– Есть! – просиял радист, пулей выскакивая из штабного блиндажа. Хлопнула щелястая дверь, колыхнулась, роняя на земляной пол тяжелые капли, влажная от конденсата плащ-палатка. – Как рука? Сильно ноет? – Да пустяки, говорить не о чем! – отмахнулся тот. – Даже кость не задело, так, мякотку насквозь продырявило. Доктора, поразительное дело, даже эвакуироваться не предложили, а с них станется чуть что панику возводить. Всего-то паршивый осколок! – И контузия в довесок, – хмыкнул Кузьмин. – А у тебя, между прочим, голова – самый главный боевой орган. Кому стрелять – найдется, а вот думать… – Да нормально у меня с головой, даже и не болит практически. Зато теперь мы с тобой сравнялись, так что один-один, – фыркнул Куников. – У тебя нога, у меня – рука. Причем обе левые, что характерно. Ну, да ничего, если все получится, расширим плацдарм, вот и не смогут фрицы минами швыряться[20]. – Надеюсь, так и будет, – кивнул кап-три, мельком взглянув на наручные часы. – Все, пошла радиограмма! Ну, что, товарищ майор, подвинем фашиста немного? Как думаешь, справимся? – Так с чего б нам не справиться-то? Однозначно сдюжим, с такой-то поддержкой! Это тебе не под огнем в Озерейке высаживаться, так что профукал фриц свой шанс нас в море искупать, а теперь уж поздно метаться, время ушло… – пожал здоровым плечом майор Куников, поднимая трубку стоящего на пустом снарядном ящике полевого телефона. Несколько раз крутанул рукоятку индуктора: – Здесь «Грот», начинаем… Глава 18. Прорыв. Пригород Ближние пригороды Новороссийска, 15 февраля 1943 года, день До передовой линии немецкой обороны, пролегавшей практически по пригородам Новороссийска, добрались без серьезных задержек. После начала массированной бомбардировки и артобстрелов весь ближний тыл погрузился в хаос – не ожидавшие ничего подобного гитлеровцы просто не понимали, что происходит. Готовились потихоньку к наступлению, силы скрытно подтягивали, и вдруг – р-раз – русские ударили первыми. Зачем, почему, ведь разведка однозначно сообщала, что сил для прорыва оборонительной полосы у защитников плацдарма нет, а много войск морем не перебросишь. Да и времени на это у большевиков не было – на что же они рассчитывают?! Странно и нелогично… и эта самая странность и нелогичность вносили в действия противника дополнительную неразбериху. Еще и проводная связь работала все хуже и хуже – то ли партизаны постарались, то ли бомбами провода порвало (собственно, угадали, поскольку старательно расстреливающая и ломающая танками придорожные столбы прорывающаяся к Новороссийску колонна по факту являлась именно что партизанской – за небольшим, так сказать, исключением). По дороге едва не попали под «дружественный огонь» – к счастью, удалось вовремя заметить вывалившиеся из облаков пикирующие бомбардировщики и обозначить себя сигнальными ракетами, и нацелившаяся на одинокую колонну группа Пе-2 отвернула в сторону, отыскивая для себя новую цель. А еще через пару километров шоссе и пару гектаров леса старательно перепахала артиллерия, вероятно, получив неверные координаты и вывалив фугасные «чемоданы» туда, где никаких фрицев не имелось в принципе. Повезло, что произошло это буквально за несколько минут до подхода – когда подъехали, воронки еще дымились. Танки с бронетранспортерами через нежданно образовавшееся препятствие прошли без проблем, а вот с грузовиками пришлось повозиться. Там же бросили и наглухо застрявший легковой «Опель» – тащить с собой оказавшийся бесполезным трофей больше смысла не было, тем более с пробитым скатом, на замену которого требовалось драгоценное время. Дальше пошли более «населенные» районы, и пришлось немного повоевать, то и дело сталкиваясь с противником. Колонну перестроили, пустив вперед танки и САУ, и отправив головной бэтээр прикрывать радиомашину. Поскольку нападения из собственного тыла гитлеровцы не ждали, прорывались хоть и с боем, но без серьезных потерь – лишились только одного из грузовиков и полутора десятка бойцов убитыми и ранеными. Зато фрицев перебили куда больше, разгромив несколько придорожных блокпостов и парочку везущих к передовой боеприпасы автоколонн, и усеяв обочины разбитой техникой и трупами вражеских солдат. При этом особо отличились наводчики, научившиеся практически не мазать при стрельбе с коротких остановок – морпех с майором Ардашевым записали на свой счет по три сожженных грузовика и два бронетранспортера на двоих; третий танк и самоходка спалили еще пять единиц фашистской автобронетехники. Остальных брали на таран, давя гусеницами и сбрасывая с шоссе, или расстреливали и закидывали гранатами подобравшиеся на расстояние броска партизаны. А затем впереди показались затянутые дымом пожарищ подступы к Новороссийску – батальонная тактическая группа атаковала со стороны плацдарма отработанные авиацией и артиллерией позиции противника, прорывая оборону и развивая наступление… * * * В последний раз оглянувшись на неторопливо разгорающуюся «четверку», Степан подтолкнул замешкавшегося Гускина. Бывшему мехводу тоже было жаль верой и правдой послужившей им машины, в чем морпех его вполне понимал – все ж таки первый танк, которым довелось самостоятельно управлять. К сожалению, не слишком долго: вражеская болванка разбила ленивец, финишировав в моторном отсеке, а следом и бензин из разбитого бака вспыхнул. Спасибо, хоть выбраться успели, и сидящий снаружи десант не пострадал, только перепугался, когда в борт с искрами и прочими спецэффектами влепился нежданный подарочек от бывших хозяев панцеркампфвагена. Но верную машинку все равно жалко – не раз выручала, что уж тут говорить. Как и тот «бронезапорожец», что, полностью выполнив долг, сгорел в Станичке, подожженный прощальной очередью старшины Левчука… Проводив взглядом рванувшего в сторону близлежащих развалин старшину с бойцами (Ванька достаточно сильно прихрамывает, практически повиснув на плече Баланела, плохо), Алексеев кивком указал старшему сержанту направление движения: – Давай за ними, укроемся. Егор, чего копаешься, жить надоело?! Дуй за Лехой, прикрою. Пулеметчик наш где? – Погиб, – не оборачиваясь, сообщил осназовец. – Мы с ним через передние люки выбирались, я сразу щучкой вниз нырнул, а он замешкался. Там, на броне, и остался. – Ясно. Оба вперед, прикрываю. – Вскинув автомат, старлей развернулся в сторону, откуда прилетела роковая болванка. Успев мельком подумать, что имени их пулеметчика он так и не узнал – тупо не было времени. Просто кто-то из партизан, случайным образом назначенный в их экипаж передним стрелком. Если уцелеет и на этот раз, нужно будет выяснить его фамилию, чтобы парень безымянным не остался. А вот кто их спалил, Степан понятия не имел – то ли установленная где-то в развалинах противотанковая пушка, то ли незаметно подобравшийся с фланга немецкий танк или самоходка… Коротко кивнув, Гускин двинулся в сторону разрушенного практически до основания двухэтажного здания, от которого остались только жалкие огрызки двух смежных стен – все остальное превратилось в груды битого кирпича, из которых торчали искореженные балки перекрытий и остатки кровли. Видимо, какая-то промышленная постройка, которых здесь, в пригородах Новороссийска, полно. Заметив подозрительное движение, Степан огрызнулся короткой очередью и побежал следом. Успел вовремя: по броне горящего танка визгливо простучали пули, следующие подбросили невысокие фонтанчики у самых гусениц. А вот хрен вам, поздно опомнились, нет его тут больше! Закинув оружие за спину, морпех несколькими прыжками догнал товарищей, расчетливым толчком придав зазевавшемуся Ковалеву дополнительный импульс. В стену, оставляя глубокие выщерблины, влепилось несколько пуль, но это уже не имело никакого значения – успели. – Долго возишься, командир, – вместо приветствия буркнул Левчук. – Я уж думал, придется за тобой возвращаться. Все целы? – Пулеметчик там остался, а так – да, целы. Ильич, тебе снаружи виднее было, что тут вообще происходит? Где остальные танки? – Тот, что первым шел, за угол завернул, вон за ту развалину, десантники с него попрыгали, как фашист стрелять начал, но вроде никого не зацепило. Остальных уж минут пять не видал, похоже, отстали где-то. Ну, а потом по нам вдарили, некогда стало окружающей обстановкой интересоваться. – С Ванькой что, я заметил, хромал сильно? – Да нормально все со мной, тарщ старший лейтенант! – возмущенно вскинулся Аникеев. – Ногу чуток подвернул, когда с брони падал… прыгал! Уже даже и не болит совершенно! – Добро. Никифор, приглядишь, чтоб не отстал, когда дальше двинем. – Баланел коротко кивнул, подтверждая приказ. Степан нашел взглядом сидящего на обломке стены ефрейтора: – Коля, сгоняй наверх, осмотрись. Бинокль имеешь? – Та какой бинокль, командир, – фыркнул Ивченко, любовно огладив прицел снайперской винтовки. – У меня своя оптика имеется, хоть и одноглазая, но всяко получше вашей. Счас исполним в лучшем виде! Мне как – просто посмотреть или можно кого из фрицев сильно обидеть? – Первое, – усмехнулся морпех, успевший отвыкнуть от манеры общения Николая. – Стрелять только в крайнем случае. Главное, выяснить, где остальная колонна. – И пошел он, солнцем палимый… – пробормотал снайпер, легко взбираясь по каменной осыпи, местами поднимавшейся почти до уровня бывшего второго этажа. Судя по всему, с творчеством Некрасова ефрейтор был знаком. – Как был болтуном, душа черноморская, так и остался, – прокомментировал Левчук. – Командир, а ты сам в городе бывал? – Один раз, да и то проездом, так что, считай, не был. Дальше вокзала однозначно не ходил, поскольку поезд всего двадцать минут стоял. – Вот и я не был, – вздохнул старшина. – И карты не имеется. Как тут сориентируешься? – А по канонаде, Семен Ильич, где плотнее стреляют – там и наши. Малая земля примерно вон там, впереди, бухта, соответственно, по левую руку, как-то так. Да и вообще, мы, по идее, уже должны были с группой прорыва встретиться – вот только где они? Аж целый батальон навстречу послать обещали. – Ну, коль так, то мимо уж точно не пройдем, – согласился старшина, найдя взглядом вскарабкавшегося на самый верх разбитого здания снайпера. – Коля, чего видно? – Берлина однозначно не наблюдаю, высоты маловато! – прокричал Ивченко, не отвлекаясь от прицела. – А вот танк товарища майора вижу. Гусеницу сбили, но пока не горит, башней вертит и стреляет. И воздушных десантников тоже видно, прижали их фрицы, помочь нужно. Сейчас еще назад гляну. Перебравшись на противоположную сторону, ефрейтор укрылся за обломком рухнувшей кровли, продолжив доклад: – Танк и артсамоход целы, идут сюда с десантом на броне. Следом радиоброневик и оба транспортера, прикрывают товарища капитана с пленным и радиостанцию. Грузовиков нет, бросили, по этим развалам на колесах особо не покатаешься. Где остальные бойцы, не знаю, видать, разделились и обходят с флангов. Все, спускаюсь, а то тут какая-то сволочь глазастая… с-сука! По искореженному кровельному листу ударила пулеметная очередь, и ефрейтор торопливо ссыпался вниз, заботливо прикрыв прицел от пыли рукавом маскировочной куртки. Переведя дыхание, поправил сползшую на лицо каску и докончил, длинно сплюнув под ноги: – Злые они какие-то, фрицы эти, убить меня почему-то хотели. Ушел я от них. – Десантников далеко отсюда зажали? – Метров сорок, – со свойственной людям его профессии точностью ответил снайпер. – Я покажу, как удобнее подобраться. Топать лучше вон через тот пролом, а то наш танк уж совсем разгорелся, если снаряды ахнут, мало не покажется. Едва ли не против воли снова вспомнив тот, другой, взорвавшийся танк, Степан кивнул: – Согласен. Да, еще вопрос: кто нас подбил, заметил? Ивченко на несколько секунд задумался, смешно нахмурившись и зачем-то прикрыв левый глаз – видимо, представлял, как смотрит в оптический прицел. – Да, заметил – метрах в двадцати какой-то переулочек узенький, оттуда пламегаситель торчал, один в один, как на нашем танке, но низко совсем, примерно в метре над землей. Так что однозначно не танк, а пушка замаскированная. Видать, по машине товарища майора не успели навестись, вот он вперед и вырвался, а нам в бочину подарочек и засадили. – Если один в один, значит, минимум семьдесят пять мэмэ. «Пак-40» эта хрень зовется, опасная штука, особенно на таком расстоянии. А следом за нами еще две «коробочки» идут, подставят борт – спалят, как и нас. И десант побьют, осколочные у них наверняка имеются. Бойцы, в таком случае план меняется. Слушай новый приказ: Левчук, Баланел, Ивченко, Аникеев – помочь десантникам и выяснить, что с экипажем головной машины. Пойдете через тот пролом, что Коля углядел. Попусту не рисковать, на рожон не лезть, это тоже приказ. Остальные со мной, разберемся с пушкой и догоним. Все готовы? Двинули! – Тарщ старший лейтенант, – привлек внимание Ковалев. – Разрешите обратиться? – Ну, чего еще? – Так у меня ж это, никакого оружия не имеется. Карабин трофейный в танке сгорел, вы сами приказали бросить, когда мы наружу вылазили. И сумка с гранатами там осталась. А как мне воевать, без оружия-то? – Старшина, – Степан кивнул на висящую на поясе Левчука кобуру с подаренным «люгером». – Поделись. Да не хмурься, после боя обратно получишь. Или новый затрофеишь. И пару гранат дай. – Слушаюсь. – Тяжело вздохнув, Семен Ильич протянул Ковалеву пистолет и запасной магазин. Поколебавшись, вытащил из подсумка две «лимонки». – Держи, боец. Попробуй только потерять! Это я, понятно, не про гранаты, их разрешаю не возвращать. – Никак не потеряю, тарщ сержант! – посветлел лицом тот, принимая оружие и распихивая по карманам «эфки». – Верну после боя, как товарищ командир и велел! – Больше вопросов не имеется? – Алексеев быстро оглядел бойцов. Припомнив давний разговор, состоявшийся перед тем, как разведгруппа ушла в направлении Широкой Балки, улыбнулся: – Вперед, товарищи красные мушкетеры! Один за всех, остальные прикрывают. Шучу. Егор, держись рядом, Леха, присмотришь. Разделяемся – и погнали, засиделись на одном месте… – Дмитрук, Тапер, слева, Карасев и я – справа, – скомандовал младший лейтенант Науменков, поудобнее перехватывая пистолет-пулемет. – Держим фланги, фрицы близко, счас полезут. Забросают гранатами – и амба, укрыться тут почти негде! Десантники разделились попарно, укрываясь за остатками стен и изготавливаясь к стрельбе. Когда танку сбили гусеницу и по замершей на месте машине долбанул, в первый момент не слишком прицельно, вражеский пулемет, им удалось забежать в одно из разрушенных зданий – одноэтажное, с рухнувшей крышей, но зато частично уцелевшей несущей коробкой. Несмотря на разбитую ходовую, трофейная «четверка» продолжала сражаться – снаружи то и дело раздавались хлесткие выстрелы башенного орудия. – Танкистам бы помочь, тарщ командир, – предложил Федор, меняя опустевший магазин. Боеприпасов оставалось совсем мало – выходя в рейд, разведчики не предполагали, что придется вести оборонительные бои, а разжиться патронами к «ППШ» было негде. – Куда им на одной-то гусенице? Сожгут ведь! И из машины не выберешься, вон как фрицы плотно лупят. – Наши подойдут – помогут, – без особой уверенности в голосе буркнул Науменков. – Раз стреляют, значит, живы пока. Следом за нами танк товарища старшего лейтенанта шел, глядишь, успеют. Нам сейчас самим бы продержаться, поскольку обложили со всех сторон. А боекомплекта у нас сам знаешь, минут на пять боя. – Знаю, – вздохнул Карасев, автоматически коснувшись заметно облегчившегося подсумка, в котором оставалось всего два полных магазина. – А кто нам гусеницу-то сбил, видали? Если где-то тут панцер ихний ошивается, совсем худо будет. Одним снарядом всех накроет, если товарищ майор его первым не спалит. – Да не было никакого панцера, – поморщился десантник. – Фриц с магнитной миной, нам такие на занятиях показывали. Я его очередью срезал, да только припоздал слегка – пока целился, он успел ее в ходовую запихнуть, там и рванула. Еще повезло, что туда, а не на корпус прилепил – тогда б танку сразу конец, она ж кумулятивная, бронепрожигающая.