ваш муж вернулся домой, она была отключена, так? — Да, — ответила Катрина. — Рэндаллу приходилось… в смысле, он обычно тихо уходил, когда… гм… — Как ни странно, Катрина почувствовала, что краснеет. — Естественно, — игнорируя ее смущение, отозвался Брилстейн. — Но когда прибыли копы, сигнализация была включена, и никто, кроме вас и вашего мужа, не знает пароля. Значит, окружной прокурор будет нажимать на это, поскольку в доме не было никого, кроме вас и мистера Хобсона. — Он покачал головой. — Именно такую мысль и хотят нам внушить, верно? Брилстейн резко поднялся, отчего блокнот упал на пол. — Но, — громко произнес он, вышагивая по комнате и словно обращаясь к воображаемым присяжным, — вы слышали, как он спорил с вашим другом. А потом вы услышали, как друг ушел и сигнализация снова включилась… — Он театральным жестом развел руки. — Да, разумеется, это означает, что, когда друг ушел, ваш муж был еще жив. НО, — он понизил голос, — окружной прокурор хочет, чтобы от нашего внимания ускользнул тот факт, — он остановился и выразительно поднял палец, — что, до того как мистер Хобсон включил сигнализацию, которая была отключена в течение нескольких часов, мог войти абсолютно любой человек, любой враг мистера Хобсона. И, проникнув в дом, он мог без труда спрятаться в кабинете и ждать. Разве не так? Развернувшись, Брилстейн взглянул на нее. Катрина кивнула: — Конечно так. Именно это и произошло на том длинном временно́м отрезке, когда была отключена сигнализация! В дом проникла неизвестная персона с дурными намерениями в отношении мистера Хобсона, спряталась и стала поджидать его! Брилстейн замолчал, оглядываясь по сторонам и словно удивляясь тому, что он всего лишь в кабинете, а не в зале суда. Улыбнувшись, он уселся в кресло и поднял с пола свой блокнот. — Как только я представлю информацию об «Истинном наставнике», то наверняка смогу убедить суд в том, что у вашего мужа были враги. Он кивнул сам себе, опустив взгляд на блокнот и постукивая по нему карандашом. Но потом он вдруг нахмурился. — Но ваш дружок… — Он поднял на нее тревожный взгляд. — Ваш друг — темная лошадка, Катрина. Прежде всего, непригляден сам факт супружеской измены — считается, что адюльтер зачастую приводит к убийству. Катрина ощутила комок в горле. С трудом сглотнув, она промолчала. До встречи с Рэндаллом она бы с этим согласилась. — И хуже того, оказалось, он явился в полицейский участок и признался, что это он убил вашего мужа. — О господи! — вырвалось у Катрины. На миг у нее перехватило дыхание. Раньше такое даже не приходило ей в голову, но в этом был какой-то ужасный смысл. Рэндалл мог подумать, что защищает ее и… — Он этого не делал, — проронил Брилстейн. Катрина заморгала, глядя на адвоката. — Что? — выдавила она из себя. — Он не убивал вашего мужа, — терпеливо объяснил Брилстейн. — По какой-то причине в полиции в этом вполне уверены. — Конечно нет… О-о, этот идиот… Узнав о том, что он сделал, она еще больше уверилась в его непричастности к убийству Майкла. Катрина поймала себя на том, что улыбается. Как мило со стороны Рэндалла попытаться взять вину на себя. — Это не очень хорошо, Катрина, — сказал Брилстейн. — Теперь, когда он у них в руках, они так просто не отпустят его. Они захотят, чтобы он дал показания, и мы не знаем, что именно он скажет как свидетель. И окружной прокурор непременно привлечет его в качестве свидетеля. Даю голову на отсечение. — Он не будет… Я имею в виду, Рэндалл никогда бы… — Конечно не будет, — подхватил Брилстейн, и впервые в его голосе прозвучало раздражение по отношению к ней. — До поры до времени. Вы не представляете, какое давление может быть оказано на человека, и, если надо сделать выбор между дачей показаний и пятнадцатью годами тюрьмы, уверяю вас, даже Вито Корлеоне зальется соловьем. Нет, вам лучше свыкнуться с мыслью, что он будет свидетельствовать против вас. У Катрины тоскливо сжалось сердце. Она бы многим пожертвовала ради Рэндалла, но после разъяснения Брилстейна… И в конечном итоге, насколько хорошо она в действительности знает Рэндалла Миллера? Она знает его как деликатного, культурного человека, но разве такой человек не сделает все, чтобы избежать ужасов тюремной жизни? — Ну вот, такова ситуация. И, кроме того, нам могут предъявить что-то неожиданное, и надо быть к этому готовыми. — Он закрыл глаза, глубоко вдохнул, потом снова открыл глаза. — И все же надежда есть. — Он ободряюще улыбнулся Катрине. — Я выигрывал дела намного хуже этого, не сомневайтесь. Но ваше дело… — Он пожал плечами. — Не буду вам лгать, ваше дело трудное. — Но ведь я действительно невиновна… Брилстейн отмахнулся от этих слов, как от докучливого облачка дыма. — Конечно невиновна. Все мои клиенты невиновны. Это не имеет никакого отношения к данному делу или любому другому. — Он внимательно посмотрел на нее, словно изучая, потом покачал головой. — Штука вот в чем, Катрина. Суд захочет доказать, что вы убили мужа. — Чтобы остановить ее естественное возражение, он поднял руку. — Потому что вы богаты, красивы, у вас куча денег — и, самое главное, вы богаты. — Он пожал плечами. — По какой-то причине это никогда не вызывает сочувствия. И обоснованные сомнения возникают реже. — Я много жертвую на благотворительность, — кротко произнесла Катрина. Брилстейн рассмеялся: — Мы точно не станем вносить это в протокол. — Что? Почему? Я думала, это поможет! — О-о, великолепно! — насмешливо произнес он. — Но стоит нам сказать: «Моя клиентка в прошлом году пожертвовала на благотворительность четыре миллиона долларов!» — и каждый член коллегии присяжных подумает: «Больше, чем я заработаю за всю жизнь. И эта стерва может позволить себе выбросить эти деньги на ветер». — О-о… — охнула Катрина. Брилстейн провел рукой по своим редеющим волосам. — У меня такое ощущение, что все крутится около системы сигнализации. Мы можем привнести обоснованное сомнение, подчеркивая, что она была отключена и в дом пробрался преступник. Но если окружной прокурор найдет способ опровергнуть это, заставит суд поверить, что фактически сигнализация все время была включена… — Он глубоко вдохнул. — Что ж, в таком случае нам остается надеяться на Удачу старого Брилстейна. — Господи! — вырвалось у Катрины. — Вы намерены надеяться на удачу? — Да, — вполне серьезно ответил Брилстейн. — Один из копов нарушает цепочку свидетельских показаний. Один из свидетелей говорит нечто противоречивое. Обвинение задает неправильный вопрос. — Он махнул рукой, как бы изображая бесконечное число вариантов. — В ходе судебного процесса происходит много всякого. Шальные карты. Надо уметь распознать их, когда они открываются, и быть готовым воспользоваться преимуществом. — Господи! — повторила Катрина. У нее никак не укладывалось в голове, что Брилстейн допускает зависимость ее жизни — настоящей, фактической жизни — от слепого случая. Не будь у него репутации лучшего адвоката, она немедленно отказалась бы от его услуг. — Все не так уж плохо, — почувствовав ее отчаяние, сказал Брилстейн. — Говоря «удача», я на самом деле имею в виду «инстинктивный интеллект, основанный на опыте». — Похлопав по папке, он закивал. — Обязательно образуется какая-нибудь брешь. И я замечу ее и прорвусь. Это я вам обещаю. — И, словно принося клятву, он поднял правую руку, потом опустил ее, помедлил и покачал головой. — Но ваш друг… Словно подавая какой-то знак, на столе Брилстейна раздражающе громко зазвонил телефон, и адвокат сердито уставился на него. — Ради всего святого… я же просил не прерывать меня… — Переводя дух, он снял трубку. — Надеюсь, это что-то стоящее. Очевидно, это было что-то стоящее. Судя по всему, Брилстейн был удивлен. Бросив взгляд на Катрину, он схватил карандаш и блокнот и начал что-то торопливо записывать. — Угу… О’кей… В какое время это было?.. Где он сейчас?.. О’кей, хорошо. Пожалуйста, Кейтлин, найдите мне контактную информацию. Спасибо. Брилстейн повесил трубку и стал внимательно просматривать свои записи. Катрина наблюдала за ним, чувствуя лишь неопределенную тревогу. Она была почти уверена, что звонок относился к ней, к ее делу — ей придется привыкнуть к этому словосочетанию. Но по выражению лица Брилстейна она не могла понять, насколько все хорошо или плохо. — Так-так, — наконец произнес он. — Так-так-так… — Положив блокнот себе на колени, он поднял глаза на Катрину и, как ни странно, улыбнулся. — Фактически все очень хорошо. — Что? — с дрожью в голосе спросила Катрина. — В чем дело? Брилстейн продолжал улыбаться, показывая полный рот ослепительно-белых зубов. — Помните, что я сказал об Удаче старого Брилстейна? — спросил он. * * * Катрина покрылась холодной испариной. У нее дико билось сердце, стуча так громко, что она с трудом различала слова Брилстейна. Он сидел рядом с ней на диване, и до нее доходило, что он разговаривает с ней, но ей казалось, он невнятно произносит слова на каком-то иностранном языке. Она взглянула на него — он пристально смотрел на нее, и она попыталась сосредоточиться на его словах. — …совсем ничего, вы меня понимаете? Катрина стиснула кулаки, почувствовав, как ногти впиваются в ладони. — Я… что? — переспросила она. — Я сказал: не говорите совсем ничего, Катрина. Ничего, даже «привет», пока я не разрешу, хорошо? Его слова наконец пробились сквозь туман, и Катрина кивнула: — Я… да. Понимаю. — Это крайне важно, — продолжал Брилстейн. — Жизненно важно. Мы не знаем, что он собирается сказать… И что более важно, в пользу кого он это скажет, ясно? Так что внимательно слушайте его и ничего не говорите. Катрина лишь кивнула. Раздался негромкий стук в дверь, и в комнату заглянула молодая женщина. Улыбнувшись Катрине, она сказала Брилстейну: — Он здесь, босс. — Приведите его, — сказал Брилстейн. Еще раз взглянув на Катрину, он поднес палец к губам. Она снова кивнула и повернулась лицом к двери.