Он начинает двигаться внутри меня, усиливая все ощущения в сотни раз. Боль и жжение смешиваются с возбуждением. Тело сдаётся его опытным прикосновениям. — Да-да, моя девочка, — толкается резче. — Сашенькая, Сашуля. Ах… — откидывает голову, вбиваясь затылком в подушку. Пьяно смотрит мне в глаза, и я дрожу в своём первом оргазме с парнем. — Ммм, чёрт, как ты меня сжимаешь. Аааррр!!! — берёт за бёдра обеими ладонями и насаживает меня на себя. Снова жадный, резкий, голодный. Пялится на мою грудь, на губы, туда, где сейчас соединяются наши тела. — Мать твою, как же хорошо! — цедит сквозь зубы. Переворачивает нас, сгибает мои ноги в коленях, поднимает их, разводит в стороны и больше не даёт дышать. Лёгкие горят, всё тело в мурашках. Клим тоже весь в мурашках. Кончает, глядя мне в глаза, и падает рядом. — Мля… — его встряхивает, пока он стягивает с себя презерватив. Поворачивается, утыкается губами мне в шею и часто дышит, обняв и прижав к себе. В моей голове хаос, я пока не могу собрать все мысли воедино. Сердце всё знает. Как мне страшно и как сильно я умудрилась влюбиться в Клима. Клим сгребает меня в охапку обеими руками, прижимает к себе и отрубается после выпитого и случившегося между нами. Я тихо лежу, обнимая его и тоже стараясь поспать. Утро уже, и всё, что нас спасает, это воскресенье. Мне становится холодно. Не открывая глаз, ищу ладонью одеяло и слышу тихий, какой-то отчаянный стон Зорина: — Пиздец… Глава 19 Саша Прикрывшись по самый подбородок, сажусь на кровати и подтягиваю к себе колени. Между бёдер всё ещё ноет, но меня беспокоит совсем не это, а Клим с крепко зажатым в руке телефоном, старательно отводящий от меня взгляд. — Твоя одежда, — кладёт на край кровати мои топ и брюки. Уходит обратно на кухню, оставляя меня в полной растерянности. По нему опять будто прошлись ластиком и стёрли с лица улыбку. Заправив за уши растрепавшиеся волосы, спускаю ноги на пол и, не убирая одеяла, надеваю бельё. Оглядываюсь, и сердце, пропустив удар, начинает стучать чаще. На простыне остались следы нашей близости. Осторожно провожу по ним пальцами, словно мне мало саднящих ощущений между ног и горящих губ от его поцелуев в качестве доказательства моего первого секса. На внутренней стороне бедра едва заметный мазок подсохшей крови. Облизнув подушечку большого пальца, стираю его и надеваю брюки. Мне необходим душ, но сначала надо узнать, что успело произойти, пока я спала. Поправляю топ и босиком выхожу к Зорину на кухню. Он всё ещё сжимает в руке телефон, прислонившись бёдрами к тумбе и глядя в окно. — Доброе утро, — нервно накручиваю волосы на палец. Клим отмирает, отталкивается от кухонной тумбы и обнимает меня, как делал это уже много раз. Утыкается губами, носом мне в макушку. Глубже вдыхает и выдыхает горячий воздух, стекающий мурашками на шею и плечи. Обнимаю его в ответ, цепляясь пальцами за петли для ремня на брюках. — Клим, ты чего? — не выдерживаю его напряжённого молчания. — Извини меня за эту ночь, — звучит как выстрел в голову. Отталкиваюсь от него обеими ладонями. Он легко отпускает и сам делает пару шагов назад. — В смысле «извини»? — мне даже кажется, что я не так поняла или не расслышала. — Просто извини за то, что не сдержался, — его взгляд становится тяжелее. Он снова отводит его к окну и прячет руки в карманы штанов. — С Варей не клеится, а тут ты рядом. Такая красивая и родная. Саш, прости, — разворачивается ко мне, сильно зажмуривается. Его губы подрагивают, а ладони прямо в карманах сжимаются в кулаки. У меня земля уходит из-под ног и реальность начинает раскачиваться. Он же так не поступит? Чёрт, я же его знаю! Зорин не из тех, кто использует девочек вот так. Это не может произойти с нами. У меня нет никого ближе. Даже со Стасей и Лекси у нас никогда не было такого единения, как с ним. У нас было что-то особенное с Зориным. И ночью тоже было особенное, важное. Нет, нет, нет, он не может выставить всё так! — Всё вышло из-под контроля. Сашенька, — шагает ко мне, закрывая собой практически весь свет из окна. Берёт за руки, но я выдёргиваю их и прячу за спину. — Сашулька, я дурак. Запутался дико, — скрипит зубами, снова жмурится и по старой привычке взъерошивает волосы пальцами. — Пожалуйста, Варе не говори, что я так накосячил. Попробую помириться. — Накосячил? Помириться?! — кричу на него. Меня срывает на слёзы. Шок, дезориентация, пронизывающая всё тело боль и дрожь до стучащих зубов. А ещё гнев и негодование. То есть он серьёзно сейчас, да?! Помириться с Варей? Зорин, ты использовал меня?! Просто использовал… И теряется теперь от моих слёз. Сквозь пелену солёной воды я вижу, как бегает его взгляд. — Саш, — хрипло и почти беззвучно, — ты клёвая, но я… — Замолчи! — мне хочется его ударить. — Не смей. Нет. Пожалуйста. Не говори, что жалеешь. Не говори, что это конец, Клим. Я прошу тебя. Я же так люблю тебя, — обнимаю себя руками за живот. Мне очень-очень больно. Все внутренности свело и завязало в тугие узлы. — Я так сильно тебя люблю, — смотрю в его виноватые глаза. Зорин отворачивается и убивает меня словами: — Я вызову такси. Прости, Саш. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. — Ты выбираешь её? Он отвечает мне тяжёлым дыханием и скрипом зубов. — Что ты молчишь? — стараюсь стереть слёзы со своих щёк. — Не молчи, Клим! — делаю шаг и ударяю его кулаком в грудь. Её, да?! Но вы же расстались! Ты сам мне сказал! Ты… — не могу больше говорить. Мне невыносимо сложно даются слова, ещё сложнее даются вдохи. Рёбрами сдавливает лёгкие и сердце. Оно бьётся в агонии и лопнет в любой момент. Не хочу, чтобы это случилось при нём. На мгновение мне показалось, что у Клима тоже чувства. А это случайность. И вина в его глазах причиняет адскую боль. Наша близость всё разрушила. Кто мы теперь друг другу? Больше не друзья. И парой не стали. Я — всего лишь его ошибка. — Ты потерял меня, Зорин, — не скрывая боли, смотрю ему в глаза. Там тоже боль. Почему, если он всё решил? Да плевать! Сейчас мне впервые плевать на это, потому что собственная ломает изнутри все кости. Он, наверное, даже не представляет, что прямо сейчас у меня подгибаются колени и хочется свернуться клубком на полу, скулить и кричать, чтобы выпустить всё наружу. — Сашк… я потом объясню. — В задницу себе засунь свои объяснения, Клим. Ты уже всё сказал. На ватных ногах разворачиваюсь и ухожу в прихожую. Где-то здесь была моя обувь. Нахожу, надеваю прямо на босые ступни. — Саша, такси, — догоняет Зорин. Не оглядываюсь. Хлопаю дверью прямо перед ним и спускаюсь по ступенькам, игнорируя лифт. Мне сейчас нельзя в замкнутое пространство. Меня там размажет. На улице быстро понимаю, что забыла у него рубашку. Обняв себя за плечи, иду мимо подъехавшей машины. Наверное, это и есть моё такси. Пусть забирает, едет мириться к Варе. Хорошо телефон остался в кармане брюк. Не помню, как я его туда убирала. А вот наушников нет. Заглушить шум улицы мне нечем. Иду вперёд, иногда цепляя плечом прохожих. Воскресенье же. Чего им всем дома не сидится? Нигде не спрячешься. Ключи от квартиры в доме Зориных. Туда мне сейчас дорога закрыта. Будут вопросы к моему состоянию и к тому, что дома не ночевала, а я два слова связать не могу. Да что слова, я мысли не могу собрать во что-то цельное и понятное. Горит даже в голове и ломит виски, а сердце продолжает попытки самоуничтожения. А ещё холодно, и я съеживаюсь сильнее, пытаясь согреться. Ведь внутри меня полыхает, почему я мёрзну? С девочками я пока говорить тоже не готова. Гуляю в никуда. От улицы к улице. Захожу в кофейню, но меня мягко выставляют. Внешний вид не соответствует заведению. Смотрю на себя в витрину. Зарёванная, бледная, с тенями под глазами вместо косметики и на голове чёрт-те что, я ведь даже не расчесалась. Не удивительно, что меня прогнали. Наверняка, решили, что какая-то обдолбанная забрела. Сейчас это не редкость. Иду дальше, даже не пытаясь остановить мясорубку внутри себя. В небольшом сквере забиваюсь в угол самой дальней лавочки, закрываю лицо руками и реву в голос, до хрипоты, до заикания и головокружения. Никак не могу остановить это. Как ты мог, Зорин! Голубоглазая сволочь! Ты же… Ты никогда не был мудаком! Она сделала тебя таким? Или я не дотянула до уровня принцессы. Ты поэтому слился? Ты же первый, чёрт бы тебя побрал! Ты был первым! Мне до сих пор больно ещё и от этого. Когда я не мечтала о том, что безответные чувства однажды перестанут меня мучить, я позволяла себе мечтать о нашем первом поцелуе, о нашей первой близости. Потом гнала от себя эти мысли. И была просто хорошим другом. А ты… Что сделал ты, Зорин? Ты всё сломал! А я поверила, поддалась тебе и своим чувствам. Виновата. Сама перед собой виновата. Но от этого не легче сейчас. И я уже практически вою, кусая губы и чувствуя во рту сладкий металл собственной крови. Хуже ненависти может быть только разочарование. По мне ударило именно им. Я разочарована в себе и в человеке, ближе которого у меня были только родители. Глава 20 Саша Истерика меня опустошила. Стало ещё холоднее. Погода будто специально портится. Усиливается ветер и бросает на заледеневшую кожу холодные капли начинающегося дождя. Очень хочется согреться, и чтобы перестало болеть внутри. Пойти только некуда при всём многообразии вариантов. Везде надо будет говорить, а я не могу. Да и не знаю, что. Кое-как отрываю своё задеревеневшее тельце от скамейки, пережидаю приступ нервной тошноты и пытаюсь сориентироваться, где можно переждать дождь. Выхожу к дороге в поисках ближайшего остановочного комплекса. Там есть крыша, а ещё, может, получится купить горячий чай или кофе. Лишь бы телефон не разрядился, иначе я и не уеду отсюда никуда.