Если только — у меня возникла мысль, — если взглянуть на проблему с другой стороны, то фактически я мог бы доверять своим врагам. Я мог доверить им делать одно и то же каждый раз, блин! Они всегда действовали бы в собственных интересах против моих. Это и делает их врагами. Если я знаю, что они пытаются соблюсти свои интересы и навредить мне, то мне остается лишь поставить ловушку с расчетом на то, что они поступят именно так. И что бы они ни думали о своих действиях, на самом деле они будут выполнять что-то другое. Что-то способное мне помочь. Я не сомневался, что нашел ответ. Положив папку на место, я вновь включил музыку, чтобы все обдумать. Идея пришла с левого поля, поэтому я поставил реальную космическую музыку с левого поля. Ино, «Music for Airports». Я закрыл глаза, позволив унести себя в космос, в огромное открытое пустое пространство. Я размышлял. Я размышлял о врагах. Список моих врагов обширен, но он сокращался, по мере того как я обдумывал, кто из них подойдет мне, кто схватит наживку, какая будет наживка и, самое главное, кого из них я хотел бы поймать на крючок. И потом я вспомнил об одном, который здорово навредил мне, и я не смог его простить. Я припомнил все его сильные и слабые стороны, привычки и пристрастия. Мне действительно хотелось, чтобы это был он, и я повторно проанализировал его кандидатуру. В конце концов я решил, что он и в самом деле подходит. Идеально. Отлично. Шаг второй. Как поставить ловушку и кто из моей папки с Новыми Людьми сделает это лучше? Не знаю, сколько времени я просидел в раздумье на чемодане. Знаю только, что Ино перестал играть и я отсидел себе задницу, значит прошло немало времени. Это не имело значения. Значение имело то, что я придумал план. Я знал, кем стану. И более того, у меня был нужный враг. Глубоко вдохнув, я улыбнулся. — Всегда есть выход, — сказал я, открывая папку с ID, и вытащил из середины пачки одну фотографию. — Вот он. Я взглянул на фотографию. Что ж, будет прикольно. * * * — Он многим не нравился. — Мэллори оглядел бывших спецназовцев, собравшихся у пульта управления системой безопасности в выставочном зале. — Но у него не было врагов. В смысле… — Никого, кто хотел бы убить его, — кивая, согласился Снайдер. — Блин! — произнес Сабо. — Я много раз хотел убить его. Но не всерьез. Все молчали, надолго задумавшись. Молчание нарушил Тримейн: — Гм… Не думаю, что это один из рэгхедов… — Что за фигня! — возразил Мэллори. — Они все добрые фанатики. — Им надо, чтобы все прошло гладко и спокойно, — согласно кивнул Сабо. — Они прекрасно себя проявили. — Гм… — Тейлор нахмурился. — Эта девка, которую он трахал… — Она так расстроилась, прямо вся обрыдалась, — сказал Снайдер. — Зачем ей убивать его? — Нет, в смысле, не она. Но знаете… — Тейлор покачал головой. — Может, кто-то еще, знаете. Кто был с ней раньше? И тот мужик мог… типа ревновать? Они с минуту размышляли об этом. Первым заговорил Сабо: — Не-а. Не прокатит. Тримейн разразился матерной тирадой, но его каджунский выговор смягчил брань. — Такие вещи время от времени случаются. Так что если не телка, то какого черта?! А, лейтенант? Сабо пожал плечами и почесал щетину на подбородке: — Не знаю. Может быть… — Он осекся, склонив голову набок. — Что? — спросил Снайдер. — Он говорил что-то незадолго до того, как это случилось, — медленно сказал Сабо. — Как борода меняет лицо человека — и чье лицо она изменила. — Что за хрень! — возмутился Тейлор. — Блин! — удивился Тримейн. — Эта телка уродливая, но у нее нет бороды. — Но если Тримейн прав… — подхватил Сабо. — Конечно я прав, — заявил Тримейн. — В чем прав, лейтенант? Насчет бороды этой телки? — Здесь и сейчас есть только один парень с бородой, — заметил Сабо. — Не считая рэгхедов. — Этот метросексуал? Да он просто душка, — заметил Снайдер. — Угу, он, Миллер, — ответил Сабо. — Лейтенант, этот чувак ну никак не мог бы напасть на Шефа, — сказал Тейлор. — Но кто-то напал, — откликнулся Сабо. — Кто-то с бородой. — Он огляделся вокруг. — Можете придумать, кто еще подходит? Все молчали еще с минуту. — Ладно, — прервал молчание Тейлор. — И что же нам делать с этим чуваком? — Вот что я придумал, — начал Сабо, и его парни придвинулись ближе к нему. * * * — Должен признаться, — сказал Рэндалл, — что никогда не присутствовал на более волнующем открытии. Он сидел в застекленной нише их кухни, служащей уголком для завтрака, а Катрина устроилась напротив. Пустые тарелки были отодвинуты в сторону. Катрина нахмурилась. Ей в лицо било утреннее солнце, подчеркивая припухлость под глазами из-за вчерашнего шампанского и недосыпания. Она дотянулась до реостата, контролирующего прозрачность оконного смарт-стекла. Солнце поднялось над верхушками деревьев и светило слишком ярко. Повернув ручку настройки, Катрина затемнила тон окон на одну отметку, потом еще на одну. — Я предпочла бы что-то менее волнующее. — Продолжая хмуриться, она сделала глоток кофе и раскрыла утреннюю газету. — «Таймс» отреагировала слабо. Рэндалл пожал плечами: — Не беспокойся. Уверен, «Пост» будет в восторге. — И это, по-твоему, хорошо? — спросила Катрина и, вздохнув, чуть улыбнулась. — Хотя оно стоило того, чтобы увидеть выражение лица Эрика. Рэндалл фыркнул: — Я не знал, что он способен испытывать другие эмоции помимо осуждения. — Конечно способен, — откликнулась Катрина. — Удивление и гнев, например. — А какую гримасу он скорчил вчера вечером! Как бы ты назвала ее? — Гм… — задумалась Катрина. — Может быть, брезгливое порицание? Кивнув, Рэндалл отпил кофе. — Мм… — промычал он. — Мне нравится. Они немного помолчали. — Но, господи, бедная Анжела! Должно быть, для нее это катастрофа! — Для ее дружка даже хуже, — заметил Рэндалл. — Он мертв. — Трудно представить себе Анжелу с этим, этим… — Катрина покачала головой. — Не можешь сказать вслух? — спросил Рэндалл. — О мертвых дурно не говорят? — Что-то в этом роде. — Что ж, — вздохнул Рэндалл. — Кто-то иногда кого-то любит. — Вряд ли то, что происходит в подсобке, можно назвать любовью, — заметила Катрина. — Это верно, мы не пробовали, так что…