Когда мы садимся за столик, я с удивлением рассматриваю меню. - Обалдеть! – бормочу я, вчитываясь в список блюд. – Сербское кафе в Малиновске. Нет, уж чего-чего, но такого я точно не ожидала! Тебе не кажется, что для нашего городка, где в основном одни лишь столовые, это как-то прям круто и необычно? - Да, с тех пор как открылись, это место вообще пользуется нехилой такой популярностью, - соглашается Давид, тоже выбирая себе, что поесть. – Просто сюда переехал один серб. Ну, как переехал. Женился на одной местной, ну и остался. Видать, она в Сербию переезжать отказалась. Вот, ну и он решил открыть тут свое дело. Ресторанчик с национальной кухней.Приняли эту затею тут, как видишь, весьма гостеприимно. От клиентов теперь отбоя нет, в общем, мужик вытянул золотой билет, - усмехается Зверев. Мы с ним заказываем себе поесть. Я беру шопский салат, айвар и пребранац. Зверев же заказывает чобру, чевапчичи и пршут. На десерт мы оба останавливаем выбор на яблочном пироге, взяв себе по кусочку. Я также прошу у официанта чай, а Давид заказывает крепкий кофе. Пока мы ждем заказ, я чуть наклоняюсь к Давиду, привлекая к себе его внимание. - Слушай, а ты можешь мне рассказать, может, есть еще какие-то подробности по делу? Что тебе уже удалось выяснить на данный момент? Уже есть какие-нибудь зацепки? – спрашиваю я Зверева, немного понизив свой голос. Глава 19 Глава 19 Лия - Да нет пока особо никаких новостей, - вздыхает тяжело Давид, отводя взгляд куда-то в сторону окна, за которым все еще продолжает лить сильный дождь. –Ни зацепок, ни идей. Мы только знаем о ее перемещениях по городу, знаем места, где она чаще всего бывала. Но, каким образов на нее вышел убийца, когда это произошло, здесь у нас полный ноль. Зверев переводит на меня свой тяжелый взгляд, но, едва я открываю рот, чтобы задать еще один вопрос, он тут же отвечает, будто бы предугадав его. - Мы опросили всех знакомых, друзей. Естественно, сперва под подозрением были абсолютно все. Но, после более тщательной проверки выяснилось, что практически у каждого есть нерушимое подтвержденное алиби на момент совершения убийства, - Давид качает головой. - Послушай, если все это связано с моей книгой, а она моя бывшая одноклассница, то, может быть, это кто-то, кто знал нас обеих? – высказываю я свою догадку, смотря очень внимательно и пытливо на Давида, и продолжаю: - Бывшие одноклассники? Старые друзья? - Версию такую мы тоже рассматривали, - соглашается Зверев. – Сейчас мы ее прорабатываем. Нам нужны будут имена всех тех, с кем вы в то время общались. Я понимаю, что сложно будет вспомнить, но это нужно будет сделать с максимальной тщательностью. Может быть у тебя остались старые школьные альбомы? Или фотографии с друзьями, где есть убитая? Собственно, я для этого и собирался к ее родителям. Особенно хотелось бы получить фотографии вашего школьного выпуска. После этого мы сделаем запрос относительно всех тех, кто учился в то время. Будем собирать информацию по каждому. Я тут же киваю Давиду. - Конечно, я не могу ничего обещать, но я постараюсь отыскать что-то у отца в квартире, быть может, у него где-то что-то сохранилось с тех времен. Потому что, в Москву с собой я все это точно не забирала, - говорю я с полной уверенностью. Зверев странно хмыкает на мою последнюю фразу, после чего переводит тему. - Ну, и как тебе хоть Москва-то вообще? – спрашивает он меня, внимательно рассматривая. – Больше нравится, чем Малиновск? Я пожимаю плечами на слегка провокационный вопрос. Как по мне, сравнивать маленький провинциальный город и столицу – это странно. - Не знаю, сложно сказать… - отвечаю я ему, задумавшись. – Но, наверное. Все-таки да. В Москве и возможности, и какие-то интересные места. Даже люди другие. Но, иногда меня захлестывает легкая ностальгическая тоска по старым местам из…прошлого, - произношу я и замолкаю. Давид никак не реагирует. Так что, подняв взгляд на Зверева, я задаю ему следом встречный вопрос: - А ты сам-то. Где ты жил все это время? Тебя ведь не было в Малиновске, верно? - спрашиваю я его, сощурившись. Раз уж мы начали задавать друг другу такие вопросы, я тоже не упущу возможности узнать побольше. - Да, нигде я на долгое время не задерживался, - отвечает Зверев как-то чересчур размыто, неопределенно махнув рукой. – Меня постоянно по службе перебрасывали в разные города. Так что я где только не был и где только не успел поработать, - усмехается Давида. – Но, постоянно на чемоданах. - Мм, вот оно как. А чего тогда вдруг так резко вернулся обратно в Малиновск? – спрашиваю я Зверева. - Да потому что скитаться надоело, - хмыкает он. – Устал я и решил, что пора, наконец, возвращаться домой. - Ясно, - киваю, и мы оба замолкаем на некотрое время. «Конечно, хотелось бы узнать, почему он вообще так надолго пропал. Почему исчез со всех радаров. Почему он ни разу не попытался хоть как-то связаться со мной?» Хотеть-то мне, конечно, хочется, но, смелости спросить его обо всем об этом я в себе не нахожу. Когда нам приносят наши блюда, мы общаемся на совершенно отвлеченные темы. Но я, почему-то, чувствую себя очень странно. После обеда, который оказался очень вкусным, Давид снова привозит меня во двор моей бывшей одноклассницы, где я оставила свою машину. Когда мы выходим из автомобиля Зверева, и он уже собирается со мной прощаться, я его останавливаю. - Постой… - говорю тихо.- Я хочу пойти с тобой. Можно ведь? – я смотрю на Давида с надеждой. Видя его непонимающий взгляд, я добавляю торопливо: - Я хочу вместе с тобой поговорить с ее родителями, - поясняю я ему. Зверев смотрит на меня, покосившись. В его взгляде я читаю сомнение. - Слушай, Лия, я не хочу тебе отказывать, но, знаешь, я не уверен, что тебе стоит это делать, - произносит он с какой-то непривычной для него осторожностью. – Ты должна понимать, они оба сейчас в большом эмоциональном напряжении. У людей случилось горе. Поэтому, я бы тебе вообще не советовал появляться перед ними. Они могут сказать то, что ты явно не захочешь услышать, ведь, хоть в этом и нет твоей вины, но, ты связана со случившемся. А люди в таких ситуациях всегда ищут виноватого, чтобы хоть как-то смягчить свою боль. Они могут наговорить тебе такого, что правдой не является, но заставит тебя чувствовать вину. - Обвинить меня в смерти своей дочери? Да? Ты об этом пытаешься мне сказать?- я упираю руки в бока, с прищуром смотря на Зверева. Давид схмуривается. Его кулаки сжимаются, плечи напрягаются, а взгляд становится таким тяжелым, практически невыносимым, что я сразу понимаю: да, это именно то, что он пытается мне сказать. Мне становится как-то тяжело и тревожно внутри. Даже не по себе от такого состояния. Я понимаю, что, скорее всего, я и правда пока не готова столкнуться с осуждением с их стороны. Но, я ведь не трусиха, верно? Я обязана принести им свои извинения. Да, будет страшно. Очень страшно смотреть им в глаза. Но я должна хоть что-то сказать им. Не могу же я просто сделать вид, что меня это не касается и просто «пройти мимо» всего этого? - Я пойду, - твердо заявляю, поднимая свой встревоженный взгляд на Зверва. – Я должна пойти. Просто обязана. Да и… - добавляю я уже немного тише и с легким сомнением. – Ты ведь будешь со мной? И, если вдруг все выйдет из-под контроля, я просто уйду, и всё. Ну, а ты уже доведешь дело до конца. Проведешь свой сбор данных, узнаешь все, что тебе необходимо, это ведь… Не помешает твоей работе? – я поднимаю на Зверева полный мольбы и надежды взгляд. Давид молчит так долго, что мне уже кажется, что он мне откажет, так что, когда я вижу его кивок, внутри меня тут же вновь начинает теплиться огонек надежды. Дождь уже закончился, но на улице очень мокро и грязно. Я иду строго за Зверевым. Вместе с ним мы поднимаемся на нужный этаж, и Давид звонит в дверь. Я начинаю заметно нервничать, моя тревога достигает пика, когда я слышу идущие к двери приглушенные шаги. Входная дверь распахивается перед нами и я встречаюсь взглядом с матерью своей бывшей одноклассницы. Глава 20 Глава 20 Лия Мы все сидим за небольшим журнальным столиком на диване. В комнате как-то тускло. Все кажется серым, или это из-за того, что всё это место будто пропитано болью родителей погибшей девушки? Отец моей бывшей одноклассницы молча сидит в кресле, смотря куда-то в сторону, а ее мать раскладывает перед нами на журнальном столике старые школьные фотографии. Я даже дернуться боюсь. И промолвить не могу ни слова. Конечно, они оба меня узнали, но, что сложнее всего, они не поняли, что именно я – тот самый писатель, по сюжету чьей книги было совершено убийство их любимой дочери. У меня внутри все пустеет и холодеет. Я совершенно не понимаю, что мне вообще делать в такой ситуации. Я была готова извиняться, но никак не была готова… признаваться перед этим. Решиться на такое оказалось куда сложнее, чем я предполагала, когда напросилась идти вместе с Давидом. Зверев с особой дотошностью начинает расспрашивать меня про каждого человека, изображенного на фотографиях, предоставленных родителями убитой. Это хоть немного занимает меня и заставляет отвлечься от тяжелый мыслей. - Это Мишка Тропкин из нашего класса, староста. Прилежный парень. Всегда всем помогал. Был очень ответственный. А это Сеня и Ваня. У Сени фамилия была Ложкин, а у Вани уже и не помню. Созвучное что-то. Они такие бандиты оба были. Ну, то есть, в хорошем смысле слова. Я имею ввиду, хулиганистые они были. Вечно во всех проделках были виноваты. И всегда вдвоем, - погружаюсь я школьные воспоминания. - А вот этот вот что за человек? – спрашивает меня Давид. Я застываю, рассматривая фотографию, на которую указал Зверев. - Этот… С ним никто особо близко не общался. Он, знаешь, у него семья была очень неблагополучная. Я помню, что он все время со всеми задирался. Всех доставал. И шутки у него были всегда злые и… неприятные… -говорю я, а голос мой слегка вздрагивает. Я даже холодею. – Он был очень агрессивный. Злой какой-то… Давид хмыкает, рассматривая внимательно фотографию, на которую сам показывал до этого. - Ну, вряд ли это он, конечно, - произносит Зверев с какой-то странной уверенностью в голосе. — В том смысле, вряд ли он убийца. - Почему ты вдруг так решил? – спрашиваю я, недоумевающе глядя на Давида. - Да потому что я его знаю. Это, вообще-то, мой хороший друг – Ярослав Савельев, и он сейчас в дорожно –патрульной службе работает, - усмехается Зверев, глянув на меня. - Мм, ясно, -бормочу, прикрыв рот кулаком и прокашлявшись в него. Давид смотрит на меня каким-то хитрющим взглядом. «Не нравится мне этот его взгляд. И вообще, ничего смешного!» - думаю я, отводя свой взгляд немного в сторону. - В чем-то ты, конечно, права. У него до сих пор довольно таки сложный характер, но, по крайней мере, сам по себе он отличный мужик! – заявляет Зверев. – Да и сейчас у него все стало куда более благополучно, спустя годы-то работы, - подмечает он, на что я лишь тихо фыркаю. - А можно мы заберем эти альбомы ? - спрашиваю я родителей своей бывшей одноклассницы, решив, что диалог про «ставшего благополучным» Ярослава Савельева закончен. Когда я смотрю на этих двух пожилых людей, на их пустые глаза и сгорбленные плечи, мне становится ужасно больно и страшно. Как же это тяжело, как ужасно потерять своего единственного ребенка. Я думаю о том, что не смогла бы вообще пережить, если бы с Лясей что-то случилось. Сердце обливается кровью. Мне хочется утешить их, но, я понимаю, что чтобы я ни сделала, их боль останется безутешной навсегда. - Да, конечно… - отвечает мать девушки. – Забирайте все, что пригодится следствию. Мы… Если это поможет как можно скорее найти урода, который сделал такое… Такое с нашей… С нашей любимой девочкой… - женщина стискивает бледными пальцами свои трясущиеся плечи. Мне и самой становится больно от того, как тяжело ей говорить об этом. - Спасибо, - Зверев собирает фотоальбомы в одну стопку, беря их с собой, и мы с ним вместе встаем с дивана. Давид проходит в коридор, обувается, я иду следом и делаю то же самое. Когда мы уже стоим у входной двери, нас вдруг останавливает отец моей бывшей одноклассницы. - Давид, скажите, а вы уже нашли ту женщину, которая написала этот ужасный роман? До нас с женой уже дошли слухи о том, что это по чьей-то книге было совершено это… Вы уже отыскали ее? Связались с ней? Смогли выяснить что-то? – спрашивает мужчина, смотря на Зверева. Я сразу же сжимаюсь, напрягшись внутри. Мне становится так страшно. Особенно после того, с каким выражением лица этот мужчина задавал Давиду вопрос про писательницу. Мне становится жутко некомфортно. Однако, спасительная рука Зверева, мягко сжимающая мое запястье пальцами, позволяет мне держаться стойко в этой непростой и пугающей ситуации. - Мы нашли ее. Совершенно верно. Не волнуйтесь так. Мы уже давно с ней побеседовали, и мы будем продолжать с ней беседовать и консультироваться. Она выказывает большое желание в помощи следствию и настроена на серьезную работу. Пожалуйста, не принимайте все это так близко к сердцу, - голос Зверева звучит настолько уверенно и твердо, что у этих двух убитых горем людей совершенно не возникает никаких сомнений в сказанных им словах.