Длинная улица сворачивает к перекрёстку. Как раз немного дальше виднеется нужный мне киоск. Спотыкаюсь и едва не улетаю носом вперёд, прямо под машину. Тело всё ещё не моё, не слушается. И я сама будто не я вовсе. Смотрю вокруг как сторонний наблюдатель. Звуки кажутся лишь глухим эхом, а люди и машины смазанными разноцветными пятнами. Стуча зубами, ладонями растираю плечи. Кожа похожа на гусиную, бледная от холода, с красными полосками от моих пальцев. — Ты ещё и закаляешься? — раздаётся прямо над ухом и меня укутывает теплом мужской куртки, хранящей запах своего хозяина. Медленно поворачиваю голову. У обочины, нарушая все правила парковки, стоит чёрный тюнингованный Мерс, а на переднем пассажирском вальяжно развалился один из братьев Соколовых. Второй всё ещё находится у меня за спиной. Обходит, поправляет на мне куртку. Всё, что я вижу сейчас, это татуировку в виде буквы «R» на его шее. — Что т-ты тут д-делаешь? — стучу зубами. — Да так, ехал от отца и думал, вот бы сейчас Саша мне под колёса прыгнула. И оба-на, всё сбылось. Прикинь. Не замечал раньше у тебя склонностей к суициду. А у меня голова кружится и нет сил отвечать на его ядовитый выпад. — Ну давай, упади ещё тут, — раздражается Раф, и я неожиданно взлетаю над землёй, оказавшись у него на руках. Инстинкт самосохранения считает, что согреться мне важнее, чем привычно обороняться от Падших. В куртке Рафаэля очень тепло. От его тела тоже исходит тепло. И в машине, дверь которой для нас открыл Самаэль, тепло. Раф захлопывает дверку и забирается ко мне через другую, а близнец устраивается за рулём. Стартует так, что меня вжимает в спинку сиденья и к горлу опять подкатывает тошнота. — Куда едем? — спрашивает у брата. — В кафеху какую-нить приличную заверни. И выгони на хер всех оттуда, кроме персонала. — Будем спасать вкусняшку? — в голосе Самаэля прорезаются плотоядные нотки. — А хули делать, — усмехается Раф. Нагло обнимает меня за плечи, притягивает к себе и двигает руку ниже, на талию. — Ну не дрожи уже, всё. А я не могу. У меня, похоже, начался отходняк от нервного срыва. Тело бьёт крупной дрожью, и Рафаэлю приходится сжать меня крепче. — Пиздец, — тихо матерится он, ничего не спрашивая. Просто греет. Так странно, что именно сейчас я оказалась в машине наших главных соперников. Можно даже сказать, врагов. Мой мир окончательно перевернулся. Тот, кому я слепо верила, взял и разбил моё сердце об пол своей квартиры, а эти… вечные провокаторы, любители поскалиться, устроить дебош и поставить на уши весь город, подобрали меня с улицы, как выброшенного из дома котёнка. — Готово, — к нам возвращается Самаэль. Я пропустила момент, когда мы остановились и когда он вышел из машины. — Саш-ш-ша, — шипит мне на ухо Раф, — пойдём. Оперевшись на его горячую ладонь, выбираюсь на улицу. Дождик закончился. От него остался лишь мокрый асфальт и неглубокие лужи, которые скоро высохнут. Братья заводят меня в кафе без единого посетителя. Это немного жутковато даже в моём состоянии. — Да не сожрём мы тебя, красивая, — подмигивает Сэм, заметив мой ступор. — Если только чуть позже. На десерт. У меня глаза распахиваются от возмущения, а он ржёт. И Раф вместе с ним. — Ну вот, немного очнулась, — скалится этот гад. — Давай куртку, — снимает её с меня. — Отвернулись все! — командует персоналу. Стягивает с себя футболку и протягивает мне. — Зачем? — даже заикание прошло. — Переоденься. Топ мокрый, — всовывает футболку мне в руки и отворачивается, демонстрируя гибкую голую спину. — Быстрее, Саня. Я не настолько терпеливый. Этих слов оказывается достаточно, чтобы я схватилась непослушными пальцами за края промокшего топа и стянула его с себя. Только после до измученного, сильно тормозящего мозга стало доходить, что это можно было сделать в туалете. Надеваю футболку Рафаэля. — Всё. — Ну и славно, — он вновь разворачивается ко мне. — Красивое бельё, кстати. Сэм угорает, устроившись задницей на одном из столов. Кивая головой в сторону зеркальной панели на стене напротив. — Ну должны же мы были получить хоть какую-то моральную компенсацию за то, что ты бросилась нам под колёса, — заявляет Рафаэль. — У меня травма теперь, между прочим. Психологическая. А батя говорит, я и так дурной на всю башку. И сердца у нас с братом нет. Тут я бы поспорила с его отцом. Оно там точно есть. Бьётся. Пока в машине к себе прижимал, слышала. До этого момента тоже сомневалась. — Пойдём, — Раф подталкивает меня к одному из столиков, — дальше отогревать тебя будем. Мне дают устроиться на удобном бежевом диванчике с высокой спинкой. Уже почти не знобит, только сильно болит голова и внутри тоже очень-очень больно. Я смотрю в окно, как на улице снова начинается дождь. Нам приносят прозрачный чайник с чаем. Внутри плавают травы, дольки апельсина, лимона и сушёные ягоды. Из носика тянется пар. Кто-то из парней, я на время опять теряюсь и перестаю их различать, наливает мне в чашку ароматный напиток и толкает ближе стильную пиалу с джемом. Рядом на тарелке лежат тосты с золотистой корочкой. От вида еды снова тошнит. Желудок сжался как у того же котёнка. Так хочется к маме сейчас. Забраться под одеяло, как в детстве, прижаться холодными ступнями к её ногам и тихо-тихо лежать, чувствуя себя в полной безопасности. В носу начинает предательски щипать. Ну нет, нет! Не хочу снова плакать. Не при них… Всего одна слезинка успевает сорваться с ресниц. Я отворачиваюсь и смахиваю её пальцами. Даже если сидящие напротив парни заметили это, ничего не сказали. Они тихо обсуждают новую гонку, которая состоится через неделю. Сезон открыт, и такие мероприятия будут проводиться регулярно. Но теперь, похоже, без меня. Официантка приносит две плоские тарелки с мясом. Что ещё могут есть Падшие? Не удивили. А я тихо допиваю чай, отогреваясь и начиная засыпать. — Тебя куда отвезти, Саш-ш-ша? — прямо в ухо. Так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже. Забиваюсь подальше в угол. Не хочу, чтобы меня так трогали. Куда меня отвезти, я понятия не имею. Растерянно смотрю на Рафаэля, пытаясь собрать мысли в кучу. В голову приходит только одно решение. — Ты сможешь мне помочь ещё раз? Пожалуйста. То ли жалко ему меня становится, то ли сердце у Падшего в груди бьётся не просто так. Не знаю, но Раф кивает. И Сэм, выставив локти на стол, приготовился меня слушать. — Сначала к Зориным, — от сочетания звуков этой фамилии меня опять скручивает. — Там надо будет немного подождать. Я заберу ключи от квартиры и… — вздыхаю. — Сможете отвезти меня туда? Можно было бы такси вызвать, конечно, но оно у меня ещё слишком тесно ассоциируется с сегодняшним утром. — Не расплатишься, Сашка, — тихо посмеивается Раф. — Погнали. Подраконим братиков, — из-за стола поднимается Сэм. — А можно без этого сегодня? — прошу их. — Точно не расплатишься, — вздыхает Рафаэль. — Поехали. Постараемся вести себя хорошо. Глава 21 Клим Сижу на больничной койке и завистливо смотрю на капельницу. По прозрачной трубке прямо в вену Варе вливают какое-то успокоительное. Я тоже хочу такую штуку. У меня внутри окончательно сбились все настройки и сломались к чертям механизмы, отвечающие за адекват и стабильность. Я перестал понимать, что происходит в моей жизни. Как, блядь, я умудрился попасть в это болото? Инстинкт самосохранения сломался? Поворачиваю голову и смотрю на бледную, молчаливую Варю. Всё, что она мне сказала за сегодня: «Спасибо, что приехал». Теперь крепко держит за руку и тоже смотрит на капельницу. Ненормальная! У меня лёгкие горят от желания хорошенько на неё поорать, встряхнуть и сказать, какая она дура. Ничто. Сука, вообще ничто не стоит того, чтобы вытворять подобное! Нет, блядь, в нашей жизни ситуаций, из которых только один выход — в окно. Но, видимо, у нас с Принцессой разные взгляды на эту самую жизнь. А орать на неё запретил врач, так что ору я внутри себя и зубы сжимаю так, что уже челюсти сводит. Варина семья обвиняет меня в том, что дочь решила поступить именно таким образом. Если бы не Прохор Алексеевич, вошедший ночью проверить дочь, сейчас, вероятно, я сидел бы несколькими этажами ниже, в коридоре, ведущем к моргу. Но мы, слава яйцам, здесь. Скоро докапает эта чёртова капельница, и я смогу забрать Варвару отсюда. Отвезу домой и останусь дежурить на ночь, по её просьбе и фактически по требованию её семьи. Они все перенервничали. Их эмоции я пока в расчёт не беру. Пытаюсь разобрать свои. Тут главное не закрывать глаза, тогда ещё можно как-то о чём-то думать. Если закрыть, там будет только Саша. Она так смотрела на меня сегодня… Сначала я почувствовал её боль, а потом вдруг умер прямо там, в её глазах. Зато на пару тысяч процентов ощутил себя тем самым мудаком, которым меня частенько пыталась выставить Принцесса. В ушах всё ещё звенит Сашкин крик: «Я так люблю тебя, Клим!» «Ты потерял меня, Зорин!» И кровь на простыне… Не просто кровь. Это кровь моего Санёчка. Я стал у неё первым. Только сейчас понимаю, что она пыталась сказать мне об этом и пыталась остановить, но я умею быть настойчивым, а у Сашки, оказывается, чувства. «Ммм, какой же дебил!» — стучусь затылком об стену.