Мои чувства швыряет из стороны в сторону, как качели на ветру. Обида, боль, злость, беспокойство. Всё навалилось и придавило меня сверху железобетонной стеной. Лежу, распластанная по кровати, смотрю в потолок и слушаю, как болезненно и рвано стучит моё разбитое сердце. Хочется достать его из грудной клетки, укрыть ладонями, погладить, склеить каким-нибудь хорошим клеем. Чтобы надёжно, навсегда. Может, тогда дышать мне станет полегче, и я смогу увидеть что-то, кроме размытого слезами пространства. Мамина кофта лежит на краю кровати. Снова надеваю её на себя, подбираю с пола полотенце, потому что надо, и забираюсь под родное одеяло. Телефон снова звонит. Клим. — Отвали! — переворачиваю трубку экраном вниз. — Ты к Варе поехал мириться? Вот и мирись сколько угодно. А от меня отстань, — бормочу, сбрасывая очередной звонок от недавнего лучшего друга. Закрываю глаза, и моё подсознание играет со мной в злые, жестокие игры, подкидывая картинку, как именно Зорин мирится со своей Принцессой. И мне опять мокро и больно. Кем я стала в его уравнении, всё больше непонятно. И думать об этом уже нет сил, и не думать никак не получается. Запускаю первый попавшийся фильм в приложении Кинопоиска. Голоса актёров немного глушат мысли, и я местами даже проваливаюсь в сюжет, пока поверх него не падает окошко с сообщением. «Саш, я просто хотел узнать, как ты» — пишет Клим. «Прекрасно!» — пишу ему злой ответ и снова включаю фильм, но больше ни черта не вижу. По телу дрожь от фантомных прикосновений, в ушах голос: «Ты такая красивая, родная…» Ммм!!! Почему, почему, почему никак не отпускает?! «Санёчек, я дурак» — новое сообщение от Зорина вызывает нервный смешок. «Рада за тебя» — хочется снова огрызнуться, но я просто заталкиваю телефон как можно дальше под соседнюю подушку и крепко зажмуриваюсь. Это так не работает, Клим. Не надо мне писать. Мы теперь на разных полосах дороги, и между нами двойная сплошная на всём её протяжении. Развернуться нельзя — штраф, на который у тебя никогда не хватит денег! Жмурюсь ещё сильнее, чтобы не реветь больше. Смахиваю всё же просочившиеся слезинки и включаю фильм на ноутбуке. Не смотрю его. Закрываю глаза и слушаю, пока не проваливаюсь в беспокойный сон. Меня поднимает будильник. Надо собираться в универ. Через не могу, не хочу и прочие «не». Застилаю постель, удивляясь, что не простыла вчера. Так, немного дерёт в горле и сушит в носу, но это скорее последствия истерики, а может, догонит попозже. Оглядываюсь по сторонам, в очередной раз убеждаясь, как хорошо дома. Даже не подозревала, что я настолько домашний ребёнок. Босиком шлёпаю на кухню и грустно улыбаюсь, вспоминая, как Сэм вчера перевернул на себя кофе. Надо купить сегодня, мы остатки допили. В кофеварке бултыхается немного. Выливаю в чашку. Молока, конечно же, нет. Ставлю в микроволновку как есть и иду умываться. Упираюсь ладонями в раковину, смотрю на себя в зеркало. Растрёпанная, глаза красные, из внутренних уголков по нижнему веку синяки и кожа белая, как постельное бельё в квартире Зорина до всего, что между нами случилось. Сейчас я похожа на зомби из старой мобильной игрушки, где несуразные монстрики росли прямо на огороде. Снова улыбаюсь, хотя в груди дыра и гуляет сквозняк, а в районе сердца тяжело и больно. Пытаюсь спасти себя патчами и маской для лица. Пью слишком горячий кофе, обжигая язык и губы. Снимаю остатки крема ватным диском и впервые трачу много времени на макияж, стараясь скрыть следы вчерашней истерики. Глаза выдают меня с потрохами. Кто заметит? Лекси только. Ей можно, она была в похожей ситуации. «Даже хуже» — подсказывает мне память. — «Мэт заделал ей малышку, а я…а мы предохранялись». Но в носу снова щиплет. — Стоп! Не реветь! — запрещаю себе. Что надеть сегодня? Спрашиваю у Алисы погоду на улице. Колонка радостно рассказывает мне, что сегодня будет тепло и предлагает включить треки для настроения. «Даша Эпова “А ты ему душу”» — сообщает колонка, включая мне песню. С первых строчек внутри опять всё затягивается в тугой, невыносимо болезненный узел. — Алиса, дальше, — командую ей, тяжело сглотнув и сморгнув слезинку с накрашенных ресниц. «Саша Санта “Том и Джерри”» — звучит название следующего трека. Ладно, пусть будет. Но каждая строчка снова про нас с Зориным. Мне кажется, я сейчас в любой песне найду что-то такое, болючее и тяжёлое. Шевеля губами, на автомате перебираю знакомые слова из играющей песни и смотрю на полочки своего шкафа. Наверное, у каждой девочки так бывает. Когда больно, хочется сломать систему. Стричься налысо или красить волосы в зелёный я, конечно, не стану. Мне нравится мой цвет. А вот одежда. В чём я обычно хожу? Джинсы, брюки, кеды, футболки. Удобно ведь и довольно комфортно. Сегодня не тот случай. Я достаю юбку — крайне редкий предмет своего гардероба, белую футболку и гетры. Надеваю на себя всё это очень непривычное. Одёргиваю юбку сзади. Она кажется мне слишком короткой. Расправляю крупные складки спереди. К образу добавляю белые кеды и бомбер с чёрными полосками по узкому воротнику. Ещё раз внимательно смотрю на себя в зеркало. Я и не я вроде. Так странно… Тянет снова влезть в джинсы. Нет, красиво. Правда. Я эту юбку ещё в прошлом году один раз надевала, когда мы со Стасей в клуб ходили. Снова её одёргиваю. Вздыхаю, представляя, что вот так придётся дёргаться целый день. Снимаю и надеваю джинсы. Белые, узкие, но мне сразу становится комфортнее. — Вот теперь я. А вместо юбки надо купить себе шорты. С гетрами они тоже будут смотреться отлично. Волосы собираю в высокий хвост. Всё, готова выйти и сделать вид, что ничего не случилось. Вру, конечно. Совсем не готова, но сидеть дома ещё хуже. Надо отвлечься, пока внутри меня ещё что-нибудь не сломалось. Глава 26 Саша Выхожу в подъезд и попадаю в прицел внимательных карих глаз. Мужчина в простых синих джинсах и чёрной футболке, обтянувшей внушительные плечи, спрыгивает с подоконника и вырастает передо мной глыбой два десять, не меньше. Задираю голову, чтобы смотреть на него. — Доброе утро, Саша, — вопреки строгому взгляду и суровому виду, он дарит мне тёплую улыбку. — Я отвезу. Спускаемся с ним вниз, и я понимаю, что забираться в машину мне сейчас совсем не хочется. На улице действительно тепло, и запах весны наполняет лёгкие при каждом вдохе. — Я бы хотела пройтись, — говорю охраннику. — Хорошо, — он пожимает плечами и уходит к своей машине. Дядя Яша же обещал, что наличие его человека рядом со мной никак мне не помешает. Разворачиваюсь, щурясь от солнца, щекочущего в носу. Чихаю и иду в направлении движения общественного транспорта в сторону универа. Оглядываюсь и улыбаюсь. Машина охраны плавно двигается за мной в общем потоке автомобилей. Через пару остановок забираюсь к нему в салон и как раз успеваю к началу первой лекции. Настроение совсем не учебное, но гудящие вокруг голоса однокурсников и монотонный голос преподавателя не дают до конца погрузиться в свои мысли и переживания. Рядом сидит Лекси, искренне волнуется, но пока ничего не спрашивает. Предполагаю, что она примерно догадывается о причинах моих воспалённых глаз. Как только у нас появляется время, мы идём к автомату, расположенному на первом этаже нашего корпуса. Покупаем себе холодный зелёный чай в бутылках, пачку солёных крекеров на двоих и выходим на улицу. Боксёров нет сегодня. У них утренняя тренировка, скоро Всероссийский чемпионат, и гонять их будут нещадно. Потом сборы, отбор на «Мир». Сессию они сдадут позже нас, где-то, конечно, пройдёт автоматом… — Саш, — зовёт Лекси. — М? Я тут, — возвращаюсь к подруге. — Зорин таки облажался? — без тени совсем ненужного мне сейчас сочувствия, даже с лёгкой, искренне понимающей улыбкой, спрашивает Улыбашка. Они со Стасей видели на протяжении этого года, как иногда меня уносило и я тихо ревела от своей дурацкой безответной любви. А последний месяц оказался сложным не только для Зорина. Наверное, поэтому меня так сильно накрыло случившейся ситуацией. — Скорее, это я облажалась, — грустно хмыкнув, засовываю в рот пару маленьких печенек и жую, не чувствуя вкуса, хотя знаю, что соли в них прилично, её кристаллики буквально хрустят на зубах. — Я ему поверила, понимаешь? Всегда верила. Для обратного не было повода. Это ведь Клим. И то, что я видела в его глазах в тот момент, то, что слышала. Не слова, Лекси, интонация, дыхание… — медленно выдыхаю, чувствуя, как в носу начинает щипать. Это закончится вообще?! — Может быть, он и не лгал? — осторожно интересуется подруга. — Может… — запиваю печенье чаем. — Знаешь, что я лучше всего запомнила, когда у нас с Мэтом произошёл разрыв? — Что? — мне правда интересно. Лекси гладит свой беременный животик и грустно, но очень тепло улыбается, оправдывая на все сто процентов милое прозвище, выданное ей Матвеем. — Нельзя принимать никаких важных решений на эмоциях. Я ещё слишком хорошо помню, как сидела в той клинике, ревела и размышляла об аборте. У меня будет дочь, Саш. Я тогда чуть её не убила. Я вся покрываюсь мурашками от этих слов. Тоже помню, как мы спасали её и малышку, которая уже через несколько месяцев должна появиться на свет. Было очень страшно, что не успеем. Но Мэт… Мэт всегда выбирал Лекси, а Клим пожалел, что на эту ночь выбрал меня, и просто вынес за скобки. — Давай возьмём Стасю и погуляем, как в прошлый раз? — предлагает Алексия. — Обещаю, никаких разговоров о парнях. — Шопинг, кафешка. Чем там нормальные девочки обычно занимаются? — смеётся она. Не знаю. Нормальные — это не про нас. Меня со страшной силой тянет к машинам, Лекси всё ещё фанатеет по воде и не оставляет надежды вернуться в профессиональный спорт, а Стася рвётся на передовую, продолжая войну с семьёй за право как минимум работать в госпитале, спасая жизни суровым мужчинам типа моего охранника или дяди Яши. И я искренне благодарна, что эти девочки появились в моей жизни. До этого с подругами как-то не складывалось. С парнями общаться всегда было чуточку проще. А потом Стася с семьёй переехали к нам в город, и мы оказались в одном классе. Позже в поисках отца приехала Лекси.