- О… Насчет кражи? - Точно, - сказал я. - Что ж… да. Полагаю, что можете. Поднимайтесь. И я вознесся на небеса в лифте, который довез меня до фойе, где у облачка с надписью «4Д» висел небольшой бронзовый молоточек вместо звонка. Я приподнял его, опустил и был впущен в квартиру солидной усатой сиделкой. В большом кресле у окна сидел мой ангел. По крайней мере, правая сторона лица имела ангельский вид. Слева под глазом был вполне земной синяк, а скулу пересекал большой шрам, Лицо мое, вероятно, отразило отчаянные попытки не расхохотаться, потому что она побарабанила пальцами по креслу и сказала: - Или проявите должное сочувствие, мистер Хаммер, или убирайтесь вон. Я не мог больше сдерживаться и рассмеялся, но не убрался. - Одна половина вас - самое прекрасное, что я когда-либо видел, - ухмыльнулся я. - Я наполовину благодарю вас, - ответила она с усмешкой. - Можете идти, если хотите, миссис Росс. Вы вернетесь в пять? Сиделка ответила утвердительно и взяла свое пальто. Я понадеялся, что за время своего отсутствия она побреется. - Садитесь, мистер Хаммер. Могу я предложить вам выпить? - Спасибо, я налью сам. Просто скажите, где что стоит. Мой ангелок поднялся и, как в вуаль, завернулся в полупрозрачный пеньюар. - Черт побери, я сама налью. Вести жизнь инвалида просто невыносимо. А все обращаются со мной, как с калекой. Сиделка выступает в качестве «уважения со стороны администрации», которая надеется, что я не подам в суд за то, что так плохо охраняется их собственность. Она хорошо готовит, иначе я бы попросила, чтобы они оставили ее при себе. Она прошла к буфету, я не мог отвести от нее глаз. Никакого нарочитого покачивания бедрами; просто дивная ровная походка, которая выражала больше, чем извивающееся тело танцовщицы. Ее ноги, касаясь нейлона пеньюара, заставляли его потрескивать и прилипать к телу, пока каждый изгиб не обозначился под белой дымкой, слегка просвечивая розоватыми полутонами. У нее были рыжевато-каштановые волосы, свободно ниспадавшие на плечи, глаза того же цвета и рот, к которому страшно хотелось прижаться губами. Вероятно, Марша только что вышла из ванной, потому что от нее исходил запах свежести и мыла без всякой примеси духов. Когда она повернулась, в руках у нее было два стакана; направляясь ко мне, она выглядела еще более хорошенькой, чем со спины. Хорошо развитая грудь подчеркивала ширину плеч и мягкие очертания живота, беспечно возвышаясь под нейлоном и как бы стараясь вырваться на волю. Я полагал, что она слишком занята стаканами, чтобы заметить мой взгляд, но ошибался. Она вручила мне стакан и спросила: - Ну как, я прошла? - Что? - Проверку я прошла? - Если бы я был в состоянии что-либо произнести, я бы только присвистнул, - ответил я. - Я устал смотреть на женщин в одежде, которая делает их похожими на никак не распускающийся тюльпан. Среди коротких стрижек и кудряшек так приятно для разнообразия увидеть женщину с волосами. - Довольно сомнительный комплимент, если я в этом что-то понимаю. Каким любовником вы были бы! Я пристально поглядел на нее: - Не обольщайтесь. Она взглянула на меня так же пристально: - Нисколько. Мы подняли бокалы в молчаливом тосте и сделали по глотку. - Что ж, мистер Хаммер… - Майк. Ее губы раздвинулись в улыбке: - Майк. Очень вам подходит. Зачем вы хотели меня видеть? - Для начала я хочу знать, почему вы кажетесь мне такой чертовски знакомой. Даже с этим фонарем вы мне напоминаете кого-то, кого я видел раньше. Ее руки пробежались по пеньюару. - Спасибо, что вспомнили. - Она перевела взгляд на стоявшее в углу пианино с фотографией на нем. Я взял бокал и подошел к пианино; на этот раз я действительно присвистнул. Это был большой снимок Марши в платье периода гражданской войны, лиф которого прикрывал тело лишь дюймов на шесть выше талии, далее предоставляя одерживать верх природе. Гримеру не пришлось много трудиться, чтобы превратить ее в самую прекрасную женщину, которую я только видел. Она была моложе в момент съемки, но что касается меня… Я бы предпочел Маршу теперешнюю. Время пошло ей только на пользу. Почти скрытая рамкой, на фотографии стояла надпись, что снимок сделан компанией «Аллертон». Марша была мне знакома, потому что я много раз видел ее раньше. Да и любой другой тоже. Десять лет назад она была восходящей звездой Голливуда. - Дни былые, - сказала она. Я поставил фотографию на место и сел напротив Марши, чтобы лучше ее видеть. На нее стоило посмотреть, и ей не надо было закидывать ногу на ногу, чтобы привлечь внимание. Ноги тоже были хороши. - Удивительно, что я забыл вас, - сказал я. - Многие забыли. У зрителей память короткая. - Как получилось, что вы ушли из кино? - О, это печальная, но простая история. Возможно, вы читали об этом. Был один тип… На эпизодических ролях, но обаятельный, подлец. Ухаживал за мной в расчете создать себе рекламу и продвинуть собственную карьеру. Я была безумно влюблена в него, пока не обнаружила, что в свободное время он поигрывает с моей секретаршей. По глупости я предала это огласке, и он сказал мне, что использовал меня. Оказавшись объектом насмешек, я пригрозила ему, что, если он еще раз увидит ее, его в Голливуде занесут в черный список. В го время я еще имела достаточный вес, чтобы пережить этот скандал. Как бы то ни было, он сказал моей секретарше, что никогда больше с ней не встретится, и она быстренько удалилась. Вы знаете Голливуд. Это послужило плохой рекламой и совершенно выбило меня из седла. Прежде чем они разорвали контракт со мной, я сама отказалась от него и уехала на восток, где выгодно поместила свои деньги, что позволяет мне жить, как я хочу. Я оглядел комнату. Она вмещала в себя состояние в виде хорошо подобранной мебели. Картины на стенах тоже не были дешевыми копиями. Каждая из них, наверное, оценивалась четырехзначной цифрой. Если это было скромное существование, я бы тоже хотел так пожить. Я вытащил сигарету, и она щелкнула зажигалкой, давая мне прикурить. - Что ж… Вряд ли вы пришли сюда выслушивать историю моей жизни, - сказала она. Глаза ее танцевали. - Я хотел бы узнать насчет кражи. - Об этом нечего рассказывать, Майк. Я ушла около семи, подобрала одного актера, который сломал при падении руку, отвезла его домой, потом немного побыла у друзей и вернулась без четверти двенадцать. Собираясь зажечь свет, я вдруг увидела луч фонарика и, как идиотка, бросилась туда. Мгновение я видела силуэт человека на фоне окна, а в следующую секунду лежала навзничь на полу. Я вскочила и хотела закричать, но он опять ударил меня, и весь мир перевернулся. Когда приехала полиция, я все еще лежала на полу. - От капитана Чэмберса я слышал то же самое. Они сказали вам, что парень мертв? - Нет, они больше не связывались со мной. А что случилось? - Его убил один из сообщников. Задавил машиной. - Они… нашли деньги? - Нет, и я начинаю думать, что никогда не найдут. - Но… Я затянулся и стряхнул пепел в пепельницу. - Могу поспорить, что этот парень зашвырнул деньги и ваш жемчуг на какую-нибудь мусорную кучу. Он приходил сюда не ради трехсот долларов. Ради такой суммы не стоит утруждать себя. Она закусила губу и посмотрела на меня, нахмурившись. - Вы знаете, Майк, я думала то же самое. Я с любопытством взглянул на нее: - Продолжайте. - Мне кажется, что этот… этот вор знал, что делает, но просто перепутал этажи. Вы знаете Марвина Холмса? - Это плейбой, который содержит табун блондинок? - Он самый. Его квартира прямо надо мной. Комнаты расположены точно так же, и даже стенной сейф находится в том же месте, что и мой. У него всегда на руках приличная сумма, а вчера вечером его тоже не было дома. Я встретила его, когда уходила, и он сказал что-то о ночном клубе. - Вы бывали у него? - Несколько раз. Он часто устраивает вечеринки. Я не котируюсь, потому что не блондинка, - добавила она как бы невзначай. Что ж, это было логично. Чтобы проверить, насколько логично, я нашел в телефонном справочнике номер Марвина Холмса и набрал его. Дворецкий с немецким акцентом ответил, что мистер Холмс дома, и позвал его к телефону. Я сказал, что я из страховой компании и хочу знать, есть ли у него на руках крупная сумма денег. Простофиля сразу проглотил крючок и сообщил мне, что у него в сейфе больше десяти тысяч, а затем высказал мнение, что парень, вскрывший сейф этажом ниже, явно ошибся. Я поблагодарил его и повесил трубку. Марша сказала: - Он…