— Нашёл! Голос прозвучал не со стороны агентов Сюртэ, за которыми следил Гамаш. И найдена была не пуля. Все повернулись к агенту, стоящей в дверях в спальню. — В нижнем ящике, под одеждой, — сообщила она, сопроводив шефа-инспектора Лакост и остальных в спальню. Там, под аккуратно сложенными чистыми рубашками находился кожаный футляр. Агент открыла футляр, внутри него обтянутая красным бархатом четко выделялась выемка. Контур револьвера. Там же обнаружилось место для глушителя и шести пуль. Гнёзда для пуль были пусты. — Значит, револьвер принадлежит ему, — сказала Лакост, выпрямившись. Все перевели взгляд с пустого футляра на дверь в гостиную, и каждый попытался понять, как револьвер переместился отсюда туда. Кто переместил его — ЛеДюк или убийца? — Excusez-moi, — в комнату заглянул еще один агент и обратился к Гамашу: — Вы звонили шефу полиции Сент-Альфонса, сэр. — И мэру, — кивнул Гамаш. — Оба здесь, — сообщил агент. — Ожидают в вашем кабинете. — Merci. Я буду там через несколько минут. — Долбанный ЛеДюк, — буркнул Бовуар. — Держать заряженное оружие в своей комнате! Не запертое! В школе! Идиот. — Либо ЛеДюк сам достал пистолет, либо это сделал убийца, — подытожила Лакост. — Отсюда делаем вывод, что убийца знал ЛеДюка достаточно хорошо, чтобы знать, где тот хранит оружие. — Есть кое-что еще, что я хотел бы вам показать, — сказал коммандер Гамаш. * * * Амелия Шоке сидела за длинным столом, между ней и другими студентами по обе стороны стола стулья оставались не занятыми. Их привели в столовую, для того чтобы провести досмотр в их комнатах. Её окружал гул разговоров, не стихающих после первого шквала новостей, и усиливающихся по мере распространения гипотез. Слухи витали в воздухе, Шею ища — где б повеситься. Кадеты были потрясены. И взбудоражены. Некоторые были испуганы и пытались скрыть ужас за показной бравадой. Время от времени кто-нибудь кидал взгляд в ее сторону. Она знала, о чём они думают — если убийца среди них, пусть это будет тот, кто необычнее всех. Лёгкая мишень. Тот, за кого некому заступиться. Амелия задрала рукава своей униформы выше локтя, демонстрируя всем татуировки и надписи, выгравированные на ее коже подобно родимым пятнам. Их розовые чистые лица неодобрительно хмурились. Она понимала, что подставляет шею. Профессор ЛеДюк мёртв. Убит. Она размышляла, сколько пройдет времени, прежде чем за ней придут. — Можно присесть? Подняв глаза, она увидела Натэниела, его нежную белую руку на спинке соседнего стула. Привычное «от***сь» застряло у нее в глотке, вместо этого она кивнула. — Никто не хочет садиться со мной, — сознался он. — После того, как я рассказал им все, что знаю. Думаю, они решили, что это сделал я и сидя со мной, они тоже будут выглядеть виновными. — Они боятся, — сказала Амелия. — И я боюсь, — сказал Натэниел. — А ты нет? Видя, что произошло. Как это произошло… — Тихо, — предостерегла она его, сильно жалея, что позволила сесть рядом. — Коммандер Гамаш спрашивал про карту, — зашептал он, склонившись к ней вплотную. — Он хочет, чтобы я нашел свою копию. Он достал лист бумаги и расправил на столе, но она лист смахнула. — Иди отсюда. Но было уже поздно — как только он к ней подсел, шея для навешивания слухов была найдена. Это стало очевидно не только по тому, как на неё смотрели кадеты, но по тому, как они от неё отвернулись. * * * Гамаш подался вперед и при помощи шариковой ручки выдвинул ящик тумбочки. — Ваши агенты наверняка уже видели это, — Сказал он, убирая ручку в нагрудный карман и пряча руки за спину. — Но криминалисты не знают её значения. — И каково её значение? — спросила Лакост. — Я уже видел её раньше, — заметил Бовуар, склонившись ниже. — Это карта. Как и Гамаш, он старался держать руки за спиной. Раньше он принимал это за манерность старшего товарища, но с течением времени и накопленным опытом расследований, инспектор Бовуар наконец пришёл к пониманию необходимости такой подобной манеры держаться. Держа руки за спиной, шеф-инспектор Гамаш сводил к минимуму вероятность того, что дотронется рукой до чего-то, что трогать нельзя. Это стало его особенностью, манерой. Но суть была исключительно практической. Только к своим тридцати Бовуар наконец начал понимать, что у любого действия тут была своя цель. От вопиющего акта убийства до едва заметного перехвата одной руки другой. Бовуар повернулся к Гамашу. Его учитель, его начальник, его тесть. Но, по большому счету, все еще загадка. — Вы заметили её сразу, как только мы увидели тело, — сказал он. Нет смысла скрывать этот факт, даже если бы хотелось — Когда я открыл ящик. Вы предложили нам уйти, и я закрыл ящик, даже не заглянув в него. А вы заглянули. И потому отослали меня. Почему вы ничего не сказали? — Мне надо было подумать, — ответил Гамаш. — О чём? — спросила Лакост. Её тоже удивило, что Гамашу понадобилось скрывать улики. Хотя, говорить так было бы преувеличением. Он не скрывал карту, просто не стал указывать на неё сразу, как только заметил сам. — Это копия. — Гамаш указал на бумагу. — Оригинал в моей комнате. — У вас? — удивилась Лакост. — А почему тогда… как? — Именно, — согласился Гамаш. — Почему. Как. Жан-Ги прав. Карту я увидел, как только он выдвинул ящик, но увидел мимолетно и издалека. Мне нужно было убедиться. — Вы её не касались? — насторожилась Лакост. — Non. — Но почему вы не рассказали сразу? — Я использовал карту как учебное пособие для четверки кадетов, — начал объяснять он. — Вручил каждому по копии. Натэниел Смт как раз один из этих кадетов. — И вы полагаете?.. — спросила она. — Я подумал, может он отдал свою ЛеДюку, — сказал Гамаш. — Но он уверяет, что копия всё ещё у него. Он отправился в свою комнату, чтобы найти карту. — Итак, было сделано четыре копии? — уточнила Лакост. — Пять. Я сделал одну для себя. — Ваша копия у вас? — В Трех Соснах.