— Он заставлял тебя заниматься спортом? - спрашивает Бобби. — Конечно, почти все эти чертовы игры - софтбол, футбол, хоккей… Как ни крути, он заставил меня играть во всё это, по крайней мере, в течение сезона. Я была ужасна, совершенно неуклюжа, когда дело касалось какой-либо координации, но в конце сезона мои родители дарили мне трофеи с надписью "Победитель!" или "Лучшая в команде!". Они сами их делали, и я чертовски это ненавидела. Это было так неловко, так снисходительно. То же самое было и со школой. Я никогда не была хорошей ученицей. Я на мгновение замолкаю, удивленная тем, насколько эмоциональной и открытой я становлюсь перед Мужчиной по вызову (в оригинале имеется фильм с таким же названием). — Он никогда этого не показывал, но думаю, что это действительно сломило его, понимание того, что я никогда ни в чем не буду хороша, не стану самой лучшей. Он умер незадолго до окончания школы. Я думаю, это послужило неким триггером. — И твоего духе соперничества? - расспрашивает Бобби. — Да. Я никогда в жизни не хотела ещё одного такого утешительного трофея. Я хотела быть лучшей, иметь всё это, но на своих собственных условиях, - я ударяю себя в грудь, - своими собственными действиями. Я откидываюсь на спинку кресла, уверенная, что сказала слишком много. Я действительно не знаю, почему я вообще несу всю эту чушь. Это совершенно на меня не похоже. От Бобби нет никаких остроумных комментариев. Он наклоняется вперед, устремляя на меня свои страстные глаза. — Трофеи? Настоящие трофеи? У меня их было предостаточно. Дерьмо, ты могла бы уложить их штабелями до самой крыши. Но мой отец? Ничто никогда не было достаточно хорошим для него. Он выпивал и спрашивал, почему я забил только три тачдауна, а не четыре, почему меня до сих пор не подобрал скаут. Я блядь ненавидел его за это, но быть квотербеком? Это было чертовски здорово. Я предоставляю ему этот момент. Он откидывается на спинку стула, его поза становится расслабленной. — Однако после того, как всё пошло крахом, после несчастного случая… Что ж, я знал, что мне нужно убираться отсюда к чёртовой матери. Я записался в армию неделю спустя, никогда не думал, что действительно вернусь в эту дыру, но бац, и я здесь. Он вытирает что-то с глаза, шмыгает носом и встает. — Извини, я отойду на минутку. Срань господня. Ты сделала это. Ты сломала его. Ты сломала большого плохого Бобби Сильвера. Он уходит в спальню в задней части лодки. Я жду минуту, две, но он не возвращается. — Бобби? - зову я, начиная вставать со стула. - Всё в порядке? Когда он не отвечает, я начинаю красться вниз, в сторону спальни. Я уже собираюсь просунуть голову внутрь, когда он внезапно появляется в дверном проеме. Мы почти сталкиваемся, моя рука автоматически тянется к его груди, и будь я проклята, если она не похожа на гранит. Я не знаю почему, но я оставляю её там, где его сердце бьется сильно и непоколебимо. Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом, остекленевшим, но наполненным напряженностью, которую я раньше не замечала. Мир снаружи останавливается. К своему полному изумлению, я делаю первое движение, приподнимаясь на цыпочки и наклоняясь для поцелуя. Его рука проводит по моей щеке, и это чертовски восхитительно. На его губах чувствуется привкус виски, когда они соприкасаются с моими, лёгкое прикосновение его щетины к моей коже. Он углубляет поцелуй, и мои ноги начинают подкашиваться. Но теперь он держит моё лицо обеими руками, уводя нас обратно в гостиную, его язык устремляется вперёд, чтобы встретиться с моим. Меня целовали и раньше, но никогда вот так, как будто это мой последний поцелуй. Неуверенно я нахожу его бедра и скольжу руками вниз к ягодицам, с таким же удивлением обнаруживая, что они такие же твердые, как и его грудь, и очевидную растущую эрекцию между нами. В моей голове звучит краткий намёк на предупреждение, тревогу, но я очень быстро закрываю дверь перед этим дерьмом, потому что к черту правила, я хочу большего. Мне всё равно, кто он и что сделал. Я знаю только то, что мне нужны его губы на моих, нужен он весь. Сейчас. Я позволяю своей руке обхватить его за талию, когда с передней части лодки раздается пронзительный возглас. — Я думала, что сейчас моя очередь? Мы оба поворачиваемся, застигнутые врасплох, как подростки, целующиеся на любимом мамином диване. Бобби отпускает меня, отходя в сторону. — Реанне? Этой девушке, должно быть, чуть за двадцать, и одета она так, словно она Бритни из клипа "Hit Me Baby One More time", в комплекте с нарядом школьницы. Она скрещивает руки на груди. Она не топает ногой, но я жду и этого. — У меня было зарезервировано, Бобби, я приоделась... Нет. Это слишком неловко. Я начинаю пробираться к носу лодки. — Я просто оставлю вас, ребята, наедине. Я всё ещё чувствую вкус Бобби на своих губах, чувствую его там, где он прижимался ко мне. — Жизель, подожди, - говорит он, повышая голос, но остаётся на своем месте, покрасневший и смущенный и, вероятно, жалеющий, что не может покинуть корабль прямо сейчас. Я выхожу на улицу, быстро подхожу к магазину и уже набираю номер такси. Я снова слышу его голос. — Жизель? Но я продолжаю двигаться. Даже когда моё тело говорит мне повернуть назад. ГЛАВА 16 БОББИ Прошло меньше часа, а я не могу перестать думать о Жизель. Если бы мой мозг был мотелем, она бы забронировала в нём все номера. Она вообще в моём вкусе? Остроумная городская модница, которая явно раздавила какие-то серьезные яйца своими туфельками? Она не моя типичная пассия, нет, не очередная легкомысленная девчонка, которая слишком много смотрит "Бразерс", и, возможно, в этом её привлекательность. И есть притяжение. Я думаю о ней, и через пять секунд у меня встает так, что можно было бы крушить камни. Она понимает это. Я понимаю это. Вопрос в том, когда один из нас действительно собирается что-то предпринять по этому поводу? Я вспоминаю тот поцелуй. Боже, я мог бы позволить этому продолжаться вечность. Я допиваю остатки своего напитка и благодарю Дэни. Она прислоняется к барной стойке рядом со мной так близко, что я практически дышу ей в грудь. — Ты же знаешь, от неё одни неприятности. — От кого? Она отталкивается от стойки и неторопливо уходит. — Ты чертовски хорошо знаешь ответ. Я списываю это на ревность, но почти уверен, что в этом тоже есть доля правды. Я уже собираюсь уходить, когда звонит мой сотовый. Я достаю его из кармана. — Барт, старина, дружище, что новенького? Но за этим не следует ничего из обычного подшучивания. — Слушай сюда, и слушай хорошенько. У тебя гости. — Ты имеешь в виду Жизель? На лодке? — Я имею в виду пару парней, вынюхивающих что-то у тебя дома, и я не говорю о Финне и Томе Сойере. Эти ребята профи, по крайней мере наполовину. — Армия?