Может, поэтому я не понял, что давно влюбился в Сашку. Без ярких вспышек, тихо и наверняка. А ещё я не знал, что чужая боль может выворачивать сильнее собственной. «Промокший котёнок, который стал твоей ошибкой» — наглухо застревает в мозгах. Шар с кипятком взрывается в затылке, обжигает, стекает по позвоночнику. Меня передёргивает всего. Упираюсь локтями в колени, растираю лицо ладонями, пальцами яростно взъерошиваю волосы. Это не ты ошибка, Сашка. Это я дебил! Люблю тебя, но ты, наверное, не слышала. Такое в голубых глазах творилось. Моя девочка… Моя! Ты — мой котёнок, Сань. Так больно тебе. Я чувствую. Мне тоже больно. За двоих теперь. И Падшим я тебя не отдам! Скрипнув зубами, выхожу из тачки у нас во дворе. Прохожу через холл. Поднимаюсь к себе, сажусь в компьютерное кресло, раскручиваюсь, оттолкнувшись ногами от пола. Ещё раз пропускаю через себя её слёзы, её крики, её дрожь. Как извиняться за это? «Котёнок, котёнок…» — никак не выходит из головы. Останавливаюсь, уперев пятки в пол. Включаю комп и лезу на сайт с объявлениями, ещё не понимая, что конкретно ищу. Точнее, кого. Листаю страницы. Отвлекаюсь на открывшуюся дверь и сворачиваю браузер, будто я там порнуху смотрю и меня застукали. — Говорят, ты огрызался на охрану, — прислонившись плечом к дверному косяку, посмеивается отец. — Ты перегибаешь с уровнем контроля, — отвечаю ему. — Я сейчас решаю некоторые вопросы с Покровским, так что придётся тебе пока потерпеть. Обидчивый мужик оказался. Заявление на тебя в полицию принёс пару часов назад. И даже видео с камеры предоставил, где его дочь пытается покончить с собой, а он её с подоконника снимает. Спасибо Мише Шолохову. Он своих предупредил, чтобы ждали. — Же-е-есть, — охренев, трясу головой. — Ничего. Я его на место поставлю, это уже не твоя забота. Но мне важно быть уверенным, что ты к Варе не рванёшь пока. — Зачем? Мы всё закончили. — Поговорить. Но точно не сейчас, гораздо позже. Когда вы все переболеете. Как там Саша, Клим? — переводит тему отец. — Ты не получаешь отчёты от охраны? — болезненно усмехаюсь. — Ладно, не лезу, — легко отступает он. — Через тридцать минут жду тебя в спортивном зале. Уходит, закрыв за собой дверь, а я разворачиваюсь к компу, открываю браузер и продолжаю листать объявления, пока не натыкаюсь на белый пушистый комок с голубыми глазами, маленькими ушками и высунутым розовым языком. Пульс учащается, будто я уже в спортивном зале. Набираю номер, указанный в объявлении. — Девочка, одна осталась, никто не берёт, — говорят мне. Сука, лёгкие сворачиваются от этих слов! Ассоциации болезненно-яркие. — Я приеду сейчас, никому не отдавайте, — прошу девушку. А тренировка будет позже. Нельзя, чтобы маленькие котята оставались совсем одни. Накинув капюшон, проверяю по карманам, всё ли у меня с собой. Спускаюсь на первый этаж, захожу к отцу в кабинет. От его же слова сейчас зависит, выйду я отсюда или нет. Можно через забор, я раньше так делал, но хочется по-человечески. Он на моей стороне. — Мне уехать надо. Очень. Давай перенесём спарринг. Отец внимательно смотрит на меня своим профессиональным, сканирующим взглядом. — Я водителя отпустил уже. Могу сам отвезти или Августа возьми. — Окей, брата возьму. Приходится ждать, пока он соберётся. Садимся в его Ниссан и мчим по городу. Чтобы брат не задавал вопросы, задаю я. — Август, как с девушкой? — Да так, — морщится он. — Поругались. — Из-за чего? — Ей рекламное агентство контракт предложило на полгода в другой стране. Она хочет ехать, а я не хочу отпускать. Не прав? — косится на меня. — Нашёл, у кого спросить, — тихо, совсем невесело ржу. — Я бы тоже, наверное, не отпустил. Мы замолкаем, но молчаливо всё равно друг друга поддерживаем. Мне должно быть от этого легче, но выходит с точностью наоборот, потому что там «Промокший котёнок, который стал твоей ошибкой» совсем один. Добравшись до адреса, прошу брата подождать и поднимаюсь к указанной в сообщении квартире. Жму на потёртую кнопку звонка. Открывает миловидная девушка лет двадцати пяти. — Я за котёнком, — поясняю ей. — Проходите, — распахивая дверь шире, пропускает меня в прихожую. Минута, и она выносит мне тот самый комок. Крохотная кошечка легко умещается на моей ладони. На шее забавно повязана атласная розовая лента. Бантик съехал на бок, добавляя котёнку ещё больше милоты. — Сколько я должен? — этот момент мы не обговаривали. — Нисколько, — улыбается девушка. — Спасибо. Спрятав шерстяной комочек под толстовку, выхожу из квартиры и спускаюсь к машине брата. — Мяу, — раздаётся жалобное, и голубоглазая мордашка высовывается наружу. Август улыбается, показывает мне большой палец вверх и чешет кошечку между ушек. По дороге заезжаем в зоомагазин. Покупаем плетёную корзинку с мягкой подстилкой, пару игрушек, миски, специальный корм и едем к Саше. Чем ближе к её дому, тем больше я нервничаю. У меня перед первым свиданием такого мандража не было, как сейчас. Поднимаюсь к ней. Возле квартиры пересаживаю котёнка в корзину, рядом кладу, записку, написанную ещё в тачке на маленькой глянцевой открытке: «Ты не одна» Глажу кошечку по спинке, она отвечает мне жалобным «Мяу», наверное, думая, что её бросают. Спускаюсь на пролёт ниже, прислоняюсь к стене и слушаю, как продолжает «плакать» маленькая кошечка, как Саша открывает дверь и тихо, ранено спрашивает: — Ты откуда такая? Шуршит там, видимо, собирая всё, что я оставил на пороге. Дверь закрывается, а я стою еще пару минут и просто дышу, повторяя про себя слова из записки: «Ты не одна». И добавляю: «Я тебя не бросил» Глава 31 Саша Этот странный, наполненный такими разнополярными эмоциями день, кажется, никогда не закончится. В ладонях шевелится тёплый, пушистый комок, а разбитое сердце щемит от боли и нежности. Сажусь на пол прямо в прихожей и прижимаю кошечку к себе. Она тихо пищит и тычется носом мне в шею. Пересаживаю пониже, на грудь, осторожно глажу и чешу за ушком. Вдохи ещё даются сложно, а выдохи продолжают рваться на лоскуты и частично застревать в дыхательных путях. Не до конца выдохнутый воздух ощущается неприятным распиранием, а тёплый котёнок ползает по мне, ложится прямо на то место, где сейчас дискомфортно, и снова «говорит» мне своё жалобное, совсем детское, писклявое «мяу». — Как тебя зовут? — спрашиваю у символично голубоглазой малышки. У меня все тетрадки изрисованы котиками. Давно хотела, но всё как-то не получалось. — Пойдём, — беру её в ладони и несу за собой в комнату, оставив пока всё остальное в прихожей. — Сейчас… — пересаживаю малышку на кровать. Шмыгнув носом, лезу на полку с книгами. К задней стенке там давно прижат мой дневник. Дома никто бы не стал его читать, я уверена. Сама не знаю, почему так спрятала. Наверное, там много слишком личного, чтобы тетрадка имела право лежать на видном месте. В ней нет ничего особенного. Обычная, купленная в первом попавшемся магазине с канцеляркой. Я и не думала никогда, что буду вести дневник, но скопившиеся внутри чувства необходимо было хоть куда-то девать. И когда я поняла, что влюбилась напрочь в своего друга, развернула обложку и сделала первую запись красной шариковой ручкой: «Я люблю тебя». Следом написано его имя – Клим – и глупо, совсем по-детски обведено в сердечко. Не знаю, как правильно надо вести дневник. Мой начался с признания в этих чувствах самой себе. Листаю дальше и улыбаюсь, удобнее посадив котёнка на колени. Я рисовала. Корявенько, как умею. Часто это получается от задумчивости или желания погасить волнение. На весь тетрадный лист нарисована кошечка. Совсем не белая, в клеточку, как тетрадка, с пушистым хвостом, которым она обернула лапки, с острыми ушками и рыжими глазами с вытянутым зрачком.