— И ты тоже это чувствуешь. — Я ничего не чувствую, — отрезала Амелия. — И вообще, всё это не важно. Мы лишь выполняем упражнение. Просто задание и ничего больше. К тому же, не самое интересное. — Тогда зачем ты здесь? — спросила Рут, с трудом понимаясь из-за стола. На этот раз никто не стал ей помогать. Она направилась к двери, провожаемая Арманом. — Для исчезновения некоторых вещей есть своя причина, Арман, — сказала она, потом обернулась к кадетам, сидящим за столом. Такие юные. Пытаются не показывать недоумения, которое вызывает вздорная старуха. Но широко распахнутые глаза выдают их. — Вы спросите, чего дожидалась карта? Может, она ждала вас, — проговорила Рут. — Вы отыскали деревню, и может быть, этого достаточно. Может, вам стоит остановиться на этом. Линяй скорей домой и Богу помолись, чтоб не познать тот ад, где сгинут смех и юная жизнь. — Вот женщина, знающая толк в эффектных финалах, — проговорила Хуэйфэнь, когда Рут ушла. Даже Амелия рассмеялась. Хотя она ожидала увидеть пар от собственного дыхания в моментально похолодевшем воздухе. Сквозь кухонное окно им было видно, как коммандер Гамаш провожает Рут, поддерживая ее на обледенелой дорожке и неся утку за пазухой, чтобы той было тепло. — Альцгеймер? — осведомилась Хуэйфэнь. Рейн-Мари отрицательно покачала головой. — Поэзия. * * * — Bonne nuit, — попрощался Арман с Рут, распахнув перед ней никогда не запирающуюся дверь ее дома и передав с рук на руки утку. — Ага, — буркнула Рут, попытавшись закрыть дверь прямо перед его носом. — Подожди, — Арман придержал дверь рукой в перчатке. — Зачем ты процитировала им Зигфрида Сассуна? — Зачем я вообще что-то говорю? Все, небось, над этим постоянно размышляют. Рут закрыла дверь, и он пошел домой, притормозив лишь чтобы полюбоваться на звезды. Многие из звезд уже не существуют, до нас доходит только их свет. Он опустил глаза на деревню, которая существовала и которой не существовало. Карту замуровали. Сделали частью стены. Она послужила изоляцией, защитой. Помогала удерживать холод вовне. Но карту извлекли на свет, и холодные ветра снова залаяли, завыли. Он плотнее запахнул пальто, и, проходя мимо кухонного окна, заглянул в него. Рейн-Мари слушала кадетов, положив подбородок на руки. Она была так прекрасна. А ребята были так юны. * * * Гамаши оставили кадетов на ночь, Рейн-Мари вручила им свежие пижамы и зубные щетки, а Арман позвонил в Академию и сообщил, чтобы ребят там не теряли. Несколько часов он провел в кабинете, проверяя курсовые и составляя план предстоящих встреч с профессорами и главами общины, а Рейн-Мари тем временем перебирала в гостиной бумаги из архива. Кадеты, посидев в гостиной наносекунды, решили отправиться в бистро. Сразу после полуночи Арман услышал, как входная дверь открылась. Рейн-Мари уже улеглась, а он остался дожидаться возвращения гостей. Закинув ногу на ногу и надев очки, Гамаш просматривал досье. Кадеты сгрудились у двери в кабинет. — Доброй ночи, сэр, — поприветствовал его Натэниел. — Спасибо за ужин, — поблагодарила Хуэйфэнь. — И за то, что позволили остаться на ночь. — Развлеклись в бистро? — спросил он их. — Хозяева показали нам, где была спрятана карта, — сообщил Жак. — Но ничего больше сообщить не смогли. Амелия прошла мимо, протопав по лестнице в спальню. Остальные последовали за ней. Покончив с чтением, Гамаш поднялся, запер входную дверь, проверил заднюю, окна. Хотя он и понимал, что если опасность существует, то она таится не в занесенном снегом саду. Как и в истории с падением Великой Китайской стены, опасность чаще исходит изнутри. Ночью Армана разбудил скрип старых половиц. Он сел в кровати, настороженно прислушался. Потом, накинув халат, вышел на лестничную площадку и присел на корточки за перилами. Отсюда ему было видно, как кто-то пробирается в гостиную из кухни. Может, этот кто-то из той, второй машины? Кто-то, кто следил за ними, а потом скрылся? Только для того, чтобы вернуться в два часа ночи? Темная фигура прошлась по гостиной. Угли в камине почти потухли, их хватало только на то, чтобы очертить границы силуэта, но не рассмотреть, кто это. Но тут незваный гость зажег свет, а Гамаш так и сел. Посреди гостиной, жуя куриную ножку, стояло нечто похожее на жертву неудачно завершенного научного эксперимента. Или на психа. Голова в пирсинге и татуировках крепилась к телу, облаченному в розовые рюшечки — на Амелии была надета фланелевая пижама Рейн-Мари. Амелия рылась в вещах. Гамаш сделал мысленную заметку попросить профессора МаКиннон напомнить кадетам правила проведения тайных обысков. Пункт первый: получить ордер на обыск. Пункт второй: Не зажигать свет. Качая головой, он припомнил, какие глупости они с Мишелем Бребёфом совершали поначалу. Однако, им никогда не случалось совершать обыск в доме коммандера. * * * Амелия изучила книги на полках, потом стала рассматривать фотографии семьи коммандера, беря их по очереди в руки. Жир от куриной ножки оставлял на стеклах рамок неопрятные пятна. Наконец она подобралась к свадебной фотографии. Невеста, по всему видно, дочь Гамаша, рядом с новоиспеченным мужем. Амелия клацнула сережкой о зуб. * * * Арман точно знал, на что она сейчас смотрит, хотя не видел выражения ее лица. Когда кадеты появились в его доме, он поначалу думал, не убрать ли все фото, но потом не стал этого делать. Фотографии — дело, конечно, личное, но не секретное. И был удивлен, когда на эти фото не обратили никакого внимания. Свет в гостиной потух, и Арман был готов ретироваться, как только услышит ее шаги на лестнице. Но лестница не скрипнула. Вместо этого снова зажегся свет, теперь в его кабинете. Дело зашло слишком далеко. Гамаш спустился вниз и обнаружил Амелию сидящей в его кресле. И рассматривающей очередное фото. — Поставь на место, — попросил он, и девушка вздрогнула от неожиданности. Он предстал перед ней в прямоугольнике двери, в халате и тапочках. Она опустила черно-белое фото на место. — Поправь, как было, — добавил он. Она подвинула фото, отметив улыбчивого мужчину в старомодной шляпе и зимнем пальто и женщину в пальто, шляпке и перчатках. На руках дама держала ребенка, так основательно укутанного из-за холодной квебекской зимы, что, казалось, в руках ее куль с одеждой. Виднелась лишь крохотная ручка, держащаяся за женскую. На секунду Амелия решила, что это мадам и месье Гамаши, но потом осознала, насколько фотография старая. — Ваши родители? — спросила она. — Ты злоупотребляешь нашим гостеприимством, — заметил он. — Я просто искала, что бы почитать.