– Но Брежнев меня еще одним удивил. Он не согласен с объявлением войны Болгарии[118]. Немая сцена. Буденный держит театральную паузу. Сталин сначала самую малость нахмурился, а потом начал потихоньку усмехаться в усы. – Как это? – немного громче, чем следовало, возмутился Молотов, чего, мол, какой-то генерал во внешнюю политику влезает. Один раз в Швеции влез удачно, но ведь надо и совесть иметь, зачем хлеб у целого наркомата иностранных дел на постоянной основе отбирать? – Он армию к операции в Болгарии готовит и не хочет в то же время с ней же воевать? – В том-то и дело, Вячеслав. Воевать он должен с Турцией. А в Болгарии всего лишь операция. Нам нужен повод для ввода войск на ее территорию. Нынешнее болгарское правительство на это не согласится. Мы планируем выдвинуть Софии ультиматум, как Стокгольму, и после его невыполнения объявляем войну и вводим войска, после этого народное восстание и смена правительства в Болгарии на более к нам лояльное. Брежнев же предлагает поменять порядок наших действий. Новое правительство должно возникнуть в Болгарии еще до ввода наших войск. Советское правительство признаёт новое правительство Болгарии и удовлетворяет просьбу этого правительства об оказании военной помощи по ликвидации немецких гарнизонов и по защите болгарской границы на турецком и греческом направлении. – Как же оно возникнет? – ехидничает Молотов. – Проще простого. Какая-нибудь радиостанция, возможно, совсем маломощная, с территории Болгарии открытым текстом объявляет, от имени правительства народного освобождения, что теперь вся власть принадлежит означенному правительству. Советское правительство вправе признать это правительство. Кто нам что скажет? Американцам сейчас это будет, как выразился Леонид Ильич, фиолетово. А мнения остальных нас и не интересуют. Ну а мы в таком разе избежим даже кратковременного, хоть и формального, состояния войны с потенциально дружественной нам страной и ее народом. – Интересное предложение, – с улыбкой произносит Сталин. – Думаю, мы его обязательно рассмотрим. 27 апреля 1943 года, г. Берлин Опять начальство подкидывает повышенные соцобязательства. Сколько трудов майору Боссу потребовалось, чтобы воткнуть прослушку в комнату отдыха в кабинете фельдмаршала Кейтеля в здании Генштаба. Такая красивая комбинация. Закачаешься. 30 марта была днюха у командующего люфтваффе фельдмаршала Мильха. Шелленберг озадачился подарком и озадачил подчиненных этим вопросом. А у Пауля уже все было готово. На «Сименсе» был заказан шикарный «комбайн». Телевизор, радиостанция, электрофон, магнитофон, холодильный шкаф для вина, кофемашина и тостер до кучи в одном флаконе. Все это упаковано в корпус из резного мореного дуба, что-то среднее между комодом и буфетом получилось. Именинник и гости оценили подарок. Кое-кто захотел себе такой же. Вот так недавно и появился в комнате отдыха Кейтеля новомодный «комбайн». Устанавливали и отлаживали его заводские инженеры. Пришлось даже дополнительно штробить стены в кабинете и коридорах. Чудо-шкаф жрал уйму электричества. А то, что один из инженеров еще пару проводов кое-куда прокинул, никто и не заметил. Специально обученные специалисты, естественно, проверили всю эту упрятанную в буфет машинерию на предмет нежелательных устройств, но так ничего и не нашли. Ага, Пауль специально еще на «комбайне» Мильха «потренировался» – заставил спецов из Абверфунка провести проверку и дать заключение об отсутствии возможности несанкционированной записи. Ну, так там запись и не предусматривалась. Предусматривалась только передача. Магнитофон стоял в одном из лабораторно-технических помещений, которыми обзавелась особая группа по разведсопровождению и обеспечению секретных проектов рейха, которой рулил Пауль. Вот так у майора Босса и появилась запись беседы высокопоставленных заговорщиков. И теперь московское руководство требует передать эту запись Гитлеру. Тот еще геморрой. Самому светиться нельзя. И Шелленберга подставлять под молотки не хочется. Кого Гитлер назначит новым главой Абвера, непонятно, как с новым назначенцем сложатся отношения – еще больший вопрос. Опять же майор Босс числится в фаворитах у оберфюрера. Можно и самому загреметь под фанфары. И че? Кричать тогда, что, это он, майор Босс, Кейтелю подслушку воткнул? Думай, голова! Придумаешь – шапку куплю. Ага – ушанку. Как неудачно-то получилось. Ведь уже все практически готово по предыдущему заданию. Эвакуация всех лабораторий и учреждений, работающих над ракетным и урановым проектами, в баварские Альпы утверждена и уже начата. Советские самолеты даже успели для ускорения процесса отбомбиться по парочке таких лабораторий. Подготовлены документы и люди для перевозки почти всего немецкого уранового запаса на подземный завод в Баварии. Продумано, как в Кельхайме, на выходе из канала Майн-Дунай, собственно в Дунай разойдутся в разные стороны две баржи. Вверх по течению, в горы пойдет баржа с цементом в бочках, изображающих контейнеры для урана, а вниз по течению пойдет баржа с десятью тоннами уранового порошка, тридцатью тоннами урана в слитках и семью сотнями тонн урановой руды в таких же, как и на первой барже, бочках. В Ингольштадте первая баржа должна попасть под бомбежку. На всякий случай на ней еще будет пара бочек со взрывчаткой и радиовзрывателем. Бабах! И концы, как говорится, в воду. А вторая баржа потихонечку пойдет-намотает тысячу километров по Дунаю и тихонечко припаркуется в одном из затонов у венгерского городка Мохач, от которого до Югославии всего полтора десятка километров. Ну а там или Красная армия городок возьмет, или югославские партизаны туда в рейд сгоняют. Красиво задумано. Через неделю должен немецкий уран начать свое путешествие в Венгрию навстречу советским войскам. Вот только нет пока у Пауля этой недели. Фюрер вот-вот поднимется с постели и начнет рубить головы и виновных, и непричастных. Соответственно, и заговорщики это должны понимать и должны начать действовать, не дожидаясь выздоровления Гитлера. Собственно, как сделать, чтобы катушка с магнитофонной записью оказалась в рейхсканцелярии, на столе у Гитлера, было уже продумано. Ничего сложного. По службе Пауль имел возможность оформлять себе какие угодно документы, ну почти какие угодно. Легкий макияж-грим на лицо, недолгая поездка в один из множества городков вблизи Берлина. Серьезные «корочки» откроют вход в любой узел связи. Звонок… не, не в рейхсканцелярию, туда так просто не позвонить. Звонок в приемную… в чью приемную, Пауль как раз еще не решил. Звонок, серьезный тон, серьезные аргументы, и Пауля соединяют с… (подумаем еще раз над кандидатурой), соединяют, и Пауль четко и быстро излагает про заговор и объясняет, где и как можно забрать-получить запись. Свалить не идентифицированным с узла связи проблемой не будет. Погоды стоят пока не особо летние, так что и тонкие лайковые перчатки на руках будут замотивированы, и даже отпечатков пальцев Пауля в том городке не останется. В общем, если и не совсем просто, то вполне выполнимо. При этом есть две проблемы. Первая – проблема выбора. Кому звонить? Вторая – как при этом умудриться не подставить Шелленберга. Начнем с первой проблемы. Гиммлер, Борман, Геббельс, Риббентроп, Фрик[119], Шпеер. Первые лица, имеющие прямой доступ к фюреру и возможность самостоятельно предпринять хоть какие-то действия против заговорщиков. Шпеер? Рейхсминистр вооружений и боеприпасов. Скорее всего, даже при успехе заговора сохранит свою должность. Мимо. Фрик? Велика вероятность, что заговорщики могли его привлечь на свою сторону. Мимо. Риббентроп до сих пор не вернулся из Японии. Мимо. Геббельс? Это вариант. Главный государственный и партийный идеолог рейха с кучей должностей, среди которых – гауляйтер Берлина. Этот тип без Гитлера не жилец. И возможность подгадить заговорщикам имеет немалую. Годится. Борман? Начальник партийной канцелярии, недавно назначенный личным секретарем фюрера. Самый быстрый и прямой доступ у него к Гитлеру. Вряд ли будет нужен заговорщикам. Но вот имеются ли у него хоть какие-то возможности физического противодействия заговору? Надо подумать. Гиммлер? Мимо. Объединенный Абвер числится в составе Главного Имперского управления безопасности, где Гиммлер за главного. Так что ему за все последние провалы должно прилететь от Гитлера не меньше, чем Шелленбергу. Хотя… Если Гиммлер раскроет заговор, то может и оберфюрера отмазать. С другой стороны, если Шелленберг в заговоре, то и Гиммлер там может быть. Предложить рейхсфюреру СС настучать на самого себя? Не, не вариант. И кто остается? Борман и Геббельс. Кто из них? А если слить информацию обоим сразу. Пущай посоревнуются. Да еще намекнуть о конкуренте им обоим, чтоб резвее в рейхсканцелярию бежали. Годится. Хорошо, что пара копий записи имеется, меньше мороки. Но остается вопрос с Шелленбергом. Уж слишком многим известно, что глава Абвера покровительствует майору Боссу. Есть слишком большой шанс, по крайней мере, лишиться должности при смене руководства в Абвере, это не говоря про возможности-вероятности Восточного фронта или концлагеря и виселицы. Твою ж!.. Звонок телефона. Кого еще там принесло? – Да, слушаю. – Пауль, чем занимаешься? «Вот он что, мысли читает?» – Хайль Гитлер, герр оберфюрер! Вот с текучкой разбираюсь, – обтекаемо отвечает Пауль. Да и о какой конкретике можно говорить по телефону в этих стенах? Тут даже размер бюста официантки из служебной столовой засекречен. – Вот и хорошо. Отложи пока дела. Возьми дежурную машину и подъезжай в Закров[120]. Там лодочная станция есть. Вот туда и подъезжай. Я жду. – Есть, герр оберфюрер. «Вот что это сейчас было? Еще ни разу глава Абвера не выдергивал Пауля на такие интимно-конспиративные встречи. Ладно, чего голову ломать, надо ехать». Служебный «Опель». Полчаса по берлинским улицам и пригородному шоссе. Одинокая фигура в модном пальто у лодочной пристани. – Хайль Гитлер! Оберфюрер! – А, Пауль, быстро ты добрался, пойдем пройдемся по парку. Ты когда последний раз был в лесу? – Да уж и не припомню, герр оберфюрер. Служба, сами знаете… – Ну вот давай и пройдемся, подышим. Воздух-то какой! Птички поют, листья зеленеют, вон смотри, ландыши уже распустились. «И чего это он? Не иначе жопа какая… Это что же произошло, что шеф Абвера про птички-ландыши завел?» Пошли в глубь лесопарка по неширокой утоптанной тропинке. Красота. Молодая листва, ароматы цветов, пернатая мелочь чирикает, вот только с солнышком незадача – затянуто небо сплошными облаками. Но это, однако, по нынешним временам тоже хорошо. Русские бомбардировщики уже и в окрестности Берлина залетают, выискивают, что бы такого военно-промышленно значимого в щебень раскатать. Жилые кварталы не трогают, но мало ли… всегда есть риск под шальную бомбу попасть. А в плохую погоду вероятность прилета русских меньше. – Пауль, а ты никогда раньше не встречался с айнзатцляйтером Шпеером? «Мать-мать-мать-мать…», – чуть было не разнеслось эхом по Кенигсвальду. – Нет не припоминаю, герр оберфюрер. – Да? Странно, Пауль. Или тебя будет правильнее называть Эрвином? Или, может быть, ты Stepan или Igor? – Не понимаю вас, герр оберфюрер. – Ну, надо же какая выдержка, даже к пистолету не потянулся… Брось отнекиваться, Пауль. Помнишь того фельдфебеля-венца на посту на въезде в Мариуполь? Он счастливо избежал русского плена и даже смог добраться до Ровно, где смог подробно рассказать, как айнзатцляйтер Шпеер прикупил у коменданта Мариуполя эшелоны для перевозки русских танков в Крым[121]. – Беллетристика какая-то, герр оберфюрер, я не был никогда в Мариуполе, а фельдфебелей видел не одну сотню, может, и были среди них венцы – не знаю, не уточнял. – Пауль-Пауль. Фельдфебеля того я забрал к себе, мало ли, в Берлинском полку фельджандармерии пристроил. И вот месяц назад он тебя случайно увидел на набережной у нашего здания. Представляешь, какая незадача. Вот думаю – сюжет! А вдруг фельдфебель ошибся? Боевой офицер, ценный сотрудник – и под подозрением. Дай, думаю, Дрехслера спрошу. Специально к нему в Любек слетал. Жидковат бургомистр оказался. Почти сразу раскололся и рассказал, как его генерал Брежнев в Риге вербовал и как заставили его тебя оформить офицером для особых поручений при Латтландском генеральном комиссаре[122], и как фальшивый побег на самолете для вас был устроен, рассказал. «Провал! По самые уши провал в огромную выгребную яму! Хотя… Какого хрена Шелленберг все это рассказывает посередь леса? Почему майора Босса еще не волокут в застенки? Или чуть позже поволокут? А может… Может, перевербовать хочет? Что так жопа – что иначе! Пристрелить его и сваливать? А как же уран?..» – Ты хорошо держишься, Пауль. Скажи, есть желание разрядить в меня свой пистолет? Молчишь. Правильно. Думаешь, вербовать тебя буду? Думаешь-думаешь. А я тебя сейчас удивлю. Это я хочу, чтобы ты меня завербовал. «Вот это поворот! Или издевается оберфюрер?» – Понимаешь, Пауль, я уже давно понял, что с Россией рейху не совладать. Была надежда, что получится выправить ситуацию с помощью Британии. Но вы, большевики, такое ощущение, даже не заметили, что Англия теперь на нашей стороне воюет. Рейху от силы год остался барахтаться. Фюрер надеется на урановую бомбу, да ты про это в курсе, но если ее удастся сделать, то только к концу осени. А к тому времени Красная армия, скорее всего, уже будет подходить к Гамбургу из Дании, займет Остеррайх и подойдет к Мюнхену. Восточная Пруссия и генерал-губернаторство тоже, скорее всего, будут нами потеряны, это уж не говоря про Венгрию с Богемией и Моравией. И что нам эту урановую бомбу по германской земле кидать? Можно, конечно, исхитриться и по Москве ракету запустить, но это не остановит ваши таковые армии здесь. Да и по войскам применять эту бомбу не очень эффективно будет. Ну, пару танковых полков, ну, дивизию мы сожжем. У вас этих дивизий – сотни. А бомб у нас в лучшем случае получится штук пять сделать. Больше не успеем – вы уже в Берлине будете. И что делать? Скинуть Гитлера и предложить Сталину мирные переговоры? Те, кто его готов скинуть, никогда не согласятся на требования Сталина. Ведь вас не устроит возвращение к довоенной ситуации, а наши генералы пока только так и представляют себе прекращение войны. Вы ведь захотите полного разоружения Германии и полного контроля над всей Европой. Сейчас никто в рейхе на такие условия не пойдет. К концу года, когда поймут, будет уже поздно, вы сами все желаемое возьмете, без переговоров. Как-то так, Пауль. – И поэтому вы решили поучаствовать в заговоре? – подковырнул Шелленберга Пауль, чего уж там, Эрвин Зиберт. – Ха! Юморист! Ты думаешь, почему я твой шкаф с магнитофонами и Мильху и Кейтелю подсунул? Там проводки прокинуты и к моему кабинету. Заговор бесперспективен. Генералы все равно не смогут остановить войну, так лучше пусть фюрер их сейчас покрошит. Сегодня вечером я еду в рейхсканцелярию на доклад к Гитлеру. Я сдам ему заговор. Полетят головы. Большие головы. Это усилит неразбериху как в самом рейхе, так и на фронте. Вермахт ослабнет, сопротивление русским ослабнет. Вы, русские, начнете быстрее наступать. Вермахт слабее, значит, и русским придется меньше стрелять, и следовательно, меньше немцев погибнет, быстрее закончится война. Так что, Пауль, уничтожь свои пленки, я фюреру немного подкорректированные повезу. – Зачем вам это надо? – Риторический вопрос, и так все ясно, но Паулю-Эрвину нужно было лучше понять мотивацию Шелленберга. Он что, вдруг стал антифашистом и борцом за мир во всем мире? – Все просто. Поражение рейха неизбежно. Куда мне бежать? США? Япония? Из Америки вы меня выцарапаете, Америке нужна будет еще ваша помощь в войне с Японией, они и Гитлера вам выдадут, если он умудрится туда сбежать. Япония? И что там делать? Да и не жилец Япония. Совместно с США вы ее раскатаете. Не сразу, но раскатаете. Прятаться от победителей в Латинской Америке или в Африке – не лучшая идея. Найдете. Так что лучше уж сразу перейти на сторону победителя. Ну, что, убедил? – И что вы попросите взамен? – Пауль, дорогой мой, мы же взрослые люди! Что можно просить у победителя? Победитель волен пересматривать все предварительные договоренности по своему усмотрению, и никто ему в этом не помешает. И чтобы тебя не выкинули в мусорную корзину, есть только один вариант. Вариант быть нужным и полезным. А нужного и полезного для вас у меня в закромах очень много. И опять же, ведь Сталин не будет присоединять Германию к Советскому Союзу. И ему будут нужны опытные люди, могущие здесь, в Германии, поддерживать порядок. Может, и я на что в этом вопросе сгожусь. Во всяком случае, думаю, уж лес валить в Сибири Сталин меня не пошлет. – Шелленберг вопросительно посмотрел на русского разведчика. Пауль молчал. Сказанное шефом Абвера звучало убедительно. Но… Это все слова. Только слова. И надо решить – верить им или нет. Черт его знает. Но звучит все логично. И вроде бы арестовывать майора Босса никто не спешит. – Это слова, оберфюрер. Какие будут дела? – Дела? Давай сначала, Пауль, разберемся с заговором. Езжай на службу, домой не уходи. Ночью будут работать группы захвата. Могу, если хочешь, назначить тебя командиром одной из них. Будешь ездить задерживать заговорщиков по моим спискам. Отличишься. Висюльку какую от фюрера на грудь или шею получишь. Потом, если есть желание, назначу тебя начальником всего Центрального отдела Абвера. Получишь доступ ко всем архивам службы. Объемы информации там большие, так что для удобства могу тебе организовать «коридор» в Швейцарию, а то твои радисты замучаются морзянкой в Москву стучать. Ну и если какая помощь еще нужна – не стесняйся, обращайся, обязательно помогу. И про фельдфебеля не переживай. Под русскую бомбу он недавно попал. «Охренеть не встать! Выполнил, называется, задание командования! А в Москве-то поверят?» Вдох-выдох. «…лять! Нахрена дышал? Придумается же такое! Но большевики не привыкли останавливаться на достигнутом!» – Постойте, герр оберфюрер! – Да, что еще, Пауль? – А узел связи ОКБ будете под контроль брать? Я хочу командовать группой, которая пойдет туда. И вот еще что… – Ну, ты и наглец, Пауль! – Но вы же, оберфюрер, хотели сохранить жизни как можно большему числу немцев… 27–28 апреля 1943 года, г. Москва Близится полночь. Работа в знаменитом здании на площади Дзержинского в самом разгаре. Не спит и самый главный чекист страны. Звонок. Секретарь сообщает, что в приемной просятся со срочным докладом начальник ГУГБ Меркулов, начальник 7-го отдела ГУГБ[123] Копытцев и начальник 5-го отдела того же ГУГБ[124] Фитин[125]. – Пусть заходят. Зашли. Вытянулись по стойке «смирно». Меркулов начал доклад: – Товарищ генеральный… Берия махнул рукой, мол, пропусти официоз и излагай суть. Меркулов докладывает. Глаза у Лаврентия Павловича расширяются от удивления. Эмоции зашкаливают. Если все то, что говорит Всеволод Николаевич, правда… Да, не шутки шутит начальник ГУГБ, вон Копытцев и Фитин головами кивают. – Это не деза? Вы уверены? – Насчет дезы – пока нет. Но вот то, что радиограмма за подписью «Артиста» и зашифрованная его шифром отправлена с узла связи германского Генштаба, – это точно. Кроме того, почти одновременно с передачей радиограммы «Артиста» был зафиксирован интенсивный радиообмен нескольких мощных радиостанций, расположенных в Берлине, и радиостанций, принадлежащих, по нашим данным, штабу группы армий «Центр». Последние радиостанции выходили в эфир из района поселка Толочин Витебской области, что соответствует, по нашим данным, последнему месту расположения штаба группы армий «Центр». Радиообмен между Берлином и Толочином велся с 22.30 по 23.15 по московскому времени. После этого был зафиксирован интенсивный радиообмен между радиостанциями штаба группы армий «Центр» и нижестоящими штабами. Кое-что нам уже удалось расшифровать[126]. В целом этот радиообмен подтверждает информацию, переданную за подписью «Артиста». Меркулов прервался и посмотрел на часы. – Собственно, Лаврентий Павлович, через два часа тридцать минут все станет ясно. Провокация это или правда. Ох уж этот «Артист»! Лаврентий Павлович хорошо помнил личное дело этого офицера. Хоть сейчас на «Мосфильм» отдавай – приключенческое кино получится первоклассное. А последняя его «командировка» – вообще фантастика. Армейский разведчик-диверсант, отрабатывающий максимум оперативно-тактические задачки в тылу у немцев, в результате исполненной на грани фола авантюры превращается в стратегического сотрудника в самом логове нацистов. Собственно, из-за этого числившийся за ГРУ ГШ офицер и был передан на связь иностранному отделу ГУГБ НКВД. Вот зубы тогда скрипели у армейских разведывательных генералов… – Хорошо. Продолжайте контролировать ситуацию. Я в Генштаб, если будет какая дополнительная информация, сразу сообщайте. Я у Василевского буду. Меркулов с подчиненными козырнули и ушли, а Лаврентий Павлович снял трубку телефона и связался с Абакумовым, предложил ему вместе прокатиться до Генштаба.