– Почти. – Ну, не совсем. Сэнди открыл дверцу холодильника и стал высматривать, чего бы еще водрузить на бутерброд. – Мы, похоже, съедаем больше, чем вся остальная семья, вместе взятая. Чарльз Уоллес ест как птичка. Хотя птички те еще проглоты, судя по тому, сколько мы тратим на птичий корм. Но ты понимаешь, о чем я. – Хорошо хоть он в школе прижился и к нему никто не прикапывается, как раньше. – Ему до сих пор по виду больше шести не дашь. Но мне через раз кажется, что он знает больше нас. Уж мы-то точно самые обычные и заурядные в нашей семье. – Должен же в ней кто-то быть обычным и заурядным. И мы не полные тупицы. Я собираюсь стать врачом, а ты – юристом, мозги у нас тоже на месте. Пить хочу – умираю! Сэнди открыл шкафчик над кухонной дверью. Всего год назад они могли достать до него лишь с табуретки. – А где голландское какао? Именно его мне не хватает. И Сэнди принялся доставать коробки с чечевицей, ячменем, фасолью, банки с тунцом и лососем. – Спорим, мама забрала его в лабораторию. Пошли посмотрим. – Деннис отрезал себе еще ветчины. Сэнди сунул в рот маринованный огурец. – Нет, давай сперва доделаем бутерброды. – Еда прежде всего. Ладно. С бутербродами в дюйм[3] толщиной и с набитыми ртами они вышли в кладовую, а оттуда – в лабораторию. В начале века, когда этот дом был частью молочной фермы, помещение нынешней лаборатории использовали для хранения молока, масла и яиц, и в одном углу до сих пор стоял большой бидон, который теперь служил подставкой под лампу. Рабочая стойка с каменной раковиной годилась для лабораторного оборудования не хуже, чем для молока и яиц. Сейчас на ней стоял внушительного вида микроскоп, какие-то диковинные приборы, в которых разбиралась только мать близнецов, и старомодная бунзеновская горелка. На ее маленьком огне булькал черный котелок, подвешенный на самодельную треногу. Сэнди принюхался с видом знатока: – Тушеное рагу! – Думаю, его полагается называть «говядина по-бургундски». – Деннис потянулся к полке над раковиной и вытащил красную жестяную банку. – А вот и какао. Папа с мамой любят его пить на ночь. – А когда папа возвращается? – Кажется, мама говорила, что сегодня вечером. Сэнди, набив рот, грел руки о дровяную печь. – Если бы у нас были права, мы бы поехали в аэропорт и встретили его. – Мы уже хорошо водим машину, – согласился Деннис. Сэнди в очередной раз от души куснул бутерброд и приоткрыл дверцу печи. Тепло пошло в дальний угол лаборатории, где стоял необычного вида компьютер. – А давно папа поставил эту штуковину сюда? – поинтересовался Сэнди. – На прошлой неделе. Не сказать, чтоб мама была очень довольна. – Ну ясно, это же вроде как ее лаборатория, – заметил Сэнди. – А что он программирует? – спросил Деннис. – Папа обычно здорово объясняет. Но я большую часть не понял. Тессерирование, красное смещение, пространственно-временной континуум и все такое. – Сэнди посмотрел на клавиатуру, где вместо обычных четырех рядов клавиш было восемь. – Половина символов тут греческие. Точно греческие, ни фига не понятно. Деннис запихнул в рот остаток бутерброда и заглянул через плечо близнецу: – Ну, я более-менее привык ко всяким научным обозначениям. Это похоже на иврит, а вот это кириллица. Понятия не имею, для чего нужны такие клавиши. Сэнди посмотрел на пол лаборатории, сложенный из больших каменных плит. У раковины лежал толстый ковер, и еще один – перед потертым кожаным креслом и лампой для чтения. – Не понимаю, как мама тут выживает зимой. – Одевается как эскимос. – Деннис поежился, потом одним пальцем настучал на обычной клавиатуре компьютера: «Хочу туда, где тепло». – Эй, я думаю, нам не стоит сюда лезть, – предостерегающе сказал Сэнди. – Да ладно, чего бояться-то? Что, вылезет джинн, как из сказки про Аладдина? Господи, это же всего лишь компьютер! Он может делать лишь то, на что запрограммирован. – Ну тогда ладно. – Сэнди занес руку над клавиатурой. – Прорва народу считает компьютеры живыми – ну, в смысле, вправду живыми, вроде этого самого джинна. – Он набрал на обычной клавиатуре: «В какое-нибудь теплое и не очень людное место». Деннис отодвинул брата и добавил: «С низкой влажностью». Сэнди отвернулся от странного компьютера: – Пошли сделаем какао. – Идем. – Деннис подобрал красную жестянку, которую оставил на рабочем столе. – Поскольку бунзеновскую горелку мама заняла, придется на кухне варить. – Ладно. Там к тому же теплее. – Я бы не возражал против еще одного бутерброда. Если они уехали аж в город, то явно будут поздно. Близнецы вышли из лаборатории, прикрыв за собой дверь. – О, а вот этого мы не заметили, – сказал Сэнди. На двери висела записка: «НЕ ВХОДИТЬ, ИДЕТ ЭКСПЕРИМЕНТ». – Ой-ёй. Надеюсь, мы там ничего не напортили. – Лучше все-таки сказать маме, когда она вернется. – И как мы только не увидели записку? – Лопать меньше надо. Деннис пересек коридор, открыл дверь на кухню – и его встретила волна жара. – Ой! – Он попытался отступить, но сзади его подпирал Сэнди. – Пожар! – заорал Сэнди. – Хватай огнетушитель! – Поздно! Лучше бежим отсюда и… – Деннис услышал, как кухонная дверь захлопнулась у них за спиной. – Надо выбраться отсюда… – Я не могу найти огнетушитель! – завопил Сэнди. – Я не могу найти стены!.. – Деннис шарил в ширящейся пелене и ничего не мог нащупать. Что-то мощно и раскатисто зарокотало. И воцарилась тишина. Постепенно пелена стала редеть и развеиваться. – Эй! – Голос Сэнди вдруг сделался надтреснутым и пронзительным. – Что происходит? Следом прозвучал такой же ломкий голос Денниса: – Что за… Что случилось? – Что это был за взрыв? – Эй! Они огляделись, но не увидели ничего знакомого. Ни кухонной двери. Ни самой кухни. Ни очага с его душистыми поленьями. Ни стола с горшком буйно цветущей герани. Ни потолка с подвешенными связками красного перца и белого чеснока. Ни пола с яркими вязаными половичками. Они стояли на песке, раскаленном белом песке. Над ними висело солнце, а небо было таким горячим, что отливало бронзой. И вокруг не было ничего, кроме песка и неба от горизонта до горизонта. – С домом все в порядке? – Голос Сэнди дрогнул. – Кажется, мы вообще туда не вошли… – Думаешь, дом загорелся? – Нет. Я думаю, что мы открыли дверь и оказались здесь. – А эта пелена? – А гром? – А папин компьютер?