– Спасибо, что поговорили с Райаном, – добавляю я, перестав смеяться и глядя доктору Бруксу в глаза. Не дожидаясь ответа, прощаюсь и иду к следующему пациенту. В ушах продолжает звучать его смех, и мне очень хочется оглянуться. Кажется, словно между нами натянулась невидимая нить, и меня мучает вопрос: смотрит ли он мне вслед? Но я собираюсь с силами и не поддаюсь порыву. Мысленно ругаю себя за эти мысли. Вибрирует телефон, и я с радостью отвлекаюсь на него. На ходу достаю телефон из кармана брюк, вспоминая, что, по правилам, его там быть не должно, и чувствую угрызения совести, что после перерыва не положила его обратно в шкафчик. На экране высвечивается сообщение от сестры: «Ни секса, ни сна? Вот черт. Ну хоть пациенты у тебя хорошие? А симпатичные коллеги есть? А кофе приличный?» Джесс невыносима. Улыбаюсь, собираясь спрятать телефон, но он снова вибрирует. Остановившись, прежде чем повернуть за угол, смотрю на экран. Новый групповой чат. Как странно… Я не узнаю номер и растерянно открываю чат. «Ола! Митч на связи. У меня выдалась свободная минутка, и я решил, что нам нужен групповой чат! Одна маленькая птичка принесла на хвосте ваши номера…» Моя «маленькая птичка» – это наверняка Сьерра. Не считая Йена, только у нее есть мой номер. Нужно было завести рабочий… «Итак, перехожу к делу. Вечером мы собираемся выпить. Пусть приходят все, кто рано заканчивает или завтра поздно начинает. В общем, приходите кто хочет. Неподалеку есть небольшой бар, известный как „ДокДок“. Там наверняка круто. Адрес сейчас скину. Отпишитесь, если…» – Лора? Я оборачиваюсь. – Привет, Зина. Как дела? – Убрав телефон в карман, жду, когда Зина со мной поравняется. – Немного устала. Ко мне в гости приехала мама, она каждый день готовит разные вкусности. Хуже всего, что она постоянно готовит расмалай и джалеби. Я их обожаю, но, если она будет продолжать в том же духе, мне скоро понадобится одежда на размер больше. – Зина громко вздыхает, схватившись за живот, потом смотрит на меня и понимает, что я понятия не имею, о каких блюдах она рассказывает. – Ой, прости. Расмалай и джалеби – это наши национальные сладости. Мои родители из Пакистана. Джалеби – это такие тонкие полоски из теста, свернутые в спираль. Похожи на лапшу. Их жарят во фритюре и поливают сахарным сиропом, так что от одного вида можно заработать сахарный диабет. У меня урчит в животе. – Звучит ужасно вкусно. Ты, случайно, не захватила немного из дома? Когда речь идет о сладостях, у меня отключаются тормоза. Зина со смехом качает головой. – А ведь нам хорошо известно, как влияет сахар на организм. Но сладости такие вкусные… Ты завтра дежуришь? Принесу тебе мешок джалеби. – Завтра у меня выходной, но я, наверное, все равно приду. Хочу потренироваться проводить сонографию и очень надеюсь, что получится уговорить кого-нибудь помочь. – Отличная идея! Мне бы тоже не помешало потренироваться. Но вообще я бы посоветовала тебе насладиться выходным. Когда начинаешь что-то новое, первые несколько недель особенно тяжелые. – А ты чем собираешься заняться в первый выходной? – Отвечу тремя словами: пицца, пижама, нетфликс. – Зина поигрывает бровями, а я одобрительно киваю, улыбаясь. – Звучит заманчиво. Подумаю об этом. Я и правда обдумываю этот вариант, но что-то подсказывает, что я все равно окажусь в Уайтстоун. Чувствую себя потерянной с тех пор, как рассталась с Джошем и получила приглашение сюда. Ощущение, словно я разучилась расслабляться. – Как там твой капризный пациент? Чем все закончилось? – А как ты думаешь? Он позволил осмотреть себя, и о чудо – мой хиджаб его не убил! Рана заживает хорошо, он выписался и может и дальше радовать мир своей ограниченностью. Качаю головой, вспоминая о той чуши, которую он нес. – Какую специализацию ты хочешь выбрать? Кардиохирургию? – спрашивает Зина. Киваю. – Да, кардиоторакальную хирургию. По крайней мере, таков план. А ты? – Я бы хотела попасть в травматологию. – Тогда ты, должно быть, с нетерпением ждешь смены в отделении неотложки. – Не то слово! – отзывается Зина и указывает налево. – Мне туда. – А мне в другую сторону. – Была рада поболтать! Хорошо тебе завтра отдохнуть, Лора. Отдыхать очень важно, тем более последние несколько дней были насыщенными. – Постараюсь. Счастливо. Зина машет на прощание рукой. Когда она уходит, я кое-что вспоминаю и кричу ей вдогонку: – Зина? – Она оглядывается, не сбавляя шаг. – Ты пойдешь на вечеринку? – А, ты про встречу в баре? – Да, про нее. Зина останавливается, чтобы не кричать через весь коридор. – Боюсь, что нет. Я не люблю бары, да и алкоголь не пью. Но если в следующий раз мы соберемся в кино, в кафе или в поход, я в деле. – Хорошо. С нетерпением этого жду. – А ты пойдешь? – Очень сомневаюсь. – Почти уверена, что никуда не пойду. – Ладно, увидимся, – прощаюсь я, и Зина машет мне рукой. Мистер Хэнсон. Атипичная пневмония. Состояние стабильное. Обнаруженный возбудитель: Mycoplasma pneumoniae. Лечение: ампициллин/сульбактам 2/1 г в/в, 1-1-1, кларитромицин 500 мг перорально, 1-0-1. Продолжительность лечения: пять-семь дней. Выписка в понедельник, если не возникнет осложнений. Миссис Джонас. Пациентка Райана. Потеряла сознание на работе. Скорая доставила ее в отделение неотложной помощи. В легких обнаружили жидкость, пациентку немедленно госпитализировали, после чего у нее начались гипоксемия и дыхательная недостаточность. Райан неправильно провел интубацию. Теперь кожа пациентки приобрела сероватый оттенок, при осмотре были выявлены влажные хрипы в легких, а ЭКГ показала нарушения в работе сердца. Я диагностировала отек легких и сообщила об этом доктору Бруксу во время планерки. Он предположил, что у пациентки жидкость в легких из-за левожелудочковой недостаточности. Левая сторона сердца (левый желудочек) не может сокращаться с достаточной силой, поэтому насыщенная кислородом кровь возвращается в легкие, которые могут поглощать лишь ограниченное количество жидкости. Если это количество превышено, она заполняет окружающие ткани и возникает отек легких. Лечение: ингибиторы АПФ и бета-блокаторы, спиронолактон плюс петлевые диуретики от задержки жидкости в легких. Не исключена имплантация ИКД – иплантируемого кардиовертера-дефибриллятора. Миссис Грейсон. Поступила с аппендицитом. Сегодня его успешно удалили. Послеоперационные осложнения отсутствуют. Она несколько дней пробудет в больнице под наблюдением. Мистер Дэниелс. Упал с лестницы и сломал три позвонка. Простой перелом без смещения. Операция пока не планируется, но не исключена. Сидячее положение противопоказано. Пациенту рекомендован постельный режим и прием соответствующих лекарств. Позже, если осложнений не возникнет, физиотерапия. Во врачебном кабинете я просматриваю документы и заношу информацию в медицинские карты, которые не успела заполнить во время осмотра. В том числе в карту миссис Татум, чей варикоз не помешал мне вставить катетер. Самые важные пункты вношу в компьютерную систему, все остальное – в папку. И так – пока передо мной не остается последняя медкарта. Смена была долгой, у меня болит каждая мышца. Я устала, но в голове ясность. Трудно объяснить, что отнимает у нас эта работа и что дает. Возьмем малышку Рию. Я рада, что помогаю людям. Рада, что могу помочь. Но есть пациенты, которых у нас быть не должно… Рия Томас. Пациентка Нэша, за лечением которой я буду наблюдать. Девочке всего десять лет, и она уже два года стоит в очереди на новое сердце, потому что ее стремительно слабеет. В этом году девочку госпитализировали уже семь раз. Когда смотрю в ее медицинскую карту, внутри у меня все сжимается. Делаю глубокий вдох. Если в ближайшее время не появится донор, Рия вряд ли увидит это Рождество. Тру глаза, захлопываю медицинскую карту и кладу ее на полку к остальным. Сначала я удивилась, что девочку привезли к нам – в конце концов, здесь нет отделения детской хирургии. Потом Грант объяснил, в чем дело. Доктор Гарднер – светило в области кардиоторакальной хирургии, во время учебы я прочитала все его научные труды… Но для меня стало новостью, что он также специализируется в педиатрии. По словам Гранта, доктор Гарднер оставил педиатрию только потому, что ему было эмоционально трудно работать с больными детьми, многим из которых он не мог помочь. Рия стала исключением. Родители девочки умоляли доктора Гарднера заняться ее лечением. Они не хотели отправлять Рию в другую больницу, не хотели, чтобы ее лечил другой врач, и они оказались настолько настойчивы, что в итоге доктор Гарднер сдался. Разумеется, все обговорили с руководством Уайтстоун. В общем, доктор Гарднер согласился, и с тех пор они с доктором Бруксом занимаются ее лечением. После того как Грант рассказал мне эту историю, я поняла, что Рия проникла в сердце каждого. Уже девятый час, моя смена давно закончилась, и больница постепенно наполняется тишиной. Идя по коридору, я невольно замедляю шаг, заметив, что дверь в палату Рии приоткрыта. А ведь я как раз вспоминала о девочке… В палате горит свет, но до меня не доносится ни звука. Подойдя ближе, слышу, что Рия читает, и улыбаюсь. Это детская книга о дружбе, прощании и мужестве. Мне она хорошо знакома. Родители часто читали ее нам. Прислонившись к дверному косяку, слушаю голос Рии и тяжело сглатываю, когда комок подступает к горлу. Просыпаются воспоминания. Воспоминания, которые обнажают незажившие раны. Резко отстранившись от двери, вытираю скатившуюся по щеке слезинку и спешу уйти. Торопливо пройдя длинный коридор, вхожу в комнату отдыха, переодеваюсь и запихиваю вещи в шкафчик. Делаю глубокий вдох. Еще один. Я скучаю по Джесс и Логану, мысли о них вызывают в душе теплое чувство. Я скучаю по родителям, но мысли о них причиняют такую боль, какую не заглушить никакими лекарствами в мире… Пытаясь избавиться от воспоминаний, хватаю рюкзак, чтобы наконец уйти. Возможно, Зина права, стоит завтра отдохнуть и остаться дома. – Привет, дорогуша.