— Что ж, всего хорошего. — И тебе всего хорошего. Что-то в его тоне заставило Клару обернуться. — Что ты еще натворил, Арман? — Увидишь. Клара нахмурилась. Позади неё, в окне бистро, Гамаш увидел четверку кадетов, так же хмуро смотрящих на него. Выводок кадетов. Кто же из них лев, а кто последыш? * * * Гамаш вёз Желину обратно в Академию, тот знакомился с досье на Сержа ЛеДюка. Они обсудили вехи карьеры покойника — о чём знали в обществе, о чём — нет. Обсудили его личную жизнь, о которой мало что было известно. — Родители умерли. Утром я говорил с его сестрой, — рассказывал Гамаш. — Она живёт в Чикутими. С братом они не были близки. Она, конечно, в шоке, но, подозреваю, смерть ЛеДюка не пробьёт дыру в ее жизни. — Нет друзей среди других профессоров? — Я таких не знаю. Серж ЛеДюк придерживался иерархических взглядов. У него и в мыслях не было якшаться с низами. Такое нечасто встречается в закрытых сообществах, где статус — власть — приобретает почти мистическое качество. — И поэтому вы?.. Гамаш улыбнулся и промолчал, предпочтя не попадать в расставленную ловушку. — Какие-то особые студенты? — спросил Желина. — Под «особыми» вы подразумеваете тех, с кем у ЛеДюка мог быть секс? Надеюсь, что таких нет, но, правда в том, что я не знаю наверняка. Я воспользовался возможность, и, кроме всего прочего, попытался прекратить практику, когда кадеты-новички приносят профессорам еду в комнаты. Это усиливает власть профессора над студентом и может привести к злоупотреблениям. — Но вы полагаете, он все же имел с кем-то интрижку? — А он продолжал эксплуатировать студентов, несмотря на мой запрет. И это не обязательно была интрижка, — заметил Гамаш. — Интрижка предполагает обоюдное согласие. — Ну, в конце концов, обе стороны старше шестнадцати. — Вы и вправду думаете, что у новичков был выбор — иметь или не иметь секс с Сержем ЛеДюком? Будь он в другом положении, они и не подумали бы ему подчиниться. Да и не должны были. Нет. Если у кого-то из них был с ним секс — хотя вернее было бы сказать, у него с ними — то тут присутствовало насилие. Они действовали под бременем собственного страха и неуверенности. Соблазненные его посулами и боящиеся того, что последует в случае их отказа. — Мотив для убийства, — заметил Желина. — Возможно. — То есть, вы полагаете, что это мог совершить студент? — Они уже не дети. И, извините, даже ребенок может выстрелить из пистолета. А уж молодые мужчины и женщины способны и на большее. — Одно дело применить оружие, — возразил Желина. — Офицер полиции должен быть способен на это. Но убийство? Будем надеяться, что нет. Гамаш ничего не ответил и Желина вернулся к чтению досье, затем подняв глаза, закрыл папку, оставил её лежать у себя на коленях. Перед тем, как снова заговорить, он секунду помедлил. — Почему вы не использовали это против него? Тут ведь обвинения на любой сорт. Скрытые банковские счета, подложные контракты. Запугивание. — Обвинения. Почти без доказательств, — ответил Гамаш. — Для того чтобы возбудить против ЛеДюка дело, мне необходимы были твердые улики против него. Желина посмотрел на досье. — Я даже не предполагал, что все так плохо. Я был в Париже, когда разразился скандал в правительстве Квебека и в Сюртэ. Конечно, я следил за событиями. Слухи об Академии тоже просачивались. Но я не был уверен — правда это или преувеличение. — Он покачал головой. — Ещё один скандал. — Non. Не ещё один. Это часть того же самого скандала. Откуда приходят коррумпированные агенты? Почему шеф-суперинтендант Франкёр перевел ЛеДюка в Академию? Франкёр, как глава Сюртэ, был режиссером всего, что пошло не так. У него была причина отправить ЛеДюка в Академию. Всё, что произошло в школе, не было отдельным скандалом, а было необходимым первым шагом ко всему, случившемуся потом. — И вы обо всем этом знали, когда вступили в должность? — У меня были подозрения. Плохо подготовленные, дерзкие молодые агенты появлялись на нижних должностях Сюртэ, и продвигались по службе. Один или два в потоке — еще норма, но таких было слишком много. Академия превратилась в ясли, завод, тренировочный полигон и перевалочный пункт для жестокой грубой силы. Это создало и подпитывало среду, в которой подобное поведение стало нормой, где оно должным образом оценивалось и вознаграждалось. — Сержем ЛеДюком? Гамаш кивнул. — Он был для них образцом для подражания. Каким должен стать агент Сюртэ. Знаете, у него было прозвище. Дюк. — Неоригинально. ЛеДюк. Дюк. — Зато оно точное, — сказал Гамаш. — Претендент на трон, тиран. — Потом появились вы, заменили большинство профессоров своими собственными, провели существенные реформы. Но вы не тронули ЛеДюка, зная, что он корень всех проблем. Он был в курсе, что у вас на него есть компромат? — Oui. Я показывал ему досье. — Что?! Зачем? — Чтобы припугнуть его. Желина попытался осмыслить услышанное. — И это сработало? Гамаш молчал некоторое время, потом спросил: — Насколько внимательно вы читали досье? — Я пробежал по верхам, но этого достаточно, чтобы понять, что ЛеДюк брал взятки. — Прочтите внимательнее, а потом поговорим. — Да вы просто скажите? — Нет. Не хочу навязывать вам свои мысли. Хочу посмотреть, придёте вы к такому же заключению, как и я. Вдруг я ошибаюсь. Желина снова открыл папку, а Гамаш продолжил вести машину, следя за дорогой. Снег всё шел, расса была покрыта тонким слоем, под которым наверняка был лёд. Наконец Желина оторвался от досье ЛеДюка. Повисла тишина, офицер КККП размышлял. — Тут об этом не говорится, — начал он, аккуратно выбирая слова. — Но не думаю, что Серж ЛеДюк смог всё это провернуть самостоятельно, при помощи лишь сообщников из низших эшелонов. Должен быть кто-то ещё. Кто-то умнее. Кто-то из верхушки. Может быть, кто-то извне. Это то, о чем вы думали? Гамаш был мрачен, совсем не радуясь тому, что заместитель комиссара Желина пришёл к аналогичному выводу. — Кто-то из уволенных, — продолжил предполагать Желина, — кто не боится быть пойманным, потому что на него никто и не подумает. Гамаш кивнул. Именно об этом он и думал, хотя доказательств не имел. — Судя по прочитанному, — Желина посмотрел на паку. — ЛеДюк никто иной как аферист. Он должен был понимать, что, как только в Сюртэ наведут порядок, всё внимание обратят на Академию. На него, — он посмотрел на Гамаша. — И если вы это ему показали, то возможно ли, что убили не того человека? — Думаете, там должен был лежать я? — спросил Гамаш. — Разве нет? Если всё, что вы говорите, правда, то вы им угрожаете. Человек, арестовавший и убивший почти всех, кто в это вовлечен. Я слышал, участники скандала в Сюртэ были не просто взяточниками. Они безнаказанно разбойничали и убивали. Вы — явная угроза ЛеДюку и его сообщникам. Их ждет крах, тюрьма. Он вгляделся в профиль Гамаша, ведущего автомобиль. — И если они бесчинствовали и убивали раньше, почему остановились на вас? — Они ослабели. Большинство агентов, на кого они могли положиться, от кого имели бы поддержку, были выкинуты из Сюртэ. Нет, мне ничего никогда не угрожало. Моё убийство привело бы к тому, что всё внимание обратилось бы прямиком на них. — И тогда вы показали ЛеДюку всё, что нарыли на него, — заключил Желина, постучав по папке с досье. — Чтобы спугнуть. Сработало? — Возможно, лучше, чем я надеялся, — ответил Гамаш. — Думаете, сообщник убил ЛеДюка? Потому что вы подобрались к нему близко?