– Только не говори, что ты женился на мне из-за жалости, Лев, – прошу дрожащим от волнения голоса. Не хочу узнать, что меня жалели, что была настолько жалкой, что мне сделали одолжение, предложив выйти замуж. – Нет, не из-за жалости, Ась, – качает головой, а затем как-то ухмыляется не по-доброму. – Из-за чувства долга, скорее всего. Мы с Матвеем росли вместе. Один двор. Соседние квартиры. Знали друг друга едва не с пелёнок. Он был моим лучшим другом, сколько себя помню. Но пути разошлись: я выбрал юриспруденцию, Матвей – военное дело. Когда вы с ним только познакомились, Матвей сразу со мной поделился, что встретил девушку своей мечты, что влюбился в неё. Ты была его мечтой, Ась. Он любил тебя по-настоящему и женился бы, если не военный контракт, который он подписал незадолго до вашей с ним встречи. – К чему ты сейчас об этом говоришь? Не понимаю, – на самом деле я всё прекрасно понимаю, просто хочу услышать от мужа, чтоб окончательно убедиться в своих догадках. – Я неправильно поступил. Забрал тебя у него. Его дочери дал свою фамилию, хотя не имел на это ни какого права. Я мудак, Ася. Разрушил всё: твою жизнь, жизнь маленькой девочки и лучшего друга. И эти мысли мне не дают покоя много лет. Я сделал стольких людей несчастными из-за одного своего неправильного решения. – Неужели ты сейчас говоришь правду? – мне трудно поверить, что этот разговор происходит не в кошмарном сне, а наяву. Я ждала чего угодно от Стельмаха, но не такого! Это слишком больно, слишком жестоко по отношению к нам с Соней. – Правду, Ась. Я устал жить чужой жизнью. Предал лучшего друга, забрал у него самое дорогое. Кто я после этого? Не говори, мне самому противно даже думать об этом. Матвей вернулся и хочет забрать своё. Как думаешь, имею ли я моральное право запретить ему быть отцом родной дочери? – Но он ей не отец! – не выдержав, приближаюсь к мужу впритык. Пальцы сжимаю в кулаках и замахиваюсь, бью по плечам Стельмаха, а он даже не шевелится: – Что ты делаешь, Лев? К чёрту твоё благородство! Ты для Сони папа, а не он! Она тебя любит, восемь лет называет “любимый папочка”. Неужели ты готов разбить нашей малышке сердце? – Успокойся, Ася. Успокойся, – перехватив меня за запястье, сгребает в свои крепкие объятия. Сердце срывается на галоп. По позвонкам мороз бежит, но мне не холодно. Внутри меня настоящий пожар, разгорается с каждой секундой всё больше и больше. – Пусти меня, – прошу тихо и Лев разжимает тиски своих рук. Два шага назад от него. Глаза в глаза. – Всё дело в том, что ты меня не любишь, Лев. Поэтому так легко собственными руками готов разрушить нашу семью. Что ж… Давай, Стельмах, разнеси всё в пух и прах. Видимо, мы с Соней давно тебе надоели и сейчас ты просто пользуешься случаем, прикрываясь глупой фразой “Восстановить историческую справедливость”. – Нет, всё не так, – качает головой, не соглашаясь со мной. – А как, Лев? Как у нас с тобой? За восемь лет, что мы с тобой вместе, ты ни разу не признался мне в любви. Не сказал, что я твоя любимая, желанная. Я просто удобная для тебя, правда? Красивая жена для статусного мужчины. И дочка бонусом, потому что у успешных мужчин, типа тебя, должна быть полноценная семья. – Ты сейчас говоришь глупости. – Глупости, да. Я всегда говорю глупости, пора бы уже к этому привыкнуть, но я всё никак не привыкну. Всё чего-то жду от тебя, от мужа, с которым думала, у нас настоящая семья. К чёрту всё! И тебя, и твоего дружка. К чёрту идите оба! Я и дочь – не победное знамя, нас передать из рук в руки. Высказавшись, круто разворачиваюсь и бегу по лестнице вверх. Слёзы рвутся наружу. Мне срочно нужно выплакаться, выплеснуть наружу всю боль, что отравляет изнутри. Я бегу так быстро, что пульс тарабанит в висках. Ничего не слышу, кроме быстро бьющегося в груди сердца и слов, сказанных мне Стельмахом. Взбежав на второй этаж, закрываюсь в ванной комнате. Подхожу к умывальнику, врубаю в кране холодную воду и подставляю ладони под тугие струи воды, плескаю себе в лицо. Не отпускает. Снова и снова умываюсь, пока кожу не начинает жечь от холода. Сколько проходит времени? Понятия не имею. Но выплакала целый океан слёз, только легче всё равно не становится. Боль необъятных размеров поселилась в сердце, заполнила собой каждую живую клеточку. Когда я выхожу из ванной недалеко от двери прямо на полу сидит Стельмах, согнув ноги в коленях и обхватив их обеими руками. – Ася… – зовёт хриплым голосом. А я не смотрю на него. С меня достаточно боли, больше просто не выдержу. – Молчи, Стельмах. Ты уже наговорил лет на двадцать вперёд. С меня хватит. Иду в нашу с мужем спальню, Лев следует за мной. Хватаю с кровати подушку и одеяло, вручаю Стельмаху со словами: – Поспишь в гостевой спальне. Я тебя видеть не могу. В это трудно поверить, но Лев ничего не говорит против. Словно согласен со мной, Стельмах просто кивает и молча уходит из спальни. Когда за мужем захлопывается дверь, меня начинает трясти. Медленно оседаю на пол. Да что ж это такое? Откуда во мне столько слёз?Почему так больно, почему так на части разрывает? Глава 7 Ночью мне с трудом удаётся уснуть. Мысли вихрем проносятся в голове, не оставляя в покое. Я бы всё могла понять, но только не это. А если бы Матвей не вернулся в город, мы бы так и жили одной семьёй со Стельмахом как ни в чём не бывало? Сколько бы он ещё протянул, ощущая себя виноватым перед бывшим другом? Оказывается, Лев жил чужой жизнью… Ну, да. Наверное, поэтому он такой немногословный и сухой по отношению к нам с дочерью. Всё элементарно как дважда два. Мы просто чужие друг другу, несмотря на долгие восемь лет, что прожили под одной крышей в “роли” семьи. Проснувшись утром с больной головой, ищу в домашней аптечке таблетку обезболивающего. Хорошо, что сегодня суббота и Соне не нужно в школу. С таким видом, будто по мне проехался настоящий каток, непозволительно появляться в обществе малознакомых людей. Надев халат, выхожу из спальни. Грустным взглядом обвожу коридор: пол, стены, потолок. Я всё помню, будто вчера строители делали эту декоративную кладку на стенах; помню, как мы со Стельмахом спорили, что лучше положить на пол: плитку или ламинат. Лев тогда меня уговорил на полы с подогревом, и мы всё-таки выбрали ламинатное покрытие. От тёплых воспоминаний щемит в сердце. Мне просто нужна была его любовь. Пусть он не говорил мне красивых слов о любви, но до вчерашнего дня я чувствовала, что нужна мужу, что и Соня ему небезразлична. Мотнув головой, прогоняя оттуда непрошенную вереницу воспоминаний, заглядываю в детскую спальню и улыбаюсь, увидев крепко спящую доченьку. Тихо закрываю за собой дверь. А мысли снова в голову врываются: как мы теперь будем жить? Что нас всех ждёт? Возможно, ещё не поздно переубедить Льва, что он принял неправильное решение, но надо ли? Очень сомневаюсь. Если бы восемь лет назад я знала, чем всё закончится, то послала бы Стельмаха с его предложением выйти замуж далеко и надолго. В благородного хотел поиграть, наигрался и возвращает своему другу – настоящему владельцу, будто мы с Соней какие-то вещи. Ух-х… Чудовища! Они оба чудовища, каждый ужасен по-своему. Спускаюсь в кухню на первый этаж и по привычке готовлю завтрак для всей семьи. Не знаю, как теперь Лев будет смотреть мне в глаза после всего, ведь мне в его глаза смотреть совсем не хочется. Ощущение, что это конец, становится всё острее и болезненнее. Малышка спускается в кухню как раз в тот момент, когда я закончила готовить омлет и салат из свежих овощей. Подойдя ко мне поближе, Соня, как и всегда, тянется с объятиями. Поцеловав дочку в щеку, обнимаю крепко малышку обеими руками, носом касаюсь тёмной макушки. Отныне это только моя девочка. Никому не отдам: ни предателю Стельмаху, ни внезапно появившемуся биологическому папаше. Отныне мы с Соней только вдвоём друг у друга. Вместе со всем справимся: окончим школу, пойдём в институт, сыграем свадьбу и так далее. *** Не желая в лишний раз встречаться со Стельмахом, решаю уехать с дочерью из дома. Вызвав такси, едем в гости к моим родителям. Вчера Лев неплохо набрался, так что спать будет до обеда. А вот когда проснётся и увидит, что нас с дочерью нет дома, пусть сходит с ума от мыслей, что терзают душу, если в этом человеке ещё она есть. Родители счастливы внезапной встрече. Ради нас с Соней папа разжигает во дворе дома мангала, а мама готовит вкусный обед. Закатав рукава кофты до локтей, помогаю маме на кухне. В ходе болтовни мама спрашивает, какая атмосфера царит у нас со Стельмахом в отношениях. Не желая оголять душу даже перед мамой, отнекиваюсь односложными предложениями. Когда-нибудь потом я обязательно ей обо всём расскажу, поделюсь своей болью, но не сейчас. Сейчас я просто не готова к этому морально, мне нужно немного времени прийти в себя и решить, что делать дальше. Впускать в нашу с Соней жизнь Матвея – точно не хочу, но как запретить биологическому отцу отстаивать его право быть отцом – пока что тоже не знаю. – А Ира с Витей решили развестись, – говорит мама и я напрягаюсь. Боже, мне так стыдно. Из-за своих личных проблем, которые сыпятся на голову как из рога изобилия, я совсем забыла о младшей сестре. Уже и не вспомню, когда мы с ней в последний раз нормально общались. – Это уже точно? – уточняю я, а у самой мороз по коже бежит от слова “развестись”. – Неужели всё настолько серьёзно, мам? Отложив в сторону силиконовую лопатку, которой только что помешивала жареный лук в сковороде, мама выключает кухонную плиту и садится на стул. Голову роняет на руку, согнутую в локте. Ладонью упирается в лоб. Я не вижу выражение лица мамы, но хорошо знаю, что она чувствует в этот момент. Мама любит нас с сестрой больше своей жизни. Для мамы каждая наша с Ирой неудача как глухой удар в самое сердце. – Серьёзно, доченька. Витя уже ушёл из дома, даже вещи все свои собрал, – с печалью в голосе произносит мама. – Он устал. Так и сказал твоей сестре. Не говоря ни слова, подхожу к маме со спины и крепко обнимаю её обеими руками. Хочу сказать ей: пусть идёт этот Витя, скатертью дорога, но боюсь сделать ещё больнее. Мама не приветствует разводы, это не раз исходило из её фраз, сказанных ранее в других разговорах. Да и с папой они уже женаты тридцать три года – это действительно показатель верности и преданности друг другу, в горе и радости, как говорится. – Хорошо, что у старшей дочери нормальный муж, – вдруг начинает мама, а у меня мурашки по коже ползут, но я не буду переубеждать маму в обратном. Два удара подряд мама может не выдержать. В отчем доме в компании близких людей меня немного отпускает. Соня играет во дворе, а мы с родителями сидим в беседке, болтаем о всяких пустяках и дегустируем вино, которое приготовил папа собственноручно, виноград он тоже сам вырастил. – А вот это попробуй, – предлагает мама. – Ой, мам. Я уже ничего не буду. Голова кружится от твоего “попробуй”, – поясняю с улыбкой. Мобильный телефон оживает знакомым рингтоном, который у меня стоит на Стельмаха. Услышав мелодию, я вмиг меняюсь в лице, перестаю улыбаться. – Я отойду на минутку, – кивнув на телефон, встаю из-за стола и выхожу из беседки. Жму на “зелёную” трубку, принимая вызов. А сердце в груди ускоряет свой ритм, волнение нарастает с каждой секундой. – Алло, – сухо произношу, морально готовлюсь услышать низкий голос Льва. – Привет, а вы скоро домой собираетесь? – как ни в чём не бывало интересуется Стельмах. Ухмыляюсь. Значит, записку, которую я оставила в гостиной на столе, муж нашёл и в курсе, где мы сейчас находимся с дочерью. – А что такое? Соскучился? – не пытаюсь язвить, оно как-то само из меня вырывается.