А ответ прост. Весной 40-го немцы в Норвегии, раскатав англичан с норвегами, кое-чего трофеями прихватили. Пара вагонов с британской военной формой им в том числе досталась. Обычно немцы рачительно подходили к использованию всего прихваченного-уворованного. В трофейную форму часто переодевали всяки-разны полицейско-карательные формирования. Но вот той английской формы было не очень-то много, не нашли, кого в нее переодеть, так и пылилась она на складах, дожидаясь прихода в Норвегию Красной армии. И вот дождалась. И прибрали ее рачительные советские тыловики. Мало ли – пригодится. Пригодилась. В тыл к противнику, конечно, можно идти в своей форме, но иногда если требует задание, то можно и во вражью переодеться. Фареры – английская база. Вот и были одеты советские осназовцы в форму британских морпехов, и были почти всем английским снаряжением-имуществом-вооружением экипированы. Лесов-то на архипелаге нету – от слова «вообще». Как перемещаться? Ползком? По ночам? Не наползаешься. А так – кто обратит внимание на еще одно отделение спокойно бредущих по вересковым зарослям королевских морских пехотинцев. Тут, главное, не нарываться и не наглеть. Североморцы имели кое-какое представление о доставшейся в трофеи посудине. Движок завели и потихоньку пошли к берегу. Когда до места высадки оставалось с километр, открыли кингстоны, предварительно перетащив все немецкие трупы в трюм, своих погибших тоже пришлось на борту раумбота оставить. Прощайте, парни! Перегрузились в свои лодки. Отошли и подождали, пока раумбот не уйдет на дно, а то мало ли… Утоп «немец» быстро, ведь некому было задраивать переборки и бороться за живучесть. Опять волны, опять болтает-швыряет надувные лодки. Но дошли. Первая лодка ткнулась в узенькую полоску галечно-каменистого пляжа. Подтянули за веревку вторую. Уф. Добрались. Охренеть, какая насыщенная высадка получилась. И потери уже в группе серьезные. Из шестнадцати бойцов почти половина осталась. Восемь и один легко раненный. Вообще по плану группа должна была, на две части разделившись, на разных островах работать. Но вот никто не рассчитывал на такие большие потери в самом начале рейда. Попытается группа, не разделяясь, поочередно все поставленные командованием задачки выполнить. Сложно, но выполнимо. Раскидали быстренько руками – саперными лопатками гальку. Сдутые лодки закинули в образовавшуюся яму и обратно закидали ее камнями-голышами и вынесенными волнами водорослями. Скоро прилив придет и все здесь сровняет, вернув прежний вид пляжику. Вообще-то берега у Фарерских островков мало где имеют более-менее пологий спуск к воде. Все больше отвесные скалы. Вот и здесь так. Пляж метров на двести вдоль моря тянется, а от линии прибоя до почти отвесных двадцатиметровых скал всего-то метров пять-десять. А часа через три-четыре так и вообще камни пляжа скроются под водами прилива. Так чего ждать? Размотали веревки и полезли. Не впервой. Все бойцы группы, кто на Кавказе, кто на Карельских или Кольских скалах, альпинистскую подготовку проходили. 10 апреля 1943 года, г. Таганрог – п. Матвеев Курган Неделя уже как я мотаюсь по Ростовской области. Весь в трудах. Ударная армия – далеко не бригада, слепленная мною в конце прошлого года по принципу с мира по нитке. Здесь усе гораздо серьезнее. Однозначно бы не справился в одну, так сказать, морду. Если бы не специально обученные люди. В мою бытность-будущность было-будет в Генштабе ГОМУ – Главное организационно-мобилизационное управление. Сейчас это – Главное организационное управление, совсем недавно бывшее Главным управлением формирования и укомплектования РККА. Вот спецы этого управления и впахивают. Все дивизии, сформированные с начала войны, – дело их рук. Волшебники. Немцы очень долго не могли врубиться, откуда берутся у русских все новые и новые дивизии, вроде наколошматили в 41-м их несчитано, а они как грибы в Сибири вырастают. Не было в вермахте схожего управления, каждая дивизия формировалась фактически самим же командованием дивизии. Нет, конечно, за призывниками немецкий комдив по домам-фермам не бегал и пушки-танки на заводах не выклянчивал, но сводил воедино всех солдат и всю технику, в строевые подразделения-части штаб дивизии. Геморрой еще тот. А в РККА этим занимались отдельные, специально выделенные и обученные специалисты. Только этим они и занимались. Можно сказать, поточное производство было – конвейер. А на конвейере, как известно, производительность гораздо выше, чем на примитивной мануфактуре. Вот и моя 5-я Ударная формировалась так же. Где-то за Волгой или на Урале рождались стрелковые или танковые батальоны-полки. Затем они перебрасывались в Ростов, дополнялись подразделениями боевого и тылового обеспечения, сформированными в Сибири, на Северном Кавказе или в Средней Азии. И затем это все сводилось под команду уже укомплектованного офицерами штаба дивизии. К дивизиям добавлялись части корпусного усиления, прибывшие с Дальнего Востока или из-под Москвы – вот и корпус появился, ведь штаб корпуса тоже уже имеется, укомплектованный выпускниками различных высших офицерских курсов при Академии Генштаба или же недавно выписанными из госпиталей, порулившими уже войсками в бою штабными офицерами. Штаб армии работает. Не без проблем, но все решаемо. Артур справляется. Я – вроде тоже. Ношусь по области как заводной веник. ЦУ раздаю. Лекции иногда читаю. Да, приходится. Все же армия огромная. Более двухсот тысяч личного состава. Это без авиации. А если с ней и со всеми БАО и АСС (ага, это я еще в Рижском рейде, для авиадивизии Шестакова, нас прикрывавшей с воздуха, заставил сделать аварийно-спасательную службу для эвакуации экипажей сбитых самолетов. Как правило, это взводы ОСНАЗа при каждом авиаполку с транспортом из трофейных «Шторьхов» и отечественных Як-6[103]. А теперь во всех ВВС начали АСС внедрять), то почти четверть миллиона наберется. И все эти двести пятьдесят тысяч штатных единиц невозможно заполнить опытными фронтовиками. Вот и делюсь фронтовой мудростью с выпускниками ускоренных командирских курсов или с наконец-то дождавшимися отправки на фронт из тыловых округов кадровыми офицерами. В приказном порядке во всех частях созданы постоянно действующие командирские семинары, на которых, после окончания занятий с подразделениями, успевшие повоевать фронтовики делятся своими знаниями и опытом с еще не нюхавшими немецкого пороха офицерами. Да, именно немецкого! Потому что были среди офицеров и ветераны, прошедшие Испанию, Халхин-Гол, Финляндию и по разным причинам до сих пор не участвовавшие в боях с вермахтом. А Испания – Дальний Восток все же несколько иной коленкор. Не особо пляшет наработанный там опыт против нынешних немцев. Опять же запустил в подразделениях армии «танковый триатлон» как один из основных элементов боевой учебы. У меня даже повара носятся по полигонам вместе со своими ротами-батальонами и учатся борщ с кулешом варить под вражеским обстрелом. Для них даже специальную полосу препятствий особо изощренно-извращенные энтузиасты новой методики придумали. Километр через овраги, колючую проволоку, заборы и кусты с форсированием вброд ручьев-речушек на своих двоих, да с парой полных 12-литровых термосов или вдвоем с одним сорокалитровым термосом, и это все под взрывы и выстрелы «хулиганящего» отделения имитации. Тяжко бедолагам, зато вероятность того, что бойцы на передовой не останутся без горячей пищи, вырастает значительно. А сегодня ко мне гости из Москвы едут. Встречаю самолет на полевом аэродроме. Вон над взлеткой прошло звено истребителей и начало выписывать круги-вензеля. И за ними показался трудяга Ли-2. Минута – и он уже бежит по земле. Почти по земле. Аэродром практически весь покрыт перфорированными металлическими плитами. Слышал, что американцы вместе со своими «летающими крепостями» нам такое сборно-разборное покрытие для аэродромов поставляют. Ну а я в Таганрогском порту оставшийся от немцев запасец некондиционного металлического листа приватизировал. В мастерских порта прессом проперфо-рировали – и пожалуйте вам готовый аэродром прямо в раскисшем весеннем поле. Вот по такому «металлическому» полю и катится самолет с маршалом Советского Союза. Ли-2 подрулил как раз к моему «Доджу». Не надо никуда бежать. Спокойным шагом успел подойти, пока экипаж лесенку устанавливал. Остановился. И вот… Усы. Давно не виделись! Семен Михайлович Буденный собственной персоной. Прибыл проконтролировать мою самодеятельность. – Товарищ маршал Совет… – Не ори ты так, Брежнев. И так оглох в этой тарахтелке, – бурчит главный кавалерист РККА, протягивает руку для рукопожатия и одновременно оглядывает окружающий пейзаж: – А где у вас?.. – Вон, за тем сараем, – указываю направление на полевой сортир, – товарищ мар… – Хорош, я сказал, с вашими рапортами щас галифе обмочит товарищ маршал, – последние слова доносятся уже от указанного сарая. Пока маршал ходил по малой нужде, из транспортника выгрузились сопровождающие лица. Немного. Двое полковников – помощники-адъютанты и отделение охраны. – Уф. Хорошо. Успел. – Довольный член Ставки ВГК подходит ко мне: – Ну, что, генерал, поехали, покажешь, чем тут занимаешься, а то слухов про тебя много ходит, вот видаком[104] меня и прислали. На чем тут у вас гостей катают? Показываю рукой на два штабных «доджа» и пару американских «скаутов», один с моей охраной, второй для охраны маршала. Буденный оглядывается на свою свиту: – Ну, что? Все оправились? Тогда – по машинам! Поехали, генерал. Показывай. Водилы уже заинструктированы, куда ехать. БТР с моими бойцами вырывается вперед. За ним «доджи» со мной и маршалом и с его адъютантами. Охрана Семена Михайловича в замыкающем «скауте». Едем к Миусу. К бывшим немецким укреплениям Миус-фронта, которые моя бригада три с лишним месяца назад наглым образом прошла без боя, воспользовавшись отсутствием на них хоть какого-то заполнения немецкими войсками. В мое-другое время тут, на берегах этой реки, Красная армия много крови пролила, штурмуя эти позиции вермахта. А в этот раз они нам достались вообще без боя, без потерь. Нетронутые. Но весьма и весьма крутые позиции. Готовый учебный центр для всех. Для всех возможных военных специальностей. Вот я и подумал: а чего добру пропадать? Пока местные колхозники не сровняли все напридуманное-настроенное немцами, решил свои части тут потренировать. Посадил на западном высоком берегу группы имитации и поставил задачу частям на отработку переправы и штурма укреплений. Вкалывают-учатся все. Саперы раз за разом мосты наводят, на понтонах танки взад-вперед через реку таскают. Пехота на штатных или подручных средствах переправляется. Артиллеристы по обе стороны реки-фронта упражняются в контрбатарейной борьбе, в отражении штурма или, наоборот, в создании и поддержании огневого вала. Танкисты рвут жилы и гусянки на всевозможных инженерных заграждениях и тренируются во всех видах стрельбы по уменьшенным мишеням. Вот такой я садист. Вместо габарита немецкой «четверки» у меня танкисты стреляют по деревянным ящикам размерами, не превосходящими «эмку». А сами ящики-мишени поставлены на салазки и таскаются по мишенному полю лебедками. Сверху над всем этим – авиация. Штурмовики-бомберы закидывают всех подряд дымовыми, практическими и ориентировочно-сигнальными бомбами. Истребители то гоняются за бомберами, то, наоборот, их защищают. Зенитчики тоже без дела не сидят – отрабатывают наведение на это воздушное безобразие. Разведывательная эскадрилья ищет огрехи в маскировке наземных частей. Диверсанты-разведчики всех уровней подчинения соревнуются друг с другом, кто больше штабных офицеров «наловит». Смершевцы гоняют-ловят хулиганов-диверсантов. Тыловики носятся как угорелые, перемещая с места на место горы подотчетного имущества. И все вместе в постоянном движении. Утром – марш, в обед – штурм-бой, в обед – марш, вечером – штурм и практическая стрельба, вечером – марш, ночью – штурм-бой и практическая стрельба. Восемь часов на сон, а все остальное время учеба, марши, обслуживание и ремонт техники и вооружения. Вот и сейчас мы с маршалом едем смотреть на организованную моим штабом боевую учебу частей армии. Подъехали к Покровскому, на въезде в село прошли проверку документов – смершевцы бдят. Пересекли реку по штатному-постоянному мосту. Оценили отражение авианалета охранявшими мост зенитчиками. За мостом запоздало сообразил и тормознул колонну. Моя-то охрана в курсе. А вот маршальскую надо предупредить, чтоб раздумчиво реагировали на непонятки. Не зря предупреждал. Километра три проехали от моста, как перед головным бэтээром рвануло. Слева от оврага два пулемета по нашей колонне одиночными бьют. Охрана резво вываливается из машин и начинает отвечать, поднимая стволы повыше. Под последней машиной – хлопок и дым повалил. Еще взрывы-хлопки в придорожных канавах. Заминированы, видать, были. В последний момент замечаю, как шелохнулся придорожный куст, а у его корня сдвигается вбок кусок дерна с прошлогодней травой. Люк. Схрон. Из схрона выскакивают трое бойцов с синими повязками на рукавах и с темно-синими же банданами вместо касок-пилоток (на всякий случай мы так своих диверсов маркируем). Рывок. Тут всего-то метров десять. – Еллер Юукари. Есир алиндиниз![105]– самозабвенно орет синеповязочник с погонами младшего лейтенанта. – Отставить, лейтенант. Представьтесь, – торможу диверсанта. – Младший лейтенант Кислицын, командир взвода разведроты 30-й мотострелковой бригады, 29-й танковый корпус, – браво оттарабанил младлей. Улыбка до ушей! Как же, узнал Буденного. Цельного маршала в плен взял. Зачетный результат! Усе, боле никто из армейских осназовцев-диверсантов его не перепрыгнет. – Молодец, лейтенант, – хвалит осназовца маршал. Доволен Семен Михайлович. – Хорошо сработали. Повезло тебе. – Никак нет, товарищ маршал Советского Союза, не повезло, – скалится Кислицын. – Мы вас ждали. – Это как это? – удивляется Буденный. – А мы часа четыре назад языка взяли. Старшина. Вез рыбу в Неклиновку. Ругаться начал, мол, опаздывает, надо к приезду командарма и проверяющего из Москвы успеть обед приготовить. А в Неклиновку больше оттуда другой дороги нет. Твою дивизию! Вот это прокол. Хотел Семена Михайловича уважить. С утречка посидел с удочкой на бережку. Развеяться-отвлечься захотелось. Ни черта не поймал. Собрался уходить, а тут, чутка выше по реке, как загрохочет. Саперы хулиганили. Типа тренировались мост вражий рвать. Вот только попутно и рыбку для себя поглушили. Хитрецы. Посидел еще на бережку, да и выловил парочку вполне зачетных щук и одного сома, что кверху брюхом течением несло. Не пропадать же добру. Вытащил улов, а потом думаю: и куда мне столько? Вот и посетила меня мысль угостить Семена Михайловича. Отдал улов тыловикам и сориентировал, куда его везти, где на обед тормознемся. Прокол. Выдаю Буденному свою задумку и каюсь. Тот ржет и подзывает своего адъютанта. Пара минут на оформление – и звание Кислицына лишается уменьшительного прилагательного. Маршал вручает командиру диверсантов приказ о присвоении следующего звания. Всех бойцов, участвовавших в «захвате», переписываю в свой блокнот. Позже оформим благодарность в личное дело каждому от члена Ставки ВГК. А Багромяну втык хороший будет. Нечего подчиненного, владеющего такой информацией, без должной охраны отправлять, даже в глубоком тылу не стоит. – Где старшина-то тот, с рыбой? – интересуюсь. – Да вон в овраг его с мотоциклом загнали, – отвечает Кислицын. – Давай его сюда. Кислицын отдает команду, и через пару минут к нам подходит уже пожилой, к пятидесяти, старшина явно среднеазиатской внешности. Представляется. – Что ж ты, старшина, командарма своего диверсантам сдаешь, – сурово интересуется Семен Михайлович. – Так, товарищ маршал, приказ же был от командарма. На время учений при захвате «диверсантами» на прямые вопросы отвечать правду, – ничуть не смущаясь, на приличном русском отвечает старшина. Да, был такой приказ. Чтоб учились командиры и осознавали, что если у тебя противник умыкнул подчиненного, то всегда надо исходить из худшего, из того, что смогут разговорить пленного. И опять же, пущай командиры думают головой, прежде чем делиться с кем-либо информацией, а уж если поделился, то, будь любезен, обеспечь носителю информации соответствующую охрану. Объясняю этот приказ Буденному. Тот ржет. – Сам себя поймал, генерал! Ладно, отправили старшину с рыбой в Неклиновку. Вроде не должна испортиться. В армейские термосы со льдом упакована. И сами поехали дальше. Лицезреем энергичные движухи подразделений армии. Пехота окапывается. Артиллерия носится, меняя позиции. Маскируются в жиденьких рощицах танкисты. Один раз попали под авианалет. ИЛы закидали нашу колонну дымовыми бомбами. Иногда останавливаемся. Маршал подходит к подразделениям, интересуется. Вопросы, ответы, пояснения. Добрались до Неклиновки. Перекусили ухой. Успели подчиненные Багромяна рыбный обед приготовить. Повезло и локаторщикам, развернувшим здесь свою станцию. Им тоже досталось рыбное меню. И уха, и рыбные котлетки. Поели – и дальше в путь. Поколесили по полевым грунтовкам. Уже на подъезде к Матвееву Кургану – затык. На дороге стоит разутый КВ-1с. Танкисты гусеницу потеряли на ходу, и она в придорожную канаву убежала. Вот теперь они ее и кантуют к танку. Объехать «кавэшку» проблемно. Она, видать, в составе подразделения шла, и в числе первых. И все позади идущие танки ее по полю справа-слева объезжали. Они-то объехали, а нам – никак. Весеннее поле разбито-взбито в кашу. Даже «скауты» не пройдут, не говоря уже про «Доджи». Буденный хотел бойцов своей охраны в помощь танкистам отправить, но я его тормознул. Сами виноваты. Не усмотрели, что гусеница подызносилась и растянулась. Вообще-то ничего страшного в этом нет. Минутное дело. Специальным винтом провисание гусеницы устраняется. Поленились натянуть гусянку на последнем привале, вот теперь сами и таскайте ее, в другой раз умнее будете. Я еще командиру экипажа до кучи выговор объявил. Не за то, что командарму проехать мешает, а за то, что за вверенной техникой не смотрит. Ротному тоже втык будет. Почему сломавшийся танк посередь дороги бросил? Надо было хотя бы с дороги его столкнуть. Понятно, пожалел экипаж. На твердой дороге всяко лучше ремонтироваться, чем в раскисшем черноземе. А если сзади автоколонна подойдет? А если в это время вражьи бомберы прилетят? Цельную гусянку впятером кантовать тяжеловато. Танкисты быстренько раскидали ее на несколько частей, выложили их в линию перед танком и начали споро ее соединять. Аккуратненько мехвод наезжает на расстеленную на дороге гусеницу. Стоп. Первые звенья уже под ведущим колесом. Танкисты закидывают их на зубья ведущего колеса. Тросиком цепляют первый трак. Тросик протягивают поверх поддерживающих катков и через ленивец тянут его опять к ведущему колесу и цепляют за него. Танк осторожно начинает ползти вперед, продолжая наезжать на гусеницы. А верхняя ветвь гусянки тросиком протягивается вперед к ленивцу. Опачки. Почти усе. Осталось только последние траки приподнять ломиком и соединить гусянку пальцем[106]. Все. Соединили. Эй! Стоять! А натянуть гусеницу не забыли? Мандражируют бойцы, не приходилось еще под надзором легендарного маршала танк на ход ставить. Торопятся. Натянули. И тут… Вожжа под усы, что ли, Семен Михалычу попала. Дай, говорит, попробую чутка порулить танком. Как отказать? Залез маршал на место мехвода, газанул и аккуратно тронулся. Танк немного повело в сторону. Твою ж дивизию! Вторую гусеницу-то не натянули. Буденный пытается выровнять траекторию, танк скользит по дороге. Он уже выехал на участок дороги, куда ушедшие вперед танки вынесли влажно-скользко-липкую грязюку с поля. Правой гусенице не хватает сцепления с дорогой, она проскальзывает, и танк начинает тащить вправо. Тадам! «Кавэшка» в придорожной канаве села на брюхо. А героический кавалерист с виноватым видом, потирая ссадину на скуле, выбирается из люка. Попал экипаж. А нефиг было торопиться. Подтянули бы обе гусеницы, глядишь, и маршал бы с танком совладал. Объясняю Буденному причину аварии, но тот все равно извиняется перед экипажем. Я потихоньку хихикаю. – Чего веселишься, генерал? – Анекдот вспомнил. Рассказываю. Осень. Дождь. Холодно. Противно. Учения. Танк гусеницу порвал. А механик еще ко всему инструменты-лом-трос-ключи из ЗИПа[107]в парке[108] выложил. Матерится экипаж. Соображает, как без инструментов вопрос решить. Недобрым словом вспоминают коллег, которые уже успели и танки в парк поставить, и к жинкам-девчинкам под бочок залезть. И тут вдруг появляется добрая фея. «Ну, что, парнишки? Мучаетесь-трахаетесь? А хотите настоящего секса? Сейчас организую». Взмахнула добрая фея волшебной палочкой, и у танка отвалилась башня со второй гусеницей. Ржут все. – Это ты меня доброй феей обозвал? – похрюкивает в усы маршал. Ладно, дорогу все ж освободили. Ехать можно. Бревно у танкистов есть. Выкопаются сами[109]. Чтоб взбодрить экипаж, объявляю командиру танка поощрение. Снимаю ранее наложенное взыскание. Есть такой прикол в армии. Поощрение в виде снятия ранее наложенного взыскания. То бишь отменяю объявленный мною же выговор. В Матвеевом Кургане, у его околицы, саперы заканчивают оборудование передового пункта управления штаба армии. Связисты носятся, растягивая-прокладывая телефонные линии между землянками-палатками. Армейские смершевцы расставляют бойцов из подчиненного им подразделения в секреты-караулы. Зенитчики уже под натянутыми масксетями шевелят стволами своих орудий. Деловая суета-лепота. Кое-где замечаю огрехи-недоработки, но в целом все неплохо. Маршал тянет меня пройтись. Идем-гуляем. Просит рассказать, что еще планирую по боевой учебе изобразить, что еще задумано. – Еще пять дней будут проходить занятия, в основном нацеленные на индивидуальную подготовку бойцов и на отработку действий экипажей-расчетов-отделений-взводов. С 16 апреля начинаем занятия по боевому слаживанию рот-батальонов-дивизионов. На это отвожу неделю. Затем опять пять дней на индивидуальную подготовку. Параллельно с этим проведу командно-штабные учения с командирами и начальниками штабов частей и соединений армии. 27–30 апреля полковые учения. Затем еще пять дней маневры в составе дивизий. 6—10 мая разбор учений-маневров и КШУ, параллельно продолжим занятия в составе рот-батальонов. 11–14 мая армейские маневры. 15 мая начинаем погрузку и отправку частей в Румынию. – Хорошо. Толково все продумал. Есть проблемы еще какие или пожелания? Со снабжением как? – Да нет, товарищ маршал, со снабжением все в порядке. Будет просьба одна. Я с заводами-мастерскими в Таганроге и Ростове личный контакт наладил, и они нам помогают по своей части с ремонтами там, запчастями разными. Но это все на личных контактах. Они там заканчивают восстановление порушенного немцами, и им вот-вот план начнут выдавать. Хотелось бы официальную бумагу получить о том, чтоб они продолжали наши заявки выполнять. – Сделаю, не переживай. 13–14 апреля 1943 года, Фарерские острова За трое суток группа успела многое. На острове Вагар подобрались к построенной англичанами авиабазе. Очень помогло то, что еще совсем недавно эта база была доступна для советских самолетов как одна из промежуточных площадок на пути в США или Великобританию. Карт и фотографий местности было в достатке. Группа наблюдала за авиабазой с восточного берега извивающегося упитанным червяком озера Сорваг-сватн. Уголковые отражатели удалось расположить на местности практически в точном соответствии с имеющейся у группы схемой. Убили на это полтора суток. Справились. Затем группа вернулась к месту высадки и, откопав спрятанные лодки, переправилась на соседний остров Стреймой. Здесь пришлось разделиться после небольшого горного марш-броска в десяток километров к окрестностям столицы Фарер. Две горухи к западу и югу от Торсхавна. Тут тоже пришлось поползать, выстраивая из уголковых отражателей цепочки, указывающие на портовые сооружения и объекты военной инфраструктуры. Очень помогало советским диверсантам троевластие, рулившее на островах[110], вернее, некоторая несогласованность, вызванная этим троевластием. Немецкий патруль, пару раз натыкавшийся на отделение английских морпехов, даже не пытался вникнуть в цель передвижения оных. Один раз местный шофер даже подвез диверсантов до нужного им перекрестка. Не отказываться же было от помощи. 13-го утром рация группы приняла шифровку с «большой земли» о том, что отправление морской части немецко-английского десанта на Исландию назначено на раннее утро 15 апреля. Соответственно, налет советской авиации на Фареры назначен на вечер 14-го, и у группы есть полтора суток на то, чтобы вывести из строя единственный на островах радиолокатор дальнего обнаружения на горном плато Сорнфелли, что в двенадцати километрах к северо-западу от главного города островов. Англичане начали строить радиолокатор на плато еще будучи союзниками СССР, и у советского командования была кое-какая информация по этому объекту. Наземная РЛС дальнего обнаружения Chain Ноше состояла из пары бункеров управления и нескольких 115-метровых мачт-вышек с закрепленными на них антеннами. Дальность обнаружения воздушных целей – до 200 километров. Но, по некоторым данным, после заключения союзного англо-германского договора на место английского локатора начали устанавливать новый немецкий радар FuMO-51 с дальностью обнаружения до 300 километров и возможностью кругового обзора. На плато вела единственная извивающаяся серпантином грунтовка. Что там с личным составом и охраной, непонятно. Передан ли немцам объект или до сих пор там смешанный гарнизон – неизвестно. Вроде бы в начале четырехкилометровой дороги, поднимающейся на плато, должен стоять блокпост. То ли взвод, то ли отделение морпехов. Английский локатор обслуживало восемь постоянных специалистов – локаторщики и связисты, и еще сменяемое отделение в карауле. Как немцы организовали службу, предстояло разобраться разведчикам группы Апенькина. Собственно, сразу после переправы на Стремой командир группы отправил двоих диверсантов к этому плато, и они уже кое-что успели разглядеть. Около полудня вся группа собралась в небольшой расщелине на берегу крохотного горного озера, в нескольких сотнях метров от начинавшей карабкаться вверх горной дороги. Блокпост британских морпехов у начала серпантина – в паре километров за горами. Обойти его было не проблема. Подняться на плато тоже несложно. Крутые на первый взгляд склоны вполне себе проходимы. Но большая часть этих склонов практически абсолютно плоская и хорошо просматриваемая с вершины плато. Скрытно не подобраться. Единственный вариант незаметно выйти к самому локатору, как ни странно, это по той самой горной дороге. Она петляет между скал по самому пологому склону. Построились и пошли? Ага. Советские диверсанты не ищут легких путей. Легкий путь на войне, как правило, очень короток. Наблюдатели за двое суток установили, что ежедневно в первой половине дня к локатору приезжает грузовая машина с цистерной в кузове. По всей видимости, водовозка. В семнадцать часов на плато приезжает грузовик со сменой караула. Шестнадцать немецких егерей, не считая водителя и офицера в кабине. Караульный грузовик, скорее всего, заодно продукты и дрова для полевой кухни на плато доставляет. Грузовик на жесткой сцепке тащит двухосный прицеп с парой-тройкой бочек. Видимо, топливо для генераторов. Больше никакого движения к объекту не наблюдалось. Посовещались. Решили на следующее утро тормозить водовозку. А пока отправить на восточный край плато снайперскую пару. Там, на восточном склоне, есть очень крутая скальная стенка, подходы к которой скрыты от наблюдения с плато, и есть возможность, укрывшись на верхушках этих скал, расположиться всего в пятистах метрах от радара. Андрей пошел туда со снайперами. Надо самому глянуть, что и как там наверху. На плато вскарабкались уже перед закатом. Чуть наклоненная к югу плоскость на вершине горного массива. К северному углу плато выходит та самая дорога, там же расположены и все строения локаторного поста. Деревянный барак караулки. Навес со столами и полевой кухней. Два присыпанных камнями приземистых бункера. Уже поваленные на землю мачты английского локатора. И стоящая на четырех опорах решетчатая, десять метров в высоту и тридцать в ширину, антенна немецкого новейшего радара. Парный пост у шлагбаума на въезде на объект и еще пять обложенных камнями постов по периметру объекта. Часовой у одного из бункеров. Все это на почти правильном треугольнике со стороной около двухсот метров обнесено одним рядом колючей проволоки. На всех караульных постах имеются прожекторы и пулеметы. Между бункерами стоит БТР с зенитным пулеметом. Имеется несколько выровненных и опоясанных каменными брустверами площадок. Скорее всего, подготовленные для установки зениток позиции. Помимо рассмотренного уже караула на объекте еще минимум десять-двенадцать человек. Двое из них – экипаж зенитного бэтээра, остальные, скорее всего, локаторщики и связисты. Двадцать восемь немцев против девяти русских диверсантов. Задачка! Если бы приказ был про просто уничтожить локатор, то можно бы было попытаться атаковать объект ночью. Но авианалет будет только следующим вечером, и у немце-англичан будет достаточно времени для того, чтобы всполошиться и подготовиться к налету. Они хоть и конченые твари, но не идиоты, смогут сообразить, для чего было нападение на радар. Так что радар должен работать как можно дольше, и связь с ним должна поддерживаться тоже как можно дольше. Поэтому и брать объект русские диверсанты будут следующим днем.