Я пожимаю плечами. — Как знаешь, - говорю я, ныряя в воду. На улице довольно влажно, но, блядь, здесь намного холоднее, чем я ожидал. Тем не менее, я прихожу в себя намного бодрее, проводя руками по голове. — Ууух, именно об этом я и говорю. Жизель стоит на коленях на кончике носа лодки. — Ты просто огромный ребенок, не так ли? Я почти ожидала увидеть стёганое одеяло Трансформеров и постер с Тестароссой (спортивный автомобиль Феррари) на стене твоей спальни. Я плыву, болтая ногами, вокруг меня поднимается ил. — Зачем взрослеть? Раскаты грома становятся всё громче. — О, ну не знаю. Чтобы стать взрослым, совершать взрослые поступки? — То, что мы делали, было недостаточно взрослым для тебя? Она улыбается, наклоняя голову. Я подплываю к носу и протягиваю руку вверх. — Ладно, с меня хватит. Здесь холоднее, чем я думал. - Я позволяю своим зубам немного постукивать, чтобы закрепить историю. - Помоги мне подняться. Она наклоняется со вздохом и хватает меня за руку. Как только она это делает, я тяну её на себя и она плюхается в воду. Месть – та ещё сука. Она падает с плеском, мгновенно выплывает и с криком мечется вокруг. — Ты. Точно, - погружаясь обратно под воду, - Мертвец. Тебе, блядь, конец. - она сплевывает и принимается плыть за мной, но мне удается вырваться вперед, попутно открывая ей прекрасный вид на мою бледную задницу. Она шлёпает по воде обеими руками. — Ты знаешь, сколько стоит эта блузка? Я подплываю к ней, хватаю её руки и кладу их себе на шею. — Я не знаю насчёт блузки, но выражение твоего лица было... — ...бесценным, - заканчивает она. - Но в одном ты прав. Я наклоняюсь для поцелуя. — Здесь ахуеть как холодно. Она заталкивает мою голову под воду и направляется к лодке. Я хватаю её под зад и подталкиваю обратно на нос. — Снимай эту мокрую одежду. Одеяло сзади, но думаю, ты уже это знаешь. Она поворачивается, бросая на меня злобный взгляд. Она медленно раздевается, лифчик и трусики добавляются к растущей куче одежды на корме лодки. Она стоит спиной ко мне, блики лунного света просачиваются сквозь просвет между её ног, где находится самая красивая чёртова киска, которую я когда-либо видел. Мой член твердеет в воде. Я хватаюсь за нос лодки, подтягиваюсь на палубу и подхожу к ней сзади. Она вскрикивает, когда я хватаю её за талию, разворачиваю лицом к себе и глубоко целую. Всё не так, как в прошлый раз. Это не борьба за власть. Это чувственно, почти нежно. Крошечные капельки воды всё ещё остаются на её губах, когда я позволяю своему языку скользнуть между ними в жар её рта. Её рука опускается к моему члену, слегка поглаживая его на открытом воздухе — не то чтобы он нуждался в каком-либо поощрении. Я углубляю поцелуй и прижимаюсь к её лицу, не в силах насытиться ею, её телом, теплом и гипнотическим притяжением. Мне до сих пор не совсем ясно, почему меня тянет к ней — я только знаю, что не хочу быть без неё. Вот в чём странный парадокс, с которым я живу. Эти мысли вылетают у меня из головы, когда она откидывается назад, прерывая поцелуй, чтобы откинуться спиной на твердую стеклопластиковую поверхность носовой части. Она широко раздвигает ноги, раздвигая себя двумя пальцами. — Поцелуй меня. Я ложусь на живот и подползаю вперёд, всё ближе и ближе к влажному входу её киски. Это не что иное, как блаженство с первого облизывания. Я провожу кончиком языка прямо по её центру, пробую, какая она влажная и открытая, и ощущаю более глубокие ароматы, которые выдают её желание. Она стонет и тянется к моей шее, прижимаясь ко мне и тихо воркуя в ночи. Я сосредотачиваюсь на её клиторе, позволяю ему набухать на моём языке, пока она дёргается и стонет, вся лодка покачивается на воде. Раздаётся ещё один раскат грома, лодка на мгновение освещается. Я отодвигаюсь, чтоб сделать вдох и замечаю, как она смотрит на меня, в её глазах небо, как в ловушке, и целый мир, который можно забрать. Я понимаю, кем мы стали, и знаю, что теперь это гораздо больше, чем секс, гораздо больше, чем простая интрижка. Но более того, это больше не соревнование. Я снова опускаю голову и облизываю внутреннюю сторону её бедер, не торопясь и дразня её киску, позволяя ей сопротивляться и хватать меня за волосы, умоляя меня применить свой язык. Чего она не знает, так это того, как горячо мне становится, когда я вот так опускаюсь на неё, как сильно мой член прижат между мной и стеклом на лодке. Я жду, пока она не начнёт извиваться, прижимаясь всем телом к моему лицу. Я чувствую, как импульс пробегает по клитору, как биение её сердца отдается эхом по всему телу. Я сосредотачиваюсь на её дыхании и жду, оттягивая время, пока работаю кончиком языка. Она поднимается, достигая кульминации, и как раз в тот момент, когда она делает вдох, словно это её самый последний вдох, я отрываюсь, беру свой член в руку и поглаживаю его перед ней. Отчаяние написано на её лице. — Пожалуйста, - умоляет она. Я накрываю её своим телом и погружаюсь полностью, ощущая прохладу её кожи в сочетании с влажным жаром её киски, невероятно плотное, бархатистое сжатие, которое она обеспечивает. Она кладёт голову мне на плечо, её ногти царапают всю мою спину до ягодиц, когда я трахаю её. Можно подумать, что после сотен, может быть, даже тысяч женщин не будет ничего нового, ничего, что заставило бы моё сердце биться сильнее, кроме ощущения тела Жизель, шелковистых глубин её киски.… Это свежо, чудесно и невероятно мощно. Это то, чего мне до сих пор не хватало, о чём я и не подозревал. Она держит меня за ягодицы, прижав ноги по бокам, чтобы принять меня глубже. Я вытягиваюсь, дразня её неглубокими толчками, прежде чем снова войти глубже. — Да, - стонет она, по её коже бегут мурашки, где-то поблизости квакает лягушка. Я целую её, и огромный мир, буря меркнут вдали, пока не остаёмся только мы. Там, в этом замкнутом пространстве, мои беды рассеиваются. Мир снова полон надежд и возможностей, но более того, я вижу прощение, утешение — то, что, как я думал, было потеряно для меня так давно. — Я люблю тебя, - шепчу я. — Я тоже люблю тебя, - шепчет она в ответ, её мягкие губы касаются мочки моего уха. Я вхожу так глубоко, как только могу, изо всех сил сдерживая себя. — Возьми меня сзади, - говорит она, отпуская мои ягодицы. Я не выхожу и не переворачиваю её с силой, не шлёпаю по заднице и не заставляю называть меня папочкой. Нет, я выхожу медленно, мучительно медленно, и помогаю ей встать на колени, осторожно прижимая её тело к верхней части лобового стекла и беря за бёдра. Она такая влажная и горячая, что я проскальзываю в неё полностью с первого толчка, глубоко во влажную плоть её киски, позволяя ей пульсировать и сжиматься вокруг меня. Я втягиваю ночной воздух, позволяю ему наполнить мою грудь. Моё тело напрягается, когда я наклоняюсь вперед, позволяя одной руке продвинуться вперёд и взять её грудь, слегка щипая сосок, пока её стоны не становятся приглушенными, и я знаю, что она больше не может этого выносить. Сверху начинает накрапывать легкая морось, холодя мне спину. Мои яйца сжимаются, мои толчки углубляются и нарастают, всё сливается воедино, пока моё зрение не становится туманным, и всё, о чём я могу думать, это о том, чтобы мы кончили как одно целое. Ещё одна вспышка молнии. — Да, - выдыхает она, - Продолжай... заставь меня..., - главный смысл её слов теряется. Я громко стону и вбиваюсь в неё, устремляясь вперёд, как кувалда, чтобы наполнить её. Рука, которая была на её груди, опускается вниз, чтобы поиграть с её клитором.