– Погоди секунду. – Степан разрешающе махнул Шохину: «мол, все в порядке, можно подходить». – Тут и постарше меня командиры имеются, им и доложишь. Тот, который в немецкой шинели, капитан госбезопасности Шохин, он у нас типа самый главный, вот к нему и обращайся. Заметив жест морпеха, к ним присоединились контрразведчик с Филимоновым и Ардашевым. Представившись, мамлей расстелил на надгусеничной полке начерченную от руки схему немецких позиций, вытащил обломанный карандаш: – Противовоздушная оборона смешанная, два скорострельных четырехствольных автомата и два 88-мм орудия, все в капонирах и замаскированы. Первые с нашей стороны, вторые – за мостом. Противотанковой артиллерии нет, но с учетом крупнокалиберных зениток она и не нужна – обе пушки на лафетах кругового вращения, разворачивай да стреляй. Наиболее опасна правая, с ее позиции шоссе на добрых полкилометра простреливается, а вот для левой сектор обстрела частично перекрывает мост. Охрана – до взвода немецкой пехоты, есть система траншей и укрепленных огневых точек, но все на той стороне, фронтом в сторону Новороссийска, так что отсюда нападения они не ждут. Видать, потому и свои «ахт-ахт»[19] за мостом расположили, на тот случай, если наши от города ударят. На подъезде, метрах в ста, укрепленный пост, два пулемета и пятеро солдат, за мостом – еще один такой же. Там проходящие колонны тормозят и проверяют путевые документы, без этого дальше не пропустят. Все подступы перекрыты проволочными заграждениями и минными полями, так что подойти можно только по дороге. Ну, или по рельсам, поезда они, понятное дело, не останавливают, но место там больно открытое, насыпь, сразу заметят. – А вы тогда как сюда добрались? – заинтересовался контрразведчик. – Точно ж не по шоссе? – Так мы стороной обошли, вот тут примерно, где заросли погуще. Крюк не шибко большой, если бегом, можно минут за десять управиться, даже меньше. Видать, пожадничали фрицы, только ближние подступы минами перекрыли. – Добро, с этим разобрались, дальше? Младший лейтенант вытащил следующий лист, разгладил ладонью: – А вот схема самого моста. Длина около сорока пяти – пятидесяти метров, два пролета, три несущие опоры – два концевых устоя и центральный бык. Взрывчатки у нас не шибко много, но если заложить заряд вот тут, в районе центральной опоры, тротила должно хватить для обрушения как минимум одного пролета, а в идеале – обоих. Но для минирования нам нужно время, хотя бы полчаса. – Понятно, – кивнул Шохин. – Молодец, младший лейтенант, грамотно отработал. Тогда последний вопрос – после прохождения моста и его подрыва я должен отправить радиограмму, и с этой минуты у нас останется не более часа до начала огневого налета, как воздушного, так и артиллерийского. Затем на всех парах уходим к плацдарму, при необходимости обозначая себя сигнальными ракетами, чтоб под свои же бомбы не угодить. А вопрос такой: немцев в предмостье много скопилось? – Так нет там никого, только охрана местная да зенитчики, – пожал плечами десантник. – Пока мы наблюдали, как раз две колонны на ту сторону перебрались, и железнодорожный состав со стороны города прошел. С полчаса назад был небольшой затор на въезде, грузовик фашистский сломался, движение застопорил. Так его сразу на буксир взяли и утащили, чтобы другим не мешал, даже чинить на месте не стали, с этим у фрицев строго. А сейчас вокруг пусто, разве что следом за вами кто прикатит. – Выходит, если мы мост своими силами уничтожим, бомбардировщикам тут и делать нечего? – Насчет того, что следом за ними никто «прикатить» в ближайшее время не сумеет, Шохин умолчал: разгромив застигнутую на марше батарею, они повторили недавний финт, наглухо перегородив узкое шоссе разбитой техникой. – Выходит, так, – согласился Науменков. – Им и в других местах работы хватит. – Совсем здорово! – посветлел лицом контрразведчик, быстро переглянувшись с командирами партизанских отрядов. – Ну, что ж, товарищи, тогда давайте думать, как будем мост брать, и думать быстро. Главное, зенитчиков на противоположной стороне балки загодя перебить – против их пушек наша броня никак не сдюжит, а со скорострелками мы и своими силами справимся. Насколько понимаю, у разведки уже есть предложения, так? Тогда излагайте кратенько, мне еще текст радиограммы готовить. – Товарищ капитан госбезопасности, еще одно, касательно нашего радиста. Он с вами пойдет, хорошо? У меня на этот счет однозначный приказ, в бою не задействовать, беречь всеми силами, при угрозе захвата противником… ну, сами понимаете. Согласны? – Без проблем, со мной в бронемашине поедет. Это все? – Так точно, все… Со штурмом моста особо мудрить не стали, поскольку времени оставалось в обрез, а разведчикам еще нужно было успеть перебраться через балку и незаметно подойти к позициям крупнокалиберных зениток. Как только усиленная приданными партизанами группа ушла, на минимальной скорости двинулись следом, с тем расчетом, чтобы оказаться у переправы если и не одновременно с ними, то хотя бы не слишком опередив. Метрах в двухстах сымитировали поломку бронетранспортера головного дозора, который «внезапно» заглох в самом узком месте шоссе. Это не должно было насторожить охрану, особенно с учетом описанного Науменковым недавнего происшествия. Дистанцию тоже выбрали не случайно: достаточно далеко, чтобы фрицы с блокпоста поперлись выяснять, что случилось, и идеально для ведения прицельного огня из башенных орудий, поскольку отсюда позиции зенитных автоматов открывались во всей красе. Водитель «заглохшего» бэтээра выбрался наружу, поднял бронированную створку люка капота, несколько минут ковырялся в двигателе, затем виновато развел руками, всем своим видом показывая подошедшему офицеру, что поломка пипец, какая серьезная. Офицер, роль которого играл Шохин, пожелавший самолично осмотреть поле грядущего боя, раздраженно пнул намотанный на передние крюки буксировочный трос, бросил в сторону моста равнодушный взгляд и потопал обратно к радиомашине, махнув торчащему из люка командиру головного танка: займись, мол, некогда! Танк, выбросив из патрубков клуб сизого бензинового дыма, тронулся с места, намереваясь объехать по обочине застрявшую бронемашину и взять ее на буксир. Ствол его пушки при этом – разумеется, совершенно случайно! – оказался направлен аккурат на ближайшую к дороге зенитную позицию. Нет, башней никто не крутил, просто сам танк развернулся влево, съезжая на обочину – дорога-то узкая. Мехвод второго Pz-IV, вероятно, неверно истолковав происходящее, тоже подвернул на полкорпуса в сторону, хотя мог бы просто подождать, пока ведущий заведет трос и уберет с дороги препятствие. Ну, что поделать, панцерманы – они такие панцерманы, не шибко умные… – «Первый», «второй», огонь по готовности, – раздался в наушниках спокойный голос добравшегося до радиостанции Шохина. – Как подавите зенитки и пулеметчиков на въезде, проходите мост на максимальной скорости. «Третий», «четвертый» – следом. На отдельные очаги сопротивления не отвлекаться, партизаны додавят. Напоминаю, если разведчики не успеют или не справятся, дадут сигнал красной ракетой одиночного огня, до этого по артпозициям на той стороне не стрелять, своих побьете. Начали! Не доехав нескольких метров до бэтээра, водитель которого, вместо того чтобы разматывать трос, неожиданно быстро нырнул внутрь, головной танк остановился, чуть довернул башню и выстрелил. На месте укрытого маскировочной сетью капонира поднялся дымный фонтан взрыва, перевернувшего четырехствольный Flak 38. Следом выстрелила и вторая «четверка», смешивая с землей вторую зенитную позицию. Несмотря на вдвое большее расстояние, от майора Ардашева Степан не отстал, уложив осколочно-фугасный подарок именно туда, куда и наводил, – можно начинать гордиться! Удивительным образом самопочинившийся БТР резко взял с места, набирая скорость и лупя по блокпосту длинными очередями из курсового пулемета. Опомнившиеся гитлеровцы открыли ответный огонь, заставляя его броню вспыхивать неяркими искорками рикошетов, однако это уже ничего не могло изменить. Метров за сто до моста, там, где шоссе понемногу расширялось, переходя в достаточно просторную подъездную площадку, «Ганомаг» ушел к обочине, пропуская вперед более защищенного камрада – на таком расстоянии его броня уже не могла гарантированно противостоять пулеметным пулям. Обогнав бэтээр, танк выстрелил с короткой остановки, разметав мешки обваловки левой огневой точки, а спустя несколько секунд довершил окончательный разгром гусеницами, раздавив правую вместе с пулеметным расчетом. Въезд на мост был свободен. Из первого в колонне грузовика посыпались бойцы, беря под контроль перепаханные снарядами зенитные позиции, где еще могли обнаружиться выжившие артиллеристы. И одновременно на противоположной стороне загрохотали выстрелы разведчиков, атаковавших 88-мм зенитки и траншеи гарнизона охраны. Гулко захлопали ручные гранаты; раздалось несколько более мощных взрывов – с укрывавшимися в блиндажах и ДЗОТах фашистами бойцы разведгруппы не церемонились, забрасывая противотанковыми гранатами, которых у каждого имелось по несколько штук, и добивая уцелевших из автоматов и карабинов. С пушками тоже управились быстро: пока прикрываемые снайпером морпехи с партизанами разбирались с пехотой, десантники Науменкова уничтожили обе артпозиции, перебив расчеты и взорвав стволы орудий. Кто на них напал, фрицы так и не поняли, очень уж быстро все произошло: бой не занял и пяти минут. А затем по мосту прошли танки и грузовики с партизанами, занявшимися прочесыванием местности и зачисткой позиций, поскольку пленных брать не предполагалось, а лишние свидетели были не нужны… Под гусеницами прогрохотал настил мостовых пролетов, лоб танка ощутимо качнулся вниз – боевая машина съезжала с переправы. Алексеев оглянулся: третий панцер и самоходка катили следом, за ними выстраивалась остальная колонна. Что ж, похоже, с мостом все прошло на ура, спасибо разведчикам и фактору неожиданности. Бой в траншеях еще не закончился, кое-где хлопают отдельные выстрелы и рвутся гранаты, но это уже не имеет особого значения. В том смысле, что Шохину можно смело отправлять «ту самую радиограмму». Поскольку этот мост – хрестоматийная точка невозвращения, после прохождения которой уже ничего нельзя будет отыграть назад. На полевых аэродромах стоят готовые запустить моторы бомбардировщики; артиллеристы дальнобойных батарей ждут приказа открыть огонь, а со стороны Малой земли готовится врубиться в немецкую оборону, пользуясь современной терминологией, батальонная тактическая группа со средствами усиления, ударив им навстречу. Да, собственно, демагогия все это! «Отыграть назад» уже и сейчас невозможно, поскольку в переданном контрразведчику пакете четко указано, что удары будут нанесены в любом случае, и если они не проявят себя до восьми утра, их просто спишут со счетов. «Снова на философствование потянуло? – лениво осведомился внутренний голос. – И с чего бы, тарщ старший лейтенант? Нормально ж все идет, можно сказать, по плану. По твоему, между прочим, плану, ага! Сам придумал – сам и расхлебывай. Еще вопросы?» «Да пошел ты в задницу! – скривился (мысленно, понятно, не хватало только, чтобы кто-то из подчиненных заметил) морпех. – Сам уж как-нибудь разберусь, без советчиков». «Другое дело, – покладисто согласилось альтер эго, понимающе ухмыльнувшись. – А то разнылся, понимаешь, устал, что ль? Давай соберись, недолго осталось, до плацдарма от силы десять верст… ну, в смысле, километров…» – Тарщ старший лейтенант, разрешите доложить! – К остановившемуся танку, отвлекая Степана от никому не нужных размышлений, подбежал Науменков. Перемазанное кровавыми разводами – то ли шальная пуля, то ли мелкий осколок наискось рассек висок – чумазое лицо сияет радостью; пистолет-пулемет в руках заметно подрагивает от вызванного коротким боем адреналинового шторма. – Противник уничтожен, орудия взорваны, потерь не имею! – Что с лицом? Ранен? Десантник нетерпеливо отмахнулся: – Да пустяки, царапнуло чем-то, даже не заметил! Разрешите приступить к минированию моста? – Приступай, только живенько, у тебя максимум тридцать минут. Успеешь? – Управлюсь, – кивнул, постепенно успокаиваясь, младший лейтенант. – Сейчас кликну партизан, помогут настил разбирать, глядишь, удобнее будет к месту закладки заряда подобраться. Если нет, придется снизу лезть, а опора высоченная, метров пять. – На твое усмотрение, – отмахнулся Алексеев, перекидывая ноги через закраину командирского люка и спрыгивая на броню. – Действуй, а я пока товарища капитана отыщу, доложусь. Левчука с ребятами не видал? – Видал, они с местными бойцами, ну, с партизанами, в смысле, окопы прочесывают. Да живы все, не волнуйтесь, сказал же, что потерь нет! – Да я и не волнуюсь, Леня, нашего старшину хрен убьешь, просто поговорить хотел. Ладно, занимайся мостом, если не сумеешь рвануть, совсем плохо будет, из танковых пушек его вряд ли расковыряешь, калибр не тот. – Справимся, тарщ командир, – серьезно кивнул десантник. – Нас хорошо готовили, и этому делу тоже… Как взрывают железнодорожные мосты, Степан ни разу в жизни не видел. Вживую, понятно, не видел, поскольку соответствующие учебные фильмы – те, что с пометкой «ДСП», и которые так запросто в инете не скачаешь, – им на занятиях по минно-взрывному делу и диверсионной подготовке показывали. Но фильмы – это одно, а вот как на самом деле получится? Получилось достаточно неплохо, хоть и не столь эффектно, как в кинолентах «про войну и партизан» (на сей раз – обычных, безо всяких запрещающих пометок и грифов). Не было никаких впечатляющих взрывов, моря огня и разлетающихся в стороны обломков. Просто коротко сверкнуло и бумкнуло в районе центрального быка, после чего мост перестал существовать в качестве стратегической автомобильно-железнодорожной магистрали. Правый пролет рухнул сразу, левый, лишившись опоры, тяжело просел на пару метров и застрял, повиснув на перекрученных несущих балках и покореженных рельсах. Собственно, последнее ни разу и не важно – теперь перед тем, как восстанавливать мост, пролет все равно придется демонтировать или взорвать. А спустя буквально пять минут в эфир ушла долгожданная радиограмма, переданная совместно капитаном ГБ Шохиным и радистом разведгруппы, настоящего имени которого никто не знал: «Товарищ Иван», Шохин – «Центру». Мост пройден, уничтожен. Помощь авиации не нужна. Продолжаю движение вместе родственниками согласно плану. Никто не заболел. Все порядке, ждем салют. Конец связи». «Центр» – «товарищу Ивану», Шохину. Принято, салют начинаем плюс час. Поезд родственниками отправляется навстречу без изменений. Удачи! Конец связи». От разгромленного моста уходили на предельной скорости, поскольку точно выяснить, успели ли гитлеровцы сообщить о нападении, возможности не имелось. Проводную связь разведчики, понятно, порвали еще до начала атаки, а местную «радиорубку» – блиндаж с торчащей над ним пятиметровой антенной – рванули гранатами вместе с радистами уже партизаны, но в любом случае предполагать следовало худшее. Если с ближайшего аэродрома прилетят истребители прикрытия, могут заметить уходящую колонну. «Мессеры», конечно, не пикирующие бомбардировщики, но защититься от них попросту нечем, поскольку пулеметов с зенитными прицелами нет, а эффективность обычных можно смело считать равной нулю – партизан никто не обучал вести огонь по скоростным воздушным целям, высчитывая упреждение и вынос точки прицеливания, да еще и из трофейного оружия. Если прочешут пушечно-пулеметным огнем, мало никому не покажется, так что лучше успеть уйти подальше, где их уже никак не свяжут со взорванной переправой – ну, едут себе и едут, мост-то тут каким боком? Видимо, снова партизаны постарались – ищи их теперь по лесам… На этот раз распихивать разведчиков по танковым экипажам не стали, просто взяли десантом на броню, ребят младшего лейтенанта Науменкова – на первую машину, старшины – на вторую. Расчет был простой: они и дорогу лучше знают, поскольку уже проходили тут несколькими часами ранее, да и наблюдать снаружи удобнее. У каждого бойца имелся запас сигнальных ракет – в случае необходимости смогут без задержки подать бомбардировщикам оговоренный сигнал «мы – свои». Правда, от попадания под огонь артбатарей это спасти не могло, летящему к цели снаряду никакая ракета не указ, какого бы цвета она ни была, но, по идее, так далеко они бить не должны, накрывая цели в ближнем тылу. Когда до Новороссийска оставалось километров семь, впереди раздались первые тяжелые удары, в промежутках между которыми можно было угадать вязкий гул десятков авиамоторов – советская авиация и дальнобойная артиллерия начали работать по разведанным местам скопления противника и переднему краю главной оборонительной полосы «Голубой линии» между Южной Озерейкой и Станичкой. Первым услышавший канонаду Левчук грюкнул о броню затыльником приклада: – Вылазь наружу, командир, послушай. Похоже, началось! Высунувшись из люка, Степан несколько секунд вслушивался в пока еще далекий гул, затем расплылся в широкой улыбке: – Началось, Семен Ильич, еще как началось! Значит, все по плану идет, здорово! Ну, теперь дадим фрицам жару! – Дадим, командир, отчего ж не дать, – ухмыльнулся в усы старшина, вздохнув. – Главное, чтобы нас самих не поджарили ненароком. Поскольку мы, так уж выходит, аккурат между молотом да наковальней оказались. И, взглянув на жмущихся к броне разведчиков (так уж вышло, что никто, кроме самого старшины, раньше на танках десантом не ездил, а десантных поручней у немцев не имелось в принципе), прикрикнул: – Ну, чего уши развесили, в небо пялитесь? Аникеев, Баланел, Ивченко, по сторонам смотреть в оба, фланги и тыл на вас! Правильно, тарщ лейтенант? – Правильно, – кивнул, с трудом сдержав улыбку, Степан. На душе, несмотря на полную неопределенность того, что ждало их впереди, отчего-то было легко и спокойно. Да и как может быть иначе? Вот же они, рядом – его старые товарищи, его верные друзья, его единственная в этом времени боевая семья, к которой он так или иначе все-таки вернулся… Малая земля, 15 февраля 1943 года, день – Разрешите? – в штабной блиндаж заглянул дежурный радист. Ворвавшийся в приоткрытую дверь порыв промозглого ветра рванул занавешивавшую вход плащ-палатку, заставил пламя керосиновой лампы дернуться, отбросив на сырые бревенчатые стены и низкий потолок дерганые косые тени. – Входите, – призывно махнул рукой Кузьмин. – Радиограмма, та самая? Краснофлотец с нашивками главстаршины кивнул, подходя к столу и выкладывая перед Олегом Ильичем листки с расшифровкой. – Так точно, товарищ капитан третьего ранга. Подтверждение от «Центра» получено, второй бланк, так что она самая! Можно начинать. Пробежав глазами тексты сообщений, и того, что отправил Шохин, и подтверждения из штаба Закавказского фронта и ЧГВ, перед тем, разумеется, согласованного с Москвой, протянул их майору Куникову: – Ознакомься, Цезарь Львович. Справились наши ребята, а ты сомневался! – Не сомневался, товарищ капитан, а допускал возможность невыполнения задания, – широко улыбнулся Куников, бросая листки на столешницу и коротко морщась от боли в висящей на перевязи из нескольких туров бинта раненой руке. – Согласись, Олег Ильич, что это не совсем одно и то же! – Согласен, – усмехнулся Кузьмин. – Ну, так что, даем отмашку? – Даем, – серьезно кивнул морской пехотинец, поворачиваясь к дожидающемуся распоряжения радисту: – Спасибо, Семенов, все верно. Отправляй циркуляр номер раз всем адресатам, начинаем через полчаса. И подтверждение в штаб фронта о начале операции «Встреча». Выполняй.