После секундного замешательства иду дальше. Не каждый день увидишь такое. – Привет, коллега, – слышу знакомый голос и, обернувшись, вижу, как Йен, выйдя из дежурного пункта, срывает с двери записку. – Ты ночевал здесь? – посмеиваясь, спрашиваю я. – Ага. Отлично, кстати, выспался! Грант вчера купил пиццу. Принес мне ее прямо в постель! Йен идет ко мне, а я укоризненно качаю головой, хотя внутренне смеюсь. – Возьму свежий комплект одежды, приму душ – а там и на смену пора, – продолжает он. – А ты что здесь забыла? У тебя же сегодня выходной. – Не могу дома расслабиться, все переживаю из-за мелкой ерундовины. – Если бы ты спросила, я бы сразу сказал, что размером он не блещет, – зевает Йен. – Но ты сама его выбрала. Я непонимающе хмурюсь. – О чем ты вообще? – О ерундовине Нэша. – Боже, Йен! – восклицаю, поняв двусмысленность своих слов. Он поднимает руки. – Что «Йен»? Это не я вчера говорил разные пошлости! Жар внезапно обжигает щеки. – Неужели все было так плохо? – Нет, местами даже забавно, – смеется он, пихая меня плечом, как это всегда делала Джесс. На мгновение кажется, будто сестра рядом. Приятное ощущение. Очень. Я, не сдержавшись, говорю: – Думаю, теперь нас можно назвать друзьями. Полагаю, мы и правда подружились. – Видимо. – Ты как будто разочарован, – поддразниваю я. – Конечно, разочарован. Теперь мне придется разговаривать с тобой по душам, обсуждать Нэша, быть милым. А ведь я даже не видел тебя обнаженной! Йен несет такую чушь, что не могу не расхохотаться. Он присоединяется. – А Нэш уже видел тебя обнаженной? – До встречи, Йен, – машу ему, уходя дальше по коридору. – Я еще докопаюсь до истины! Докапываться не до чего. Но благодаря Йену мои мысли возвращаются к Нэшу, к тому, что произошло. Перебираю документы, чтобы отвлечься, пытаюсь занять себя делами, но по-настоящему сосредоточиться на чем-то не могу. Поняв это, иду к Рие в палату. Я собиралась поупражняться в сонографии, но от первоначального плана приходится отказаться. Все мысли заняты тем, что произошло вчера вечером и на прошедшей неделе, а в голове крутятся слова Йена и сестры. Лучше пойду домой. Хватит думать. Я слишком заморачиваюсь. Надо сделать глубокий вдох и успокоиться. Я стучу в дверь и захожу в палату Рии. – Вы были у меня вчера. Я вас видела, – говорит девочка, когда я к ней подхожу. Чувствую, как губы растягиваются в улыбке. – А я-то думала, ты меня не заметила. Я подслушивала, как ты читаешь. Мне очень понравилось. Девочка беззаботно улыбается, несмотря на канюлю в носу, через которую осуществляется подача кислорода, лекарства, которые приходится принимать, слабое сердце. Какая же она сильная. – Меня зовут доктор Коллинз, но ты можешь звать меня Лорой, – представляюсь я. – Можно с тобой побыть? Девочка кивает, убирает с лица короткие рыжие волосы и садится прямее. Я придвигаю стул к ее кровати и устраиваюсь рядом. – Вы мой новый врач? – Не совсем. Я все еще учусь. Но да, мне можно наблюдать, как проходит твое лечение. Я хотела представиться еще вчера, но решила подождать, пока ты устроишься. – Вчера я плохо себя чувствовала, – объясняет она и добавляет: – Крис с Нэшем меня уже навестили. Она и правда чувствует себя здесь как дома. Это, конечно, здорово, но одновременно с тем – ужасно. – Грант тоже приходил, рассказал последние новости и принес печеньки. Он всегда так делает. – Как ты себя сегодня чувствуешь? – Пойдет. Бывало и хуже. Страшно слышать такие слова от ребенка. Понимать, что означает «хуже», потому что сейчас ее состояние далеко от хорошего. – Я хочу кое-что спросить, – произносит Рия неожиданно серьезно и прижимает к груди плюшевого мишку, глядя на меня. – Нэш и остальные не отвечают на мои вопросы или повторяют слова моих родителей. Они говорят, что все будет хорошо и чтобы я не волновалась. Но что, если они ошибаются? Мне интересно… – Она поджимает губы. – Что будет дальше. Что происходит с людьми после смерти? Ее слова, словно удар под дых, вышибают воздух из легких. – Боюсь, я не знаю ответа на твой вопрос. – Мой голос дрожит, звуча надтреснуто и глухо, и я чувствую, как внутри что-то ломается. Я не раз задавала себе этот вопрос – совсем как Рия, которая разочарованно вздыхает и спрашивает: – А как вы думаете? Смотрю в ее пытливые, не по возрасту настороженные глаза, и мне кажется, что они принадлежат не ребенку, а взрослому, который не боится реальности. Не боится будущего. Я чувствую, что обязана сказать ей правду. – Не знаю, – отвечаю едва слышно. – У меня есть… Я верю, что после смерти жизнь не заканчивается, что «там» что-то есть. Я не могу… представить, что меня однажды не будет. – Сглатываю появившийся в горле ком и делаю глубокий вдох. – И не могу поверить, что люди, которых я люблю, ушли навсегда. – Значит, вы верите в рай? – с интересом спрашивает девочка, подаваясь вперед. – Нет. Тогда бы мне пришлось верить в ад и в то, что плохие люди попадают в одно место, а хорошие – в другое. Но жизнь не черно-белая. Порой люди из хороших побуждений делают что-то плохое и совершают ошибки, о которых потом сожалеют. Жизнь нельзя поделить на «хорошее» и «плохое», она намного сложнее. – Я замолкаю, думая, как ответить на вопрос Рии. – Верю, что мы не исчезаем бесследно. – Я улыбаюсь – грустно, но с надеждой, и у меня щемит сердце. – После смерти мы не уходим в никуда. Мы продолжаем жить в сердцах тех, кто нас любит и кого любим мы. Защищаем их и оберегаем. Мы живем, пока нас помнят и любят. У Рии по щеке сбегает слезинка. Потом другая, третья. Но она улыбается мне. – Мне нравится ваша версия. Можно я тоже буду в это верить? – Конечно, – киваю я и говорю то, что Нэш и остальные наверняка говорили Рие десятки раз. – Все будет хорошо. – Обещаете? – Обещаю. Глава 18 Нэш Джекс сидит в рюкзаке, положив передние лапы мне на плечо и высунув язык, и внимательно оглядывается по сторонам. Солнце жарит вовсю, поэтому я накрыл кота полотенцем и решил повернуть назад, не проходя тропу до конца. Не могу в полной мере насладиться прогулкой, и не только потому, что здесь людно и жарко. Физическое напряжение, духота, пыльный воздух и великолепный вид не могут ни отвлечь меня, ни успокоить. Заповедник Финикс-Маунтинс – невероятное место, но мы с Джексом так давно не поднимались по тропе на пик Пьестева, что я и забыл, сколько здесь бывает народа. Особенно в выходные. Добавьте к этому палящую жару и то, что мы приехали поздно потому, что подвозили Лору. Мои мысли снова и снова возвращаются к ней, к ее взглядам, улыбке, словам, прикосновениям. Я вспоминаю прошлый вечер и это утро. Вспоминаю, как мы стояли у меня на кухне. Проклятье. Вытираю со лба пот и вдыхаю полные легкие воздуха. Бунгало, в котором я живу, – это мой островок спокойствия. Мой страховочный трос. Единственное место, где могу расслабиться и быть самим собой. Где ничто и никто не может мне навредить. Я никогда не приводил кого-то домой. Никогда. До вчерашнего вечера. Хуже всего, что я не жалею о произошедшем. Мне даже понравилось. И это пугает. Я не такой, как Йен. Не верю, что любовь – это великая сила, которая преодолеет любые преграды, исцелит недуги и спасет от невзгод. Любовь способна на многое, но не на все. Я видел, что она может сделать. Мои родители работали в одной компании. Там и познакомились. Отец любил маму, но она не входила в число его приоритетов. Как и я. Мама любила отца – настолько, что ради него пожертвовала своими желаниями, отодвинув их на второй план. Она осталась в Лондоне, хотя хотела путешествовать и посмотреть мир. Она бросила работу и со временем потеряла себя. Потом начались сожаления и упреки, которые все разрушили.