Михаэль вышел. – Михаэль говорил мне, что он здесь главный и всё решает, видимо, он мне не всё сказал? – Да, герр Шпеер, город находится в тылу действующей армии. Поэтому военные структуры здесь главные. А Михаэль ведёт себя здесь, как у себя в имении. – Я очень сожалею о том, что сразу не встретился с вами, герр генерал. Но, видите ли, я здесь кроме инспекции выполняю неофициальное задание рейхсминистра. Можно даже сказать очень неформальное. – Ха, говорите прямо, герр Шпеер, в Берлине узнали про забавы с контрабандой и тоже решили сыграть свою игру. Я прав? – Ну всё несколько сложнее, но упрощённо – да, вы правы. Сто пятьдесят. Тысяч. Рейхсмарок. – Герр Шпеер, я со всем уважением отношусь к вашему дяде, но и вы поймите. Локомотивы нужны в рейхскомиссариате. Там застряли две дивизии из Франции. А эти дикие партизаны испортили почти весь подвижной состав. – Так в чём проблема? Сегодня ночью локомотивы отвезут груз для дядюшки в Крым, а завтра ещё до полудня будут в Киеве. – Эрвин увидел, что генерал колеблется, надо добивать: – И кстати, про Францию, если вам уже надоели эти дикие места, я замолвлю за вас словечко, а дядя умеет ценить решительных и договороспособных людей. Поверьте мне, в этом деле заинтересованы очень серьёзные люди. Война, надеюсь, скоро закончится, и всем надо будет думать, как устроиться в мирной жизни. Месяц назад мы с дядей были в Эссене на охоте в имении Круппа. Так вот, дядя Альф жаловался, что не может найти толкового управляющего в одну из своих компаний в Руре. Понятно – сейчас вы на службе, но когда кончится война… – Но локомотивы завтра в полдень должны быть в Киеве. И Франция. И марки. – Можете не сомневаться. – Эрвин выглянул за дверь. – Герр майор, вас не затруднит позвать моего водителя? Скажите ему, чтобы принёс мой багаж. Через пять минут Эрвин отсчитал и передал генералу 150 тысяч рейхсмарок. Возникла проблема, куда класть деньги. В ресторане нашлась только корзина, пришлось сложить в неё. Перед расставанием довольный генерал спросил Зиберта, может ли он чем-нибудь ещё помочь. – Не дёргайте сегодня Михаэля, раз уж он всё начал организовывать – пусть и закончит. Генерал ушёл. А Михаэль зашёл. Эрвин наехал на коменданта. Что за дела? Почему не сказал, что надо ещё с фельдкомендантом делиться. Если так дальше пойдёт, то племянник рейхсминистра останется совсем без денег. Комендант покаялся, выразил желание вернуть полученный сегодня транш. Но Эрвин простил его и согласился на 15 процентов от прибыли в предприятии коменданта. Поторговались. Сошлись на семи процентах. И герр Шпеер стал акционером нелегальной банды контрабандистов. Ещё через час в Ростов ушел сигнал о готовности транспорта. 23 декабря, 1942 год, ст. Томашевская, Краснодарский край. Командующий 17-й армией генерал-полковник Рихард Руофф[101] сидел в небольшой саманной хижине и предавался меланхолии. Ничего не хотелось делать. Всё зря. Полгода его армия штурмовала Кавказ. По сравнению с другими армиями Вермахта – успехи были крайне скромные. Русские упрямо цеплялись за каждую гору за каждый перевал и горную долину. Каждый раз казалось, что ещё чуть-чуть и бравые егеря скинут большевиков в море. Но даже в Новороссийске не удалось толком закрепиться, не говоря о том, чтоб взять Туапсе или Сухуми. А потери росли. Опытных отборных альпийских стрелков пришлось дополнять и даже заменять румынскими частями. Какие, на хрен, из мамалыжников егеря и альпинисты. А русские части, сформированные из горцев и чекистов, знали здесь все тропки и пещеры, со славянским коварством пролезая в самую узкую щель, неожиданно возникали в тылу подразделений армии. Не было эпического размаха сражений. Были ежедневные, ежечасные мелкие стычки небольших подразделений. Выслеживание противника в горах превращалось в охоту. Русские прятались, как дичь, но очень часто и дичь превращалась в охотника. И тогда целая долина или перевал превращались в охотничьи угодья, где не было боя, а была охота. И не всегда было понятно, кто дичь, а кто охотник. Когда во взводе двое убитых, один ранен и один обморожен – это допустимые и небольшие потери. Но когда даже без боя каждую ночь ещё один обмороженный и когда это во всех взводах и ротах армии… Потери армии росли по капельке, но эта капель, достигая штаба армии, превращалась в непрерывный бурный поток госпитальных эшелонов и реку из похоронок, отправляемых в Рейх. Ещё пару месяцев назад Руофф чёрной завистью завидовал Паулюсу. Вот где масштаб! Вот где творится история. Месяц назад зависть прошла. Лучше тихонечко посидеть в уголке, чем попасть в такую переделку. То, что Паулюса не ждёт ничего хорошего, уже было понятно. Неудачник, проигравший битву. Вопрос только, в чём выразится нехорошее для Паулюса – русский плен или ярость фюрера. И неизвестно, что хуже. Десять дней назад Руоффа начали посещать неприятные предчувствия. Почти прекратилось снабжение. Пополнение в части приходило только из армейских госпиталей. Выздоравливающих после ранения уже не отправляли в отпуск в Рейх, они сразу возвращались в свои части. Армия слабела. По докладам разведчиков – русские же, наоборот, накопили достаточно сил, чтоб выбить его армию с гор, но почему-то этого не делали. Вчерашний приказ Макензена на отход. Армия отходила сама, без боя. Русские наступали. И земля, за которую тысячи арийцев заплатили своими жизнями, доставалась большевикам задаром. Трудности с топливом и транспортом не позволяли вывести многое из тяжёлого вооружения. Большую часть артиллерии без грузовиков и тягачей было просто не перетащить через горные перевалы. Армия отступала налегке. Иногда даже имеющийся в частях запас продовольствия приходилось бросать. Раздавали продукты солдатам, но им еще винтовку нести, патроны, гранаты. Солдат – не лошадь. По горам больше двадцати кило не унесёт. И уходили подразделения, имея максимум пятидневный запас продовольствия. А на армейских складах запасы уже заканчиваются. Да и развезти эти запасы по частям теперь большая проблема. Партизаны-диверсанты объявили настоящую охоту за грузовиками. Один-два выстрела по двигателю – и ещё один взвод идёт пешком или ещё один батальон остался без обеда или патронов. Русские истребители и штурмовики как будто издевались – оставили в покое части на передовой, не замечали идущие в пешем строю колонны. И даже бронетехнику трогали редко. Русская авиация тоже охотилась только за грузовиками. Кто-то из младших офицеров в курилке у штаба утром мрачно пошутил, что русские берегут рабочие руки для своего ГУЛАГа. Начальник штаба доложил, что из-за сокращения линии фронта почти в три раза получится до необходимой степени уплотнить боевые порядки. Но войска останутся на новом рубеже практически без тяжёлого вооружения и бронетехники. А там, где всё-таки удастся сохранить артиллерию, – она будет почти без боеприпасов. Достаточно поводов для меланхолии. Но небо, судьба, славянские боги, ещё чёрт знает кто – решили над ним пошутить. Информация о гибели очередного командующего группой армий и всего штаба группы застала генерала Руоффа в пути, штаб армии передислоцировался в станицу Тимашевскую. Из Цоссена ему пришёл приказ принять командование группой. Для профессионального военного это повод для радости и гордости – очередная ступень в карьере. Но принимать командование группой, которая избежать участи 6-й армии может только чудом, – сомнительное удовольствие. Вот уже почти сутки не удаётся восстановить управление группой. С многими частями его штаб так и не смог установить связь. Было даже неизвестно, где они находятся сейчас. С 40-м танковым корпусом, слава фюреру, связь была. Корпус отошёл от Тихорецка на 45 километров, остановившись у хутора с названием Весёлая жизнь на берегу речки Бичевая, там, где его застала новость о гибели штаба и командующего. Генерал Хенрици[102], командующий корпусом, понимая, что наличными силами он вряд ли сможет взять Ростов, запросил у нового командующего группой разрешения дождаться подхода остальных танковых и мотопехотных частей и только после этого продолжить движение на Ростов. Руофф разрешение дал. Но район расположения корпуса стал самым самолётонасыщенным. И самолёты эти были не из частей Люфтваффе. Русские авиаразведчики постоянно висели над корпусом, наводя на него свои Ил-2 и Пе-2. Неподвижные, без экипажей танки загорались один за одним. Будешь удирать на танке от русских самолётов – до Ростова топлива не хватит. Вот и попрятал генерал Хенрици танкистов по наскоро вырытым щелям. Своя авиация у группы армий практически закончилась. Поднимать её на прикрытие 40-го корпуса было бессмысленно. Русские смахнут жалкие остатки частей Люфтваффе, не напрягаясь. Силы корпуса таяли на глазах. Отправлять его к Ростову уже вообще бессмысленно. По данным Абвера, у красных в Ростове уже больше танков, чем у Хенрици. Ждать подхода остальных танковых частей – велика вероятность, что танков собственно 40-го корпуса в Весёлой жизни уже и не останется. Почему русские не летят бомбить его штаб? В плен генерал Руофф не хотел, в Рейхе его карьера кончена, если не расстреляют, то в любом случае позор на всю оставшуюся жизнь. Старый вояка впервые в жизни страстно хотел погибнуть. Тогда он станет хоть и погибшим, но героем Рейха и его потомки смогут им гордиться. Но русские самолёты уничтожили штаб 17-й армии только через два дня, давая немецкой военной бюрократии вдоволь наломать управленческих дров в стрессовой обстановке. Самого контуженного генерала взяла в плен диверсионная группа, наводившая бомбардировщики на штаб. 23–24 декабря, 1942 год, г. Ростов – ст. Приовражная – ст. Чонгар – г. Симферополь. После обеда 23-го получили от группы Зиберта условный сигнал. И механизм подготовки рейда закрутился на полную мощь. Окончательно начал передавать дела командиру 201-й воздушно-десантной бригады подполковнику Полищуку. Он остаётся командовать гарнизоном и обороной Ростова до подхода соединений Сталинградского фронта. Оставляю его и город со спокойным сердцем. Немцы не успевают опередить наши 4-ю и 5-ю танковые армии. 40-й танковый корпус немцев отошёл немного от Тихорецка и встал. Чего-то ждёт. Авиация фронта его постоянно штурмует. Провели ещё одну тренировку по погрузке на платформы. Отправили механиков-водителей спать. Бойцы готовы, техника готова, всё, что нужно, погружено. Все заинструктированы до смерти. Пойдём в Крым в том же составе, что и Ростов брали, пополнив убыль личного состава за счет десантников. Вечером пришло сообщение, что передовые части 4-й танковой армии Сталинградского фронта вошли в Новочеркасск, завтра и до Ростова доберутся. Начало рейда запланировано на 18.00, уже час как солнце сядет. Я пока темноту ночную люблю. Последние часы перед выходом провожу как на иголках. Полищук меня успокаивает и тихонько завидует. Это ведь для десантников задача – лихо резвиться в тылу у врага. А тут танкисты всё сделали, и он со своей бригадой на всё готовенькое прилетел. Даже с парашютом не пришлось прыгать. Ничего, Владимир Андреич, – будет и на твоей улице праздник. Напоминаю ему про особую сохранность склада с запчастями для бронетехники бригады. Я даже у Тюленева грозную бумагу выпросил, чтоб склад с немецкими движками, пока меня нет, не растащили, и своего сержанта с пятнадцатью легкоранеными бойцами в охрану склада определил. Будем надеяться, сохранят. Прощаемся. По машинам. Вперёд. Идём четырьмя колоннами, примерно поровну распределив танки, БТРы и грузовики между колоннами. Каждая колонна идёт самостоятельно по своему маршруту подробно проработанному разведчиками. Каждую колонну сопровождает несколько групп «разграждения и маскировки». Задачка у этих групп – в случае встречи на пути патрулей фельджандармерии покинуть колонну ликвидировать патруль и до утра изображать его присутствие, мочить всех ночных проверяющих. Ну и в случае необходимости поднять кипеж со стрельбой, всеми силами отвлекая супостата от идущих в ночь колонн бригады. В общем, какая ни есть, а развлекуха для десантников Полищука. Сто пятьдесят километров до станции погрузки преодолели за пять часов. Зиберт ещё на закате отправил немецкий караул с разъезда в Мариуполь, заменив его своими бойцами. Немецкие локомотивные бригады связали. У нас свои машинисты-кочегары есть. Из Ростова захватили. Немца – дежурного по станции – и двух его подчинённых шуганули и посадили в избушке, изображающей вокзал, под надзором двух хмурых и неразговорчивых «эсэсовцев». Мол, секретная техника будет грузиться, а у вас допуска нет, если чё увидите, одна дорога – в концлагерь, оно вам надо на старости лет? Крутить их нельзя, им ещё связь с другими станциями держать, нам зелёную улицу обеспечивать. На то у них даже две грозные бумаги есть от фельдкоменданта и просто коменданта Мариуполя[103] и премию они вроде за сверхурочную работу получили. Но всё равно «эсэсовцы» с ними до утра посидят, поглядят, абы чего не вышло. Погрузку всей техники умудрились закончить к двум часам ночи, на целый час раньше моих расчётов. Тронулись. Триста километров железной дороги до Чонгара за шесть часов преодолели. Молодец Зиберт. Далеко пойдет аферист. Ну и немцы не подкачали. Взяли деньги и по-честному всё отработали. Что они в гестапо говорить будут, когда всё вскроется, – не знаю, а гестапо вряд ли поверит, что они свои немецкие мошенники, а не русские разведчики. Хотя гестапо может не успеть среагировать. Через несколько дней в Мариуполе уже наши будут. Но Гофману и Михаэлю в нашем плену вряд ли это в плюс пойдёт. Слишком много они успели в городе нагадить, мирного народу настреляли столько, что мимо виселицы им никак не проскочить. До рассвета ещё полчаса, первый эшелон уже вкатывается на станцию Чонгар. Нас встречают аккуратные ряды бочек с бензином на платформах и командир одной из наших разведгрупп. Его бойцы сегодня ночью вместе с местными партизанами взяли под контроль станцию и склад ГСМ, вырезав немногочисленных немцев и чуть более многочисленных полицаев. Догружаемся топливом и дальше в путь. С последнего эшелона в Чонгаре сгрузят пять танков и два взвода мотострелков. Будут совместно с партизанами держать один из двух проходов в Крым. Три первых эшелона без остановки в Джанкое, пока ещё работает договорная «зелёная улица» на железной дороге, поедут дальше. А последний тормознётся, не доезжая Джанкоя, и в тринадцать часов начнёт его зачистку. Уходящие на юг эшелоны по пути сбрасывают небольшие десанты – два-три танка и взвод-другой мотострелков. Их задача – встретить очередную ДРГ или партизан и пробежаться до ближайшего аэродрома. Немецкие самолёты нам сегодня в небе не нужны. Третий эшелон уходит брать Керчь. Ну а я с первым и вторым – естественно, в Симферополь. Расписание движения разработали так, чтоб все три эшелона прибыли одновременно в места назначения. Общий кипеж был назначен на тринадцать часов. Одновременно были атакованы немецкие гарнизоны в Джанкое и Керчи и большинство аэродромов. Уже через час после начала атаки на захваченные аэродромы начали высаживаться десантники и перелетать наши истребители и штурмовики. Эти два города были взяты под контроль к вечеру. В основном были не бои, а зачистка. Почти сразу подключались в помощь партизаны. Чуть погодя десантники. В Симферополь мы входили по-тихому. Выгрузились внаглую на подъездных путях вокзала. Бегут какие-то железнодорожные начальники с полицаями. Мордой их на землю. Штыками под лопатку, трупы под платформы, чтоб не мешались. Выезжаем в город. Как Ленин учил. Почта, телеграф, мосты, вокзалы. Вокзал уже наш. Мостов в Симферополе нет. Наша первая цель – узел связи, что рядом с резиденцией командующего войсками Вермахта в Крыму генерала Франца Маттенклотта[104]. Шесть танков и десять БТРов, распугивая прохожих и вызывая удивление у патрулей, несутся по городу. Остальные силы поделены на четыре примерно равные части. Их цели – офис гестало, штаб-квартира Абверкоманды, казармы охранного батальона и аэродром. Штурма резиденции не получилось. Танки, ломая забор, вломились во двор, головной БТР раздавил будку у шлагбаума. Мотострелки высыпались из «ганомагов» и, вводя в ступор связистов своей наглостью и зимним камуфляжем, заняли узел связи практически без стрельбы. Назначенные для захвата резиденции бойцы были экипированы в эсэсовскую форму. Нескольких наглецов-храбрецов, пытавшихся выяснить, в чём дело, пристрелили одиночными выстрелами. Больше никто не сопротивлялся. Потому как громкоговоритель с одного из БТРов доходчиво разъяснял, что спецотряд СД проводит спецоперацию, кто схватится за оружие – сразу в штрафбат на Восточный фронт угодит. Когда тыловые штабисты опомнились, было уже поздно. Всех, кого надо, – повязали, всех, кого не надо, – прирезали за попытку к сопротивлению. Генерал Маттенклотт тоже не избежал этой печальной участи быть повязанным. Приятным бонусом оказалась захваченная в узле связи «Энигма» с шифровальными книгами и шифровальщиками в комплекте. Сержант и ефрейтор, захватившие эту шифровальную машинку и спеленавшие шифровальщиков, однозначно получат по званию Героя Советского Союза. А вот соответствующие управления в ГУГБ и ГРУ ГШ получат много-много работы и головной боли на тему, как успешнее использовать нежданное сокровище. В городе началась стрельба. По городу поехали грузовики с громкоговорителями, передавая приказ фельдкоменданта всем военнослужащим и служащим вспомогательной полиции срочно прибыть к резиденции командующего. Квартал, где располагалась резиденция Маттенклотта, быстренько оцепили, выставили блокпосты, перегородили улицы БТРами. Связисты на звонки отвечали подтверждением приказа и упирали на его срочность. И мы начали собирать улов. Арийцы с полицаями по одному и группами шагом или бегом начали прибывать на зов. На блокпосту всем объясняли, что в город проникли диверсанты. За линию блокпостов пропускали по одному, обыскивали. Старших офицеров отправляли в резиденцию. А всех остальных в соседний закрытый двор многоэтажного дома. Штык под лопатку и в подвал. Человек по двести-триста к каждому из пяти блоков подошло за час. Когда стало понятно, что поток сознательных защитников Рейха иссяк, расстреляли тех, кого не успели упокоить в подвалах, из пулемётов. На аэродроме немцы очень удивились появлению танков. Один майор даже бросился на танк с палкой, когда увидел, что танк по невнимательности раздавил зенитку. Танк по невнимательности и майора задавил. Увы. Се-ля-ви, или, правильнее сказать, аля-гер-ком-аля-гер. Печальна участь тылового аэродрома без пехотного прикрытия. Зенитчики расслабились, привыкли дежурить у орудий, только когда с РЛС «Алярмом» закричат. А РЛС у фюрера отсталые – танки на земле разглядеть не могут. К вечеру на этот опечаленный аэродром первые наши транспортники с десантом прилетели. На том же аэродроме затрофеили чудо невиданное – Мессершмитт Ме-321[105]. Аж четыре штуки таких «гигантов» нам в целости досталось. Штаб-квартиру Абверкоманды удалось захватить примерно так же, как узел связи. Офис гестапо расстреляли из танковых пушек. С охранным батальоном пришлось повозиться. Он занимал целый мини-квартал из четырёх зданий в три-четыре этажа. Брать там в плен было некого. Поэтому подъехавшие танки сразу начали обстрел. Но немцев там было многовато, двумя залпами не отделаешься. Да и казармы капитальные, стены толстые. Танкисты полбоекомплекта расстреляли, пока немцы охотку к бою не истратили. Выкинули белый флаг. Сдались. Около сотни, с поднятыми руками вышли на улицу перед казармами. Построились удачно. Может, кто из них и замышлял что плохое, а может, пулемётчику что показалось. Дрогнула рука, согнулся палец. И нету сотни немцев. Нехорошо, конечно, расстреливать пленных, я потом пулемётчика пожурил и приказал начмеду выдать бойцу успокоительного. Не дело, когда руки дрожат при виде врага. Не сказать, что освобождение Симферополя прошло как по маслу, были сложности, но в целом мои задумки сработали. Потери личного состава были минимальны. Когда стало понятно, что город мы в целом взяли, пошла вторая часть балета. Узел связи командующего вдруг вспомнил, что у командующего есть подчинённые. И командующий начал рулить. Командующим войсками Вермахта в Крыму я назначил себя. И полетели телеграммы, то есть радио- и телефонограммы подчинённым частям и подразделениям. Всем было объявлено, что был русский десант. В целом он отбит, но угроза сохраняется. Поэтому надо не мешкая, срочно всем, почти всем, можно дежурного и пару дневальных оставить в расположении подразделения, прибыть в Симферополь, Керчь или Джанкой. В приказе, естественно, было расписано кому куда. Начальнику гарнизона Севастополя предписывалось оставить дежурную смену на береговых батареях и два взвода для охраны порта (не стоило слишком уж наглеть), а для поддержания порядка в городе роту вспомогательной полиции, ну а всех остальных – бегом в Симферополь! 18 декабря, 1942 год, г. Шираз, Иран, Английская оккупационная зона. Геворк ехал на велосипеде по узким улочкам старинного восточного города. Город персидских поэтов. Город с четырёхтысячелетней историей. Цитрусовая столица Ирана. Геворк любил Иран, любил древние персидские города. Любил романтичную восточную атмосферу этих городов. Богатый отец позволял Геворку, не задумываясь о деньгах, путешествовать по стране, изучать её историю, наслаждаться прекрасными видами, заводить нужные и просто приятные знакомства. Знакомства и привели его три месяца назад в очень интересное место. Там он смог помимо новых знакомых получить и много новых знаний. Сейчас молодой парень туда и направлялся. Велосипед наконец вырвался из узких улочек и попылил по хорошо укатанной грунтовке, идущей между фруктовых садов. Ещё полчаса неутомительной для молодого организма езды, и Геворк остановился перед КПП со шлагбаумом. Лёгкий забор из колючей проволоки отгораживал небольшой горный аул от остального мира. Населён аул был весьма нехарактерными для него людьми. Потому что это был учебный центр британской разведки. Часовой у шлагбаума приветливо кивнул Геворку, но всё равно потребовал документы. И только внимательно изучив пропуск, поднял шлагбаум. Быстро прокатившись по небольшому поселению, Геворк нашёл командира своей учебной группы и доложил ему, что вернулся из увольнительной. Да, Геворк Варданян вот уже третий месяц был курсантом в британской разведшколе. «Золотой мальчик» – сын одного из крупнейших иранских кондитерских фабрикантов. Он пользовался в школе если не всеобщей любовью, то симпатией уж точно. У него всегда были деньги, и он не упускал случая потратить их на знакомых и сослуживцев. Вот и сейчас он достал из небольшого рюкзачка две литровые бутылки настоящего шотландского виски и с почтением передал презент офицеру. – Ты не встретил по дороге Мустафу? Он уже должен был вернуться из города. – Нет, сэр. Вы же знаете – у нас разные интересы в городе. Наверное, он опять задержался у мамаши Сью. – Вот не перестаю тебе поражаться, Георг. – Лейтенант переиначил его имя на английский манер. – Как тебе удаётся в таком возрасте охмурять женщин? Ведь они готовы с тобой пойти и бесплатно. – Я люблю умных женщин, сэр. А умные надеются меня охомутать, и тогда потом они получат всё, а не жалкие гроши сейчас. Но я очень осторожен и стараюсь не попасться в этот хомут. – Ладно, Дон-Жуан малолетний. – Лейтенант про себя подумал, что легко найти умную любовницу, имея столько денег, как у наследника кондитерского фабриканта. – Увидишь Мустафу – пусть сразу ко мне бежит. – Есть, сэр! Разрешите выполнять, сэр? – Иди уж. И Геворк укатил к домику, где квартировала его учебная группа. А Мустафа так и не появился в школе до вечера. В город послали нескольких курсантов на поиски. Но на полпути к городу они встретили два «Доджа» военной полиции. Полицейские везли тело Мустафы. Встречать полицейских у штаба школы вышел сам начальник учебного центра майор Джонс. Майор был в бешенстве. Перспективный агент, как портовый грузчик, был убит в пьяной драке в борделе. А ведь Мустафа входил в группу, которая завтра должна была отправиться на ответственное задание. Задание, которое было на контроле самого сэра Мензиса. Через час после печальной встречи начальника разведшколы с трупом Мустафы Геворка вызвали в штаб. – Вот что, Георг, – начал разговор майор Джонс. – Хоть ты и не закончил обучение, но ты самый лучший курсант из последнего набора. – Спасибо, сэр. – Мустафа нас сильно подвёл. И у меня просто нет другого выхода. Ты досрочно заканчиваешь обучение и отправляешься вместо Мустафы на задание.