– Да… Заочно, – запинаясь, отвечаю, – Дмитрий Михайлович. Охренеть! Карбышев. Как это? Он же в плену должен быть… – Брежнев, Леонид Ильич, – представляюсь и протягиваю руку. Крепкое казацко-татарское[130] рукопожатие. – Тот самый Брежнев? – Тот самый. – Мне еще в плену приходилось слышать. Немцы сравнивали вас со своим Роммелем. И здесь уже все уши прожужжали. Некоторые восторженные личности вас новым Суворовым величают. – Преувеличивают, – скромно опускаю глаза. Вместе проходим в столовую. Делаем заказ официантке. И продолжаем разговор. – Вы же в плену были… – интересуюсь. – Да вот повезло. Получилось побег организовать. Самолет у немцев угнали с товарищами с Узедома. – Пенемюнде… – вырывается у меня. – Да, ракетный полигон немцев, нас, пленных инженеров, туда с конца зимы свозили. А вы про Пенемюнде откуда знаете? …лять! Следить за языком надо! И чего ответить? – Я Швецию, когда к миру принуждал… – Во, блин, завернул! – Особисты кое-что раскопали. Была от шведов информация о том, что в Пенемюнде у немцев что-то секретное затевается. Мол, к северной части Узедома немцы чужие корабли не подпускают. Выкрутился? Хрен его знает. Спасает меня из неудобняка подошедший Антонов: – О, уже познакомились. Приветствую, Дмитрий Михайлович. – Леонид Ильич говорит, что и раньше обо мне слышал, – кивает Антонову Карбышев. – Так в Карелии целая саперная армия наш прорыв в Финляндию готовила, а там практически все старшие офицеры ваши, Дмитрий Михайлович, ученики. Очень переживали за вас. – Да, повезло Дмитрию Михайловичу, – произносит Антонов. – После войны можно будет приключенческий фильм снять, как он с товарищами на немецком самолете из плена бежал. После войны? Понял – не дурак. Дурак бы не понял. Сейчас не стоит расспрашивать об обстоятельствах побега с особо охраняемого секретного объекта. Наверняка без участия наших «штирлицев» не обошлось. Едим. Неспешный разговор. Оказывается, Дмитрий Михайлович отказался от предлагаемого отпуска и теперь совмещает должность заместителя начальника Главного военно-инженерного управления с прежней преподавательской деятельностью в Академии Генштаба. Делюсь с Карбышевым опытом применения различных инженерных машин, что с моей подачи сделали в Ленинграде и Горьком для обеспечения нашего прорыва в Карелии. Дмитрий Михайлович, оказывается, уже успел кое с чем из моих поделок познакомиться. – Алексей Иннокентьевич, – обращаюсь к Антонову, – я вот тут о чем подумал. Вот все эти танковые мостоукладчики, машины разграждения и разминирования делались на разных танковых заводах по разовым заказам и в спешке. Очень нужные и полезные машины, конечно, получились, но не без детских болезней. Вот если бы отдельное конструкторское бюро создать под инженерно-саперные и другие специальные машины. Собрать там соответствующих специалистов, ведь согласитесь, что есть некоторая разница между танком с пушкой и инженерной машиной на его базе. Танковый конструктор к танку, на который вместо пушки кран или понтон сверху приладили, совсем по-другому относиться будет, нежели конструктор инженерной техники[131]. – Надо подумать над вашей идеей, – отвечает Антонов. – Замечательная идея, – с энтузиазмом восклицает Карбышев. Ну, вот и ладушки. Пробьет эту тему Дмитрий Михайлович. Сто процентов пробьет. Перекусили и отправились обратно к Антонову. А на рассвете я уже вылетел обратно в Ростов. 1–3 мая 1943 года, г. Стамбул, Турецкая Республика Сегодня суббота – день отдыха для правоверных. Законный выходной. Можно пройтись по городу, посидеть в кофейне, погреться на еще не жарком солнышке, сходить в кино на «Великую любовь» с очаровашкой Сарой Леандер в главной роли, много чего можно сделать и много чего можно не делать в этот субботний день. Но у Геворка, вместо всевозможных развлекух, доступных молодому парню, сегодня запланировано другое действо-мероприятие. Сегодня из Анкары приезжает дядя. Двоюродный брат отца. Дядя Базарган на два-три дня задержится в Стамбуле, а потом поплывет в Египет. И на эти дни Геворк отпросился у хозяина. Ну, как отпросился – поставил в известность. Официально Геворк числился иранским подданным, потому и в армию не призывают. О том, что Геворк и отельер-ресторатор, у которого он работал, являются офицерами, Геворк, правда, с приставкой «унтер», британской разведки, знали немногие, очень немногие. Как британский разведчик Геворк беззастенчиво пользовался возможностями своего отца, крупного иранского фабриканта-кондитера, и связями своей весьма обширной и авторитетной на Ближнем Востоке семьи. Много пользы семья Геворка принесла Британской короне. По крайней мере, в МИ-6 так считали. И соответственно, английский нелегальный резидент в Стамбуле не имел ничего против общения Геворка со своим дядей. Пущай пообщаются, может, чего нового-полезного Геворк в клюве принесет. Да и с точки зрения турецких спецслужб, не дай Аллах, обратят они на дядю и Геворка внимание, ничего предосудительного нет. Счастливо выбравшийся из оккупированного русскими Ирана торговец пшеницей Ходжи Базарган Хамиди и его племянник, работающий помощником у уважаемого в Анкаре и Стамбуле ресторатора. Что может быть опасного для Турции в их встрече? Вроде бы ничего. Ничего, если не знать, что дядя Базарган числится в списках сотрудников 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР под именем Иван Иванович Агаянц[132] и является нелегальным резидентом советской разведки в Иране и Турции, а Геворк, несмотря на свои молодые годы, является резидентом ГУГБ в Стамбуле и руководит нелегальной группой «Легкая кавалерия»[133], работающей на всю ту же советскую разведку. Сразу после утреннего намаза Геворк направился на набережную бухты Золотой Рог. Там он сел на один из постоянно снующих между европейским и азиатским берегами Босфора паромов. Минут тридцать на борту – и вот уже можно сходить на причал у помпезного здания железнодорожного вокзала Хайдарпаша. Еще через полчаса на перрон вокзала прибыл скорый поезд из Анкары. Радостная встреча с «дядей». Завтрак-перекус в небольшом ресторанчике, а потом «племянник» приглашает «дядю» на экскурсию. Небольшая моторная яхта заранее заказана и ждет у причала. Поехали-прокатились «родственники» по Босфору. Дошли сначала до выхода в Черное море, потом вернулись к выходу в Мраморное. Сошли на берег и погуляли по колоритным улочкам вокруг мечети Султанахмета. А тут уже и вечер близится. И ничего особенного нет в том, что дядя Базарган заселился в номер гостиницы, где работал Геворк. Следующий день – воскресенье. Как сказал Мухаммед (мир ему): «Воскресенье – день, когда сажают деревья и строят дом». Воскресенье – первый день новой трудовой недели, и не грех, оставив развлечения, заняться делами. А дел у дяди Базаргана в Стамбуле было много. Пшеницу и другое зерно дядя собирался в германский рейх продавать. Закуплено было много зерна. Свезли его на несколько складов в пригородах Стамбула в ожидании погрузки в эшелоны. Да вот беда – русские-кяфиры заняли Румынию и Югославию, и теперь нет сухопутной дороги из Турции в Германию. А контракт-то надо выполнять. Вот и поручил пару недель назад «дядя» «племяннику» подобрать кораблики для перевозки зерна в Италию. Правда, не получилось у Геворка подобрать что-то действительно большое. Война на дворе. Практически все крупные суда на армию работают. Но вот с небольшими, тонн на сто-двести-триста, корабликами-паромами проблем не возникло. Когда в конце зимы – начале весны в Турцию пошел обильный поток вооружения и всякой-разной техники из рейха, то собрали тогда к Стамбулу со всей Турции и окрестных черноморско-средиземноморских стран небольшие паромчики, на которых и тягали прибывающие из Германии вкусняшки с европейского берега Босфора на азиатский. Кроме того, еще и из рейха завезли несколько десятков самоходных десантных барж и саперно-десантных паромов. Вот эти небольшие суда-баржи в значительном количестве сейчас и простаивали по берегам пролива, лишившись работы все из-за тех же кяфиров, перерезавших железнодорожное сообщение с рейхом. И цена на фрахт-аренду этих суденышек упала неимоверно из-за явного превышения предложения над спросом. Вот и ездили Геворк и «дядя» Базарган по портам-причалам-пристаням с инспекцией. Оценивал «дядя» и работу Геворка, и годность барж-паромов для его, «дядиного», бизнеса. Что-то, естественно, отбраковывалось, но большая часть сборной флотилии была признана годной к использованию. Капитанам судов выдавался аванс и назначалось место и время погрузки. Иногда это были совсем небольшие причалы у захудалых рыбацких деревушек. Так чего тут удивляться? В приличном порту за стоянку и погрузку-разгрузку приличные же деньги надо отдать. А в бизнесе каждая пара[134] на счету. Ясно дело, что лучше небольшой бакшиш старосте в прибрежной деревеньке вручить, чем на бакшиш и официальные сборы в торговом порту раскошелиться. А если разницу в сборах-бакшишах перемножить на почти пять сотен судов… Вот об этом и разговор. Не удивлялись капитаны необычному месту погрузки. Впрочем, не особо и необычными были эти места, просто были они нечасто используемыми. Погрузку назначили на четырнадцатое мая. Чего не сразу, не сейчас? Зачем ждать? Так вы что, думаете, эти маломерки в Италию пойдут? Ага, щаассс! Половина перетопнет. Пойдет флотилия до острова Лемнос, и там запланирована перегрузка уже на нормальный сухогруз-зерновоз. Вот только этот трамп до Лемноса доберется только к шестнадцатому мая. И зачем тогда паромам болтаться две недели у чужих берегов? Вот так вот. Воскресенье и понедельник потратили «племянник» и «дядя» на «инвентаризацию» зафрахтованного маломерного флота. «Дядя» остался доволен и в ночь на вторник убыл в Александрию на удачно подвернувшемся торговом судне. А Геворк, снабженный приличной суммой денег, остался курировать «дядину» пшенично-транспортную коммерцию. 2 мая 1943 года, г. Стамбул и его окрестности К воротам Румельской крепости подъехал белоснежный кабриолет, в котором знатоки немецкого автопрома, несомненно, узнали бы шестиместный 320-й родстер производства фирмы «Мерседес-Бенц». «Шикарная машина. Уважаемого человека, однако, везет». Так, наверное, подумал рядовой, несущий службу у ворот крепости. И получил хорошего пинка от своего сержанта. – Чего рот раскрыл? Забыл, что ли, о чем господин майор предупреждал? Бегом шлагбаум поднимай, сын ишака! Пока лимузин протискивался в ворота средневековой крепости, сержант сломя голову побежал докладывать коменданту крепости о появлении долгожданного гостя. – Уважаемый Мехмет-бей! Какая радость! Как добрались? – Навстречу выходящему из кабриолета солидному господину в белом льняном костюме и соломенной шляпе бежал пузатенький майор-артиллерист. Не иначе здешний начальник. – Наконец-то вы до нас добрались, уважаемый Мехмет-бей. Уж и не надеялись… – Ну, перестаньте, майор. Я всего лишь скромный торговец, а вы расшаркиваетесь передо мной, как перед командующим округом. И действительно, чего это комендант крепости так эмоционирует? Все очень просто. С недавних пор широко известный в узких круга египетский торговец зерном господин Мехмет Рефик занялся еще и поставками продовольствия, фуража и хозимущества в турецкую армию. Видимо, хорошие знакомые у господина Рефика в министерстве обороны образовались. Выгодное это дело, армию снабжать, да еще во время войны. Много есть желающих на этом руки погреть и кошелек пополнить. Но вот у уважаемого Мехмет-бея как-то получилось обскакать других конкурентов и получить подряд на поставки продуктов и другого имущества в части и подразделения Стамбульского гарнизона. Раньше-то этим прибыльным делом занимался уважаемый Фаттах-бей, но у него неприятность приключилась. Русские самолеты прилетели Стамбул бомбить и, наверное, случайно уронили бомбу на его склады, и как раз в то время, когда Фаттах-бей инспектировал эти склады. Много чего там сгорело. И Фаттах-бей сгорел, даже тела его не нашли. Печально. Но ведь не оставишь голодать защитников республики. Вот и выбрали старшие начальники из всех желающих поставщиков уважаемого Мехмет-бея. Были, правда, и другие достойные кандидаты на бизнес Фаттах-бея, но у них вроде как какие-то проблемы случайно образовались. У кого дом сгорел, у кого любимая яхта на сорванной с якоря мине подорвалась. Некогда другим кандидатам было о защитниках отечества думать, свои бы проблемы разгрести. Мудрым человеком новый поставщик оказался. Нос не задирает от знакомства с большими начальниками. С простыми офицерами на равных себя ведет. И даже денюжку неплохую подкидывает. Ну, как подкидывает? Делится. Тут дело вот в чем. Завезут, к примеру, от Мехмет-бея на позиции береговой батареи двадцать тонн продуктов, масел всяких технических, брезента, лопат, лампочек электрических, мыла хозяйственного да колючей проволоки, ну и еще чего полезного-необходимого. А командир батареи в документах-накладных за двадцать пять или даже за тридцать тонн расписывается. Разницу и делят меж собой комбат и уважаемый Мехмет-бей. Поровну делят. А ну как проверка? Так и под трибунал можно влететь. А под трибунал, да в военное время, – дураков особо не сыщешь. И что командир батареи дурнее дурака, что ли? Ответ неверный. Война ведь на дворе! А это значит, что стреляют. Слава Аллаху и Ататюрку, в Стамбуле пока не стреляют, но вот русские бомбардировщики прилетают иногда. И бомбы кидают. И кто эти бомбы считает? Кто будет сравнивать, сколько бомб в русские самолеты было загружено и сколько бомб на турецкой земле разорвалось? Даже если на земле посчитают разрывы, как узнать, сколько бомб русские скинули. Вооот! Может ведь русская бомба на военный объект упасть. Может. Русские, собственно, за этим и прилетают, чтоб, значит, военные объекты бомбить. Может бомба в вещевой или продовольственный склад попасть? Может. А если не попадет? Как тогда недостачу объяснять? Вот тут мудрость уважаемого Мехмет-бея и проявилась. Раздобыл он где-то трофейные русские бомбы, говорят, немцы с захваченных в 41-м году русских арсеналов кой-чего союзникам подкинули, румынам да болгарам. А Мехмет-бей по случаю этих бомбочек у болгар и прикупил. Мало ли – пригодятся. Вот и пригодились. К бомбам на всякий случай обычная взрывчатка прилагается. Иблис его знает, а ну как не сработает русская бомба? И вот договаривается Мехмет-бей с комбатом, что раз в месяц на позициях батареи будет гарантированно рваться русская бомба. Продсклад сгорел. Вещевой склад сгорел. Все нажитое непосильным трудом сгорело! Новые поставки нужны. И опять привезет все необходимое Мехмет-бей. И опять по-честному поделится с комбатом. Мудрый и уважаемый человек Мехмет-бей. Все это о приехавшем в Румельскую крепость господине комендант узнал от своих коллег из других крепостей-артпозиций. И с нетерпением ждал первого приезда на переговоры уважаемого Мехмет-бея. Вот ведь не повезло. Румельская крепость – самая дальняя от Стамбула крепость – позиция береговой обороны на европейском берегу Босфора. Вот и пришлось завидовать. Коллеги-сослуживцы уже кто неделю, а кто и две как праведно заработанные лиры тратят. Но вот и до майора очередь дошла. Будет нынче комендант крепости с прибытком. Удачные и приятные переговоры. Солидная пачка банкнот упрятана в служебный сейф. Уже прощаясь, Мехмет-бей что-то вспоминает: – И вот что еще, уважаемый. У меня тут скоро кое-какой ценный товар появится. Хотелось бы его под надежной охраной оставить дней на пять. Если числа двенадцатого-четырнадцатого грузовик от меня придет, сможете за ним присмотреть? Только товар очень для меня ценный, и не хотелось бы, чтобы кто посторонний о нем узнал. Думаю, смогу за эту услугу отблагодарить вас в двойном размере, – Мехмет-бей кивает в сторону поглотившего бакшиш сейфа. – Для вас все, что угодно, уважаемый Мехмет-бей! – Грузовик разгружать не надо будет. Лучше, наверное, его куда-нибудь загнать от лишних глаз. Я видел, у вас там в углу двора ворота… – Там арсенал. Но, думаю, место в нем для грузовика найдется. Не переживайте, Мехмет-бей, все сделаем в лучшем виде. – Вот и ладненько. Водитель с парой сопровождающих приедет. Скажут, от меня. Кузов будет брезентом закрыт и опечатан вот такой печатью. Проверьте, когда принимать будете. Ну а я уж дней через пять после этого сам за грузовиком приеду и с вами тогда же рассчитаюсь. Договорились? – Конечно, Мехмет-бей. Договорились. Можете не сомневаться, сохраним ваш груз. – И никому про него… – Да-да, я понял, буду нем как рыба. 3-10 мая 1943 года, г. Ростов-на-Дону, СССР – г. Бухарест, Королевство Румыния С утра с группой офицеров штаба армии загружаюсь в Ли-2 для полета в Бухарест. Мы летим первыми. Передовая группа управления штаба армии. Чуть позже за нами пойдет армада транспортников. Две сотни Ли-2 и трофейных Ю-52 в течение недели круглосуточно будут таскать по воздушному мосту всех, кого и что возможно в самолет запихнуть. По плану около сорока тысяч личного состава они должны успеть перевезти. Смешанный авиакорпус, приданный армии, в Румынию полетит, ясен пень, своим ходом. Еще будет пятьдесят эшелонов с личным составом и почти двести эшелонов с бронетехникой и вооружением армии. Эти эшелоны тоже надо за неделю пропихнуть по покоцанным войной железным дорогам. Удача наша в том, что стремительное зимнее наступление Красной армии на Украине не дало немцам шансов на уничтожение основных железнодорожных и автомобильных мостов через Днепр и Днестр. Тридцать-сорок эшелонов в сутки. Двое суток в пути. Хотя железнодорожники обещают, что смогут и за 36–38 часов эшелоны из Ростова, Таганрога и Мариуполя до станций разгрузки в Румынии протаскивать. Для этого все подготовлено. Тройной состав паровозных бригад. Сменные локомотивы на узловых станциях. Усиленные посты бойцов НКВД на всех переездах, полустанках-станциях и мостах-тоннелях. Еще будет несколько десятков транспортных судов, что повезут из Мариуполя и Севастополя в Констанцу часть техники армии и большую часть тылов. И еще хорошо, что очень многое нам не придется в Румынии разгружать. С началом операции часть судов пойдет разгружаться в Бургас, и существенная часть эшелонов перейдет болгарскую границу не разгружаясь, и выгрузятся уже на турецкой. А кое-какие поезда, есть такая надежда, будут выгружаться уже в Турции. Представляя объем перевозок, начинаешь с уважением смотреть на железнодорожников и гражданских моряков. Да и офицеров и солдат тыловых служб не стоит при мне тыловыми крысами называть – печально закончится для называльщиков. Если тыловики с транспортниками обеспечат перевозку армии в указанные сроки – не поскуплюсь, подпишу все наградные представления, что от них поступят, и еще сам сверху добавлю. Только не подведите. Летим. Три часа – и мы в Бухаресте. Нас встречают офицеры из штаба 1-го Украинского и тусящий здесь уже четыре дня с частью своих бойцов-оперов начальник армейского управления «Смерш» полковник Корнеев. Машины для нас подготовлены. Грузимся и едем около часа на юг. Почти к самой болгарской границе. Небольшая помещичья усадьба расселена для нашего приема. Здесь будет временный КП армии. Рядом в рощице уже развернут узел связи армии. Передовая группа наших связистов вместе с Корнеевым в Румынию уезжала. Пару часов осматриваю новое хозяйство и рулю обустройством. Потом загружаемся вместе с Корнеевым в «Додж» и в сопровождении пары бэтээров выдвигаемся на КП командующего фронтом. Представиться надо наконец-то. А то уже месяц как числюсь подчиненным генерала армии Ватутина[135], а общение было только в заочно-письменном виде. Встреча с Ватутиным. Внешность командующего обманчива. Полноватый крепыш. Классический киношный образ какого-нибудь начпрода. На самом деле – талантливый штабист и энергичный командир. Редко встречающееся сочетание. Военные поймут, о чем я. Штабной офицер – это усидчивость и монотонная кропотливая работа, предполагающая хороший анализ и развитые математические способности. Командир-командующий – это решительность, энергия и здоровая доля авантюризма. И первое и второе как-то совмещаются в генерале армии. Повезло мне с командующим, одним словом. Авторитетом не давит, не ревнует к тому, что фактически фронт выступает своеобразной группой поддержки моей армии. Мыслит не шаблонно. С удивлением узнаю, что Ватутин прибрал себе в войска партизанские соединения Ковпака[136]и Сабурова[137]. А я-то протупил. Триатлон и танковое прогрессорство в голове засело, а про этих выдающихся партизанских командиров и их бойцов совсем забыл. А Ватутин вот прибрал и пристроил к делу. Два партизанских соединения, переформированных в кавалерийские бригады, будут помогать болгарским партизанам и патриотам обеспечивать моей армии беспрепятственное движение по болгарским дорогам. В штабе фронта задержался до ночи, там и заночевал. Утром вернулся к себе в штаб. И потерял счет времени. Переброска почти двухсотпятидесятитысячной армии почти на полторы тысячи километров – тот еще геморрой. Разрулить все связанное с этой передислокацией – не простая задачка. Штаб армии под руководством генерал-майора Хайретдинова впахивал как каторжники на руднике в ожидании досрочного освобождения. Мне тоже несладко пришлось. Но ничего бы путного у нас не получилось, если бы на нашу армию не пахали еще тьма народа и куча различных военных органов-служб и гражданских организаций и если бы все это не держал под контролем и не направлял Генштаб. Одновременно с выдвижением моей армии в Болгарии началась движуха. Туда тихонечко, через прикрывших глаза болгарских пограничников, ушли бригады Ковпака и Сабурова. Три десятка наших ДРГ различными способами проникло на территорию Болгарии. Еще столько же групп было заброшено в северо-западные ильи[138] Турции. В Болгарии наши бойцы должны будут помогать тамошним партизанам и подпольщикам брать власть и обеспечивать беспрепятственное движение соединений фронта к турецкой и греческой границам. В Турции же все гораздо сложнее и разнообразнее. Диверсии и захваты важных транспортных объектов, нейтрализация или уничтожение объектов береговой обороны на берегах Босфора, уничтожение штабов и командиров воинских соединений, корректировка авианалетов, захват аэродромов и подготовка площадок для приема десантников. Калейдоскоп дел, водоворот проблем, горы информации. Голова кругом. Литры контрабандного турецкого кофе и сильно эпизодическое питание. Сон урывками. Вынырнул из всего этого бешено-размеренного действа только вечером десятого числа, когда Артур пришел с докладом о том, что последний эшелон прибыл к пункту назначения и все части армии уже находятся в назначенных им местах. Наконец-то! Справились!