Часть 42 из 56 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— И учти: от нас требуется координация и взаимодействие с рэгхедами, — фыркнул он.
— Повезло вам, — заметил Бледсо.
— Они прибудут сюда одновременно с драгоценностями, — сообщил Сабо.
— Когда же?
— Не могу говорить. Тебе об этом знать не надо, — ответил Сабо. — Утром в день торжественного открытия.
— Угу, — согласился Шеф. — По графику к этому времени мы должны закончить финальные тесты. А потом мы свалим отсюда.
— Фигово. Вы бы мне пригодились. — Сабо покачал головой. — Это место похоже на крепость, но здесь так много точек входа, что нам могут понадобиться все глаза, какие только найдутся.
— Говорю только за себя, — сказал Шеф, — я могу остаться еще на несколько дней.
Сабо уставился на Шефа, чье лицо приняло выражение неуклюжей наивности.
— Что б я сдох! — выпалил Сабо. — Ты серьезно? Как, на хрен, ты сумел найти киску в этом долбаном музее?
На лицо Бледсо вернулась ухмылка.
— Киски есть везде. Надо только знать, как найти их.
— А в твоем случае тебе приспичило трахать телку, которая даже не выглядит по-человечески.
— При условии, что работают важные части, — хмыкнул Бледсо.
— Ну просто чистый военно-морской флот! — заметил Сабо.
— О-го-го!
Мужчины разом хохотнули.
— Так ты хочешь поделиться этой телкой?
— Ой, для офицера она слишком уродлива, — сказал Бледсо.
— Эгоистичный ублюдок, — пошутил Сабо.
Мужчины остановились у двери в выставочный зал.
— Послушайте, вы останетесь здесь, когда мы уйдем. Давайте я покажу вам, как работает эта фигня, — предложил Бледсо.
— Давай, — согласился Сабо.
Бледсо взял своего прежнего командира за плечо и подтолкнул к двери, проревев:
— Офицера на палубу!
Глава 27
Было предрассветное время. Настал день торжественного открытия выставки, когда прибыли драгоценности короны.
Драгоценности дожидались этого момента в чрезвычайно надежном хранилище в посольстве Ирана при ООН. Только дебил со стальными яйцами попытался бы выкрасть их. А в данный момент драгоценности по улицам Нью-Йорка везли в музей Эберхардта.
Иранцы нисколько не сомневались, что никто не посягнет на драгоценности, пока они в пути. Я был с ними согласен. Я не стал бы пытаться. Не зная маршрута, расписания, охраны — чересчур много переменных. И в присутствии взвода стражей исламской революции, охраняющих драгоценности, понадобились бы штурмовой отряд из ветеранов и пара танков. Возможно, и поддержка с воздуха.
Нет, никто не собирался нападать на иранский конвой. По крайней мере, когда он двигался по улицам Нью-Йорка. Но какой-нибудь чрезмерно оптимистичный идиот мог следить за охранниками и попытаться ударить кого-нибудь из них ножом в момент наибольшей уязвимости — когда они подъедут к музею. Это не намного проще, но предугадать невозможно. Во всяком случае охранники должны быть к этому готовы.
Я был бы готов. Я наблюдал за происходящим с крыши дома на той стороне улицы. Я не увидел никаких других наблюдающих ни на крышах, ни на улице, ни в соседних зданиях. Я мог бы кого-то и не заметить, но вряд ли. Мне было наплевать. Никто не собирается сегодня похитить драгоценности. И потом никто их не похитит. Только я.
Так что я наблюдал в основном из любопытства. Не знаю, почему я предпочел наблюдать с крыши. Раз уж мне было известно, когда привезут драгоценности, можно было найти массу мест, откуда наблюдать. Но я выбрал крышу. Может, потому, что здесь я чувствовал себя могущественным, невидимым — черт, кто знает?! Я не мозгоправ.
И кого это волнует? Я выбрал крышу. Мне нравятся крыши. На них я чувствую себя Человеком-Пауком, следящим за Доктором Осьминогом, как бы тот не совершил какую-нибудь гадость. Я стоял на той крыше минут двадцать, и пока ничего ужасного не произошло. Это я — капитан Хейнос, супергерой Стики Фингерс.
Тем временем я наблюдал за движением колонны. В этот предрассветный час было уже светло. Вот одна из причин, почему все происходило сейчас. Воздух был прохладным, и немногие люди на улицах шагали быстро, чтобы согреться. Стоя на одном месте, я начинал замерзать. Но я знал, что это скоро произойдет, подогревал себя мыслями и ждал.
Из-за угла вывернул черный джип и направился в сторону музея. За ним ехал другой черный джип, потом бронеавтомобиль и затем еще два черных джипа. Первые два джипа разделились. Один повернул в проулок, ведущий к погрузочной платформе, другой припарковался при въезде в проулок. Из него выскочили шесть бородатых парней в черных костюмах. Вооруженные автоматами, они быстро рассредоточились, как будто готовились к бою. Видно было, что для них это привычное дело. Они наблюдали за тем, как бронеавтомобиль поворачивает в проулок.
Никаких сомнений. Это оно.
Другие два джипа заехали на тротуар, выплевывая из недр своих пассажиров — точные копии команды из первого джипа. Все восемнадцать бойцов рассредоточились, прочесывая улицу, проулок, ближайшие здания.
И разумеется, крыши. Я скорчился за трубой, чтобы меня не заметили. Вооруженные парни на улице были из стражей исламской революции. Наверняка они хорошо обучены и будут выискивать любой силуэт, которого не должно быть на крыше. Из-за трубы мне было кое-что видно, и я понаблюдал еще немного. Всего лишь из любопытства. Я увидел все, что было нужно. Драгоценности прибыли.
Больше никакого ожидания. Все должно произойти сейчас. Все, ради чего я надрывал задницу, скоро должно было прийти в действие, как одна из машин Руби Голдберга. Все детальки задвигаются, подтолкнут другие и наконец вытолкнут выигрыш из последней маленькой дверцы прямо мне в руки.
Я поежился. Думаю, не из-за холода, а потому что это было так клево. Я ощущал нечто среднее между восторгом и диким ужасом. Я знал, что у меня получится, и в то же время с той же уверенностью понимал, что есть миллион вещей, которые могли пойти не так, и все это могло закончиться плохо для меня. Не могу сказать, что возбуждало меня больше — предвкушение выигрыша или мысль о том, что я проваливаюсь в глубокую опасную пропасть. Просто я знаю, у меня было такое чувство, словно меня захлестывает волна адреналина и предвкушения. Так было всегда, когда я вел свою игру, и мне это нравилось.
С улицы донеслись крики. Я ничего не понимал, говорили на фарси. Я выглянул из-за трубы. Один из парней размахивал рукой, другие шли к нему по проулку с оружием на изготовку. Меньше чем через минуту все они исчезли. Еще через минуту джипы и бронеавтомобиль выстроились в колонну и поехали в сторону центра города.
Я выждал еще минуту — на всякий случай. Потом прополз по-крабьи от края крыши до дальней части здания. И только тогда надел наушники и на полную мощность врубил «Celebration» группы Kool and the Gang. Отдавшись ритму, я понесся по крышам города.
* * *
Катрина в последний раз осмотрела выставочный зал. Приходилось признать, пусть даже часть работы она выполнила сама, что выглядел он по-настоящему впечатляюще. По залу были широко расставлены стеклянные витрины, каждая со своим ювелирным чудом, что позволяло посетителям подойти к каждому экспонату. В части зала, примыкающей ко входу, среди небольших витрин с браслетами и ожерельями доминировала витрина с короной императрицы Фарах с потрясающим изумрудом в 150 карат. В другой витрине были выставлены усыпанный драгоценностями меч, известный как ятаган, пара эполет, инкрустированных сотнями бриллиантов и изумрудов. В витрине поменьше были размещены булавки и броши.
И в самом центре зала помещалось величайшее чудо из всех, стоящее особняком в буквальном и переносном смысле. Ничто другое из этой коллекции — ничто в целом мире — не могло с ним сравниться. Оно располагалось отдельно от всех экспонатов в безупречно освещенной витрине.
Дерианур. «Море света».
Чтобы посетители не подходили вплотную, вокруг витрины были натянуты бархатные шнуры, и рядом с ней стояли двое охранников — американец и иранец. В зале дежурили еще несколько охранников, и дополнительно человек десять совершали периодический обход. Это могло бы слегка обескураживать, но все охранники были в военной парадной форме, и им было приказано улыбаться и быть вежливыми.
Нахмурившись, Катрина осматривала зал в поисках изъянов, но ничего не обнаружила. Они все-таки это сделали. Информационные стенды наконец заняли свои места на пюпитрах, светильники развешены, пол натерт до сверхъестественного блеска — подготовка была завершена. Катрина вздохнула с усталым удовлетворением. Все закончено. И у нее даже осталось время, чтобы привести себя в порядок к торжественному открытию выставки. Она взглянула на часы:
— Черт!
У нее осталось всего десять минут, чтобы добраться до своего косметолога. А потом заехать домой, одеться и снова мчаться в центр — настоящие скачки.
Она поспешила из зала, высматривая Рэндалла. Ему тоже надо заняться собой. Ему нельзя показываться на людях в облике помощника сантехника. К счастью, Катрина нашла его в холле, где он вел с Анжелой оживленную дискуссию, которую Катрина прервала без тени сомнения.
— Рэндалл! — позвала она, и он взглянул на нее. — Мне надо привести себя в порядок. Да и тебе тоже!
Помедлив, он покачал головой:
— Я не могу уйти. Сейчас займутся финальной проверкой системы сигнализации, а через час приезжает представитель кейтеринга… И я только что выяснил, что они не поставляют напитки…
— Да, но тебе надо привести себя в порядок, и на это уйдет какое-то время, — настаивала Катрина. — Тебе тоже, Анжела.
Анжела лишь мотнула головой и улыбнулась.
— Женщины тратят на это много времени, — улыбнулся Рэндалл. — У мужчин по-другому. Черт, мне не надо даже бриться! — Он провел рукой по бороде. — Я мужественный мужчина, — с важностью произнес он, вызвав у нее улыбку. — Просто захвати из дома мой смокинг. Переоденусь в кабинете.
Катрина покачала головой:
— К моему возвращению прими душ. — Она наклонилась для поцелуя. — От тебя пахнет, как в раздевалке «Джетс» после первого тайма.
Он поцеловал ее в ответ.
— В таком случае привези мой одеколон. «Агуа Брава». Замаскирует все запахи.
— Иногда, дорогой мой, — заметила Катрина, — ты бываешь чересчур мужественным.