Я поглаживаю Джекса, который спит у меня на коленях, и смотрю в окно, сражаясь с усталостью. Веки медленно тяжелеют. Мимо проносится Финикс, меня слепит солнце, которое поднялось уже достаточно высоко. Хорошо, что в машине включен кондиционер, хотя из-за жары работать ему приходится на пределе возможностей. Остаток пути проходит в молчании. У Нэша маленький пикап. Практичный, простой, без изысков. Мне нравится. Конечно, машина Йена меня впечатлила – она красивая, даже шикарная. Настоящий винтаж. Но пикап излучает спокойствие и тепло. Наверное, странно говорить так про машину… – Приехали, – объявляет Нэш, отвлекая меня от мыслей. Он паркуется перед жилым комплексом. Джекс теснее прижимается ко мне. – Спасибо. И за то, что подбросил до дома, и за вчерашнее. – Не за что. – Я прекрасно провела время, – говорю я и с усмешкой добавляю: – По крайней мере, судя по тому, что помню. Мои слова вызывают у Нэша слабое подобие улыбки, которая смягчает его напряженные черты. – А что ты помнишь? – Не скажу, – отвечаю, прячась от его взгляда. Мне тяжело выносить этот взгляд. Испытующий, вдумчивый – и слишком знающий. Замечаю движение. Нэш берет Джекса, который громко протестует, и перекладывает на приборную панель, где кот уютно сворачивается. Тянусь к ремню безопасности, думая, что еще сказать и надо ли. Пытаюсь отстегнуть его. Не получается. Почему? Ничего не понимаю… – Подожди, я помогу, – говорит Нэш. Он случайно задевает меня, пока возится с пряжкой и дергает ремешок. Кожу покалывает в тех местах, где он меня коснулся. – Иногда ремень застревает, – голос Нэша становится ниже и глубже. Тише. Напоминая нежное прикосновение, но накрывая с силой цунами… Раздается щелчок. Чувствую, как ремень ослабевает, и поднимаю голову. Можно выйти из машины, но вместо этого замираю, повернувшись к Нэшу. Смотрю ему в глаза. Они цвета летнего леса: темно-зеленого, со светлыми и коричневыми крапинками. Нэш так близко, что чувствую его дыхание, могу разглядеть шрам у него на губе. Одно неверное движение, и произойдет непоправимое. Но я, кажется, этого не боюсь… Понятия не имею, что у него в голове. Он думает о том же, о чем и я, или просто ждет, пока уйду? Он ничего не говорит, не пытается отстраниться. Сидит, задумчиво глядя на меня, и в то мгновение, когда мышцы у него на скулах вздрагивают и он делает глубокий вдох, приоткрывая губы, я понимаю: если сейчас он преодолеет разделяющее нас расстояние и поцелует меня, я позволю. Отвечу на поцелуй. Я тяжело сглатываю и, моргнув, освобождаюсь от ремня. – Тогда до завтра? Уверена, что моя попытка казаться беззаботной так же неудачна, как и попытка изобразить равнодушие. Кивнув, Нэш отстраняется и запускает двигатель. Он расстроен, по глазам вижу. Собравшись спросить, в чем дело, открываю рот, делаю вдох… и молчу. Не хочу знать. К тому же ответ мне наверняка не понравится. – Еще раз спасибо. До встречи, Нэш. Пока, Джекс! Смотрю вслед удаляющейся машине, как Бэби из «Грязных танцев» смотрела вслед Джонни. Я попала… – Мне пора, Джесс. Я уже на месте. – Нет, не понимаю. У тебя сегодня выходной! Ты могла поваляться в кровати, принять ванну, посмотреть сериальчик, побегать голышом по квартире… Но вместо этого поперлась на работу? – День почти закончился. – Что за оправдание? Сейчас только полдень! – почти кричит она. – Ты ничуть не лучше Логана, который практически живет в полицейском участке! – Она громко фыркает. – Положи трубку, сестренка. Мы разоримся на телефонных счетах. – Ерунда. У меня офигенный тариф. – Он включает международные звонки? – Да. Ну, наверное. Я почти уверена. – Джесси делает паузу. – Надо проверить. У меня вырывается смешок. – Проверь. – Ладно, тогда созвонимся на днях. Береги себя. – И ты себя. – Да, кстати. Зря ты это не сделала. Озадаченно хмурясь, останавливаюсь перед главным входом Уайтстоун. – Что не сделала? – Не поцеловала Нэша. Со стоном закрываю на секунду глаза. – Зачем я тебе об этом рассказала… – У тебя не было выбора. Рано или поздно я бы вытянула из тебя подробности о том, что вчера произошло. – Я… – Ты ему нравишься. – Что?! Ты его даже не знаешь! – Я это чувствую! – Аж из Берлина? – Хватит паясничать, я серьезно! Ты на него запала, – говорит Джесс. – Попробуй с ним замутить. Почему нет? Делай то, что хочется. Будь сама собой! Прекрати переживать, что недостаточно хороша и можешь облажаться. Не думай – действуй! – Твои советы с каждым разом все больше напоминают предсказания из китайских печенек. Или из плохих гороскопов. – В них есть доля правды. – Я попробовала «замутить» с Джошем, была с ним сама собой, и к чему это привело? К неудовлетворенности в отношениях и к тому, что я лишилась хорошего друга. – Хватит сравнивать всех с этим писькотрясом! – А? Кто такой «писькотряс»? – Мужик, который трясет своей штукой где надо и не надо. Смеюсь так громко, что на меня оборачиваются проходящие мимо люди. – Я серьезно, Лора. Есть те, с кем нам не суждено идти по жизни, и те, кто… создан для нас. Ты когда-нибудь чувствовала, что Джош – «твой» человек? Думала так о ком-то? – Тебе прекрасно известно, что Джош – единственный, с кем я встречалась. – Вот и я о чем! – Ладно, – бормочу я. – Что ты хочешь от меня услышать? – Что ты не будешь саботировать отношения с Нэшем. Не станешь ставить палки в колеса. Открываю рот, чтобы возразить, но Джесс меня опережает: – Да-да, знаю: он твой начальник. Ты много раз это повторила. Я понимаю, Уайтстоун, Финикс и работа очень важны для тебя. Просто не забывай, что в списке самых важных вещей первым пунктом должно стоять твое имя. Ты важнее всего. Поэтому если у тебя появились к кому-то чувства, не игнорируй их, думая, что в твоей жизни нет места любви. Для чего тогда есть? У меня на глаза наворачиваются слезы. – Я люблю тебя, Джесс. – И я тебя. А теперь иди на работу, вылечи там всех и найди свое счастье. Можно одновременно. Заканчиваю разговор, но продолжаю стоять на месте. Смотрю на небольшой парк, окружающий здание больницы. На людей, которые пришли навестить близких и гуляют с ними, придерживая под руку или толкая инвалидные коляски. Они вместе смеются, вместе плачут. Смотрю на тех, чьи жизни находятся в руках моих коллег. И в моих. Я вспоминаю родителей. Они жили работой, приносили ей в жертву свою жизнь, но никогда – любовь. Никогда – нас. Джесс права, но это останется моим секретом. Широко улыбаясь, подставляю лицо солнцу и, несмотря на жару, стою так некоторое время, вдыхая тепло и радостное предчувствие того, что может принести мне будущее. Потом направляюсь в больницу. Я захожу за чистой формой, которую забыла вчера взять, и переодеваюсь. По дороге встречаю Райана – он дружелюбно здоровается, но, как и вчера, выглядит слишком напряженным, – и Софи, которая машет мне через холл, и еще нескольких коллег. Пройдя мимо дежурного пункта, останавливаюсь и возвращаюсь, чтобы посмотреть на дверь. На ней висит записка: «Разбудишь – убью».