Прохладное утро начала сентября вытравило из памяти образы ночи, и теперь, пустив коня в галоп по вековым плитам, все, о чем он думал, была баронесса Бонадео. Чезаре не видел ее с той самой исповеди, когда она просила Чезаре держаться вдали от опасностей. С помощью Микелетто он намеревался исполнить ее просьбу. Наемник каждый день показывал все новые и новые способы поединка на шпагах, доселе неизвестных господину. Кроме тренированных мышц для успешного боя необходима хитрость, и Давид легко может повергнуть Голиафа, зная заранее, куда бить. А Микелетто были известны все слабые места на человеческом теле, и он охотно делился своими знаниями с Чезаре. Итак, он не собирался подвергать себя опасности, он лишь хотел отомстить за доброе имя своей матушки и освободить Урсулу, как она и просила. Но ему нужно увидеть баронессу снова, чтобы убедиться, что она и в самом деле желает избавления. Возможно, она уже позабыла о кардинале Борджиа? Вскоре меж густых зарослей олеандра показались белеющие стены монастыря Святой Цецилии. Чезаре придержал коня и остановился в нескольких десятках метров от главных ворот. Здесь, вдали от Рима и его вечной суеты, царила умиротворяющая тишина, ветер вкрадчиво шелестел в высоких кронах деревьев, нашептывая мелодии леса, а луговые птицы заливисто распевали, вторя песне ветра. Чезаре не пришлось долго ждать: звучный колокол монастыря известил об окончании молитвы, и тяжелые вековые двери распахнулись, выпуская прихожан и послушниц. Урсула была там, среди монахинь в черных одеждах, что-то говорила и учтиво улыбалась. При взгляде на ее изящные и плавные движения, на бледное, но прекрасное лицо, на белокурые волосы, ниспадающие в элегантной прическе, у Чезаре невольно расплылась улыбка на губах. Он и правда скучал по ней. Меж тем она передала настоятельнице корзину с подаянием, и при помощи конюха взобралась на свою лошадь. В бледно-голубом дорожном платье верхом на белоснежном арабском скакуне она производила незабываемое впечатление. Чезаре пришпорил коня и пустился ей навстречу, сердце радостно застучало в груди, словно в ожидании праздника. Кардинал нагнал ее лошадь у самых ворот монастыря и, встретившись с Урсулой взглядом, широко улыбнулся. Но она, пораженная его внезапным появлением, не сразу нашлась, как ответить. Он поймал ее врасплох. Тогда, при первой встрече, баронесса была в своей стихии. Среди высокородных дам и господ, она чувствовала себя как рыба в воде. На исповеди инициатива опять была в ее руках. Но каждый раз красавица ускользала, и Чезаре все никак не мог уловить ее истинные намерения: чего она ждет, чего желает? — Как вы нашли меня? — Урсула неумело накинула маску прохладного равнодушия и, не спеша, направила лошадь на выход. Двое слуг верхом последовали за ними по пятам вдоль каменистой тропинки, ведущей от монастыря на главную дорогу. — У меня свои шпионы, — тихо произнес кардинал, держась вблизи ее арабского скакуна и безмерно жалея, что за ними следят. — И они сказали вам… — Что бродит призрак на белом коне, — закончил Чезаре ее мысль и, перехватив замешательство в светло-зеленых глазах, добавил: — Выезжает по утрам между молитвами. — Так за мной наблюдают? — с театральным разочарованием вздохнула Урсула. Сегодня, при ярком свете дня, баронесса казалась ему еще обольстительнее, еще прекраснее, чем в предыдущие встречи. Гладкая и ровная кожа лица сияла свежестью, на бледных скулах играл сдержанный румянец, а в глазах сквозил задор, хоть она и старалась пригасить его чопорностью. В простом вырезе платья не было украшений, и все внимание приковывал лишь скульптурный рельеф ключиц и волнующая округлость груди. — Как и за нами, — Чезаре вскинул бровь и с досадой оглянулся на слуг, неотступно следующих позади. Урсула опустила голову, заметно вздрогнула и, бросив косой, взыскивающий взгляд на Чезаре, проговорила: — Мой муж настаивает, чтобы меня сопровождали. Ну, конечно! Ее муж. Она снова напомнила кардиналу о той преграде, что разделяет их. Однако же, супруг не помешал ей явиться на исповедь и признать, что в тайне она мечтает о Чезаре с тех самых пор, как увидала его. Неужели поцелуй сердца — это все, чего она бы желала? — Они могут отъехать? — поинтересовался Чезаре, обернувшись. На лице баронессы отразилось удивление и, обдав его наигранным безразличием, она дерзко улыбнулась: — Не вижу в этом необходимости! Чезаре усмехнулся. Такое упрямство с ее стороны могло смутить кого-то, но в нем лишь сильнее подстегнуло азарт. — Как угодно. Выпрямившись в седле с осанкой принцессы, Урсула произнесла, глядя впереди себя: — Зачем вам шпионы, кардинал? Чезаре непринужденно пожал плечами: — У кардинала должны быть шпионы, — он приблизился вплотную к белому скакуну Урсулы и с легким нетерпением уточнил: — Вас рассердило то, что я вас отыскал? Золотистые, изящные брови взлетели, и она поспешно выпалила: — Нет, напротив, — баронесса глянула искоса, улыбнулась и глубоко вздохнула, точно собираясь с силами. — Мне многое нравится в вас, кардинал. В частности то, что вы — кардинал. Чезаре вначале было польщенный добрым словом, теперь растерялся. — Можете пояснить? — переспросил он. Урсула придержала поводья и дала знак слугам позади остановиться. Ее длинные пальцы, затянутые в тонкую кожу перчатки, изящно взметнулись в воздухе. Затем она, склонив голову, одарила его взглядом, полным искренней увлеченности. — Если смогу подобрать слова… — она понизила голос. — Ваша колоратка позволяет верить, что мое сердце в безопасности. Потому что я не властна над ним, — отблеск муки отразился на ее лице. — То, что вы кардинал, радует меня и в то же время терзает. Да она просто комок противоречий! В любой другой девице его бы это оттолкнуло. Чезаре не приветствовал подобных метаний, гораздо больше ему нравились женщины, знающие чего им надо, особенно, если они связаны узами брака. Но Урсуле можно было простить что угодно, стоило ей лишь поднять свои огромные, полные неведомого очарования, глаза. — Сегодня я не собирался быть кардиналом, — с легкой иронией произнес Чезаре. — Тогда мое сердце в опасности, — она замялась, а он в это время будто и сам ощутил те смутные опасения и желания где-то там, в глубине ее мечущейся души. — Вы этого добивались, кардинал Борджиа? Эти игры в невозможную любовь явно доставляли баронессе мучительное удовольствие. Если бы не конюхи, в опасности оказалось бы не только ее сердце. Он бы нашёл способ приблизиться к ней и испробовать эти приманчивые губы на вкус. Отчего-то ему казалось, барон Бонадео ни разу не целовал жену так, чтобы у той земля ушла из под ног. Он в упор посмотрел на нее, намеренно желая смутить. — Я мог бы вселить в него страх, — проговорил Чезаре, и она нервно усмехнулась, отведя глаза. Наслаждаясь произведенным впечатление, он с нажимом добавил: — Но никогда бы не навредил. Урсула оторопело уставилась на него: приоткрытые уста, широко распахнутые, влажные от волнения глаза. Она угодила прямиком в сети его обаяния. Что же, это именно то, чего он и добивался. Размышляя над сказанным, она в смятении повела хрупким плечом: — Звучит как загадка, — Урсула обернулась к нему с растерянной улыбкой. — Вы разбираетесь в загадках, кардинал? Быстро оглянувшись, баронесса словно только сейчас вспомнила о конюхах позади и, уткнув каблуки туфлей в бока лошади, она двинулась с места. Он быстро нагнал ее и горько усмехнулся: — Я живу среди них! — Как и я, — баронесса окинула его обжигающим взглядом, в котором почудилось предостережение и какая-то неясная мольба. Она резко пришпорила лошадь и, сорвавшись с места, ускакала вперед. Мимо галопом промчались слуги, словно тени, неотступно следующие за хозяйкой. Чезаре не стал гнаться за Урсулой. Поговорить начистоту под этим пристальным вниманием соглядатаев им бы все равно не удалось. Да и она явно намекнула, что желает продолжить эту волнующую игру в запретное искушение, прежде чем сдать свою крепость. Что же, он брал множество неприступных на первый взгляд цитаделей — вопрос лишь времени и верной тактики. Но баронесса пленила его гораздо больше, чем ему бы того хотелось, и он никак не мог взять в толк, на какие крючки попался. Красота? У него бывали и более эффектные любовницы. Добродетель? Тоже мимо — очевидно, что подобные куртуазные романы для Урсулы не были в новинку. Возможно, они и не вели к измене во плоти, но в душе она давно предала своего мужа. Быть может, ее противоречивость, робость, даже застенчивость? Да, пожалуй, и при этом непреодолимая, необъяснимая для него самого притягательность. Но мысль, что дома прекрасную Урсулу ждет супруг, который имеет на нее полное право, и наверняка неукоснительно пользуется этой властью, бесила до темноты в глазах. Тот самый супруг, посмевший оскорбить матушку Чезаре и доброе имя Борджиа. Он придержал коня на месте, устремив взгляд в пустоту. Будь его воля, он бы вызвал барона на дуэль сегодня же. Чезаре уже вернул былую ловкость с испанской рапирой, освоил эспаду и бой с двумя клинками, он чувствовал в себе силы дать отпор даже такому опытному сопернику, как кондотьер Бонадео. Но вчера отец поручил сыну задание, превосходящее по важности личные счеты. С местью придется повременить, как и с удовольствиями. Притязания Карла на Неаполь с каждым днем становились все более определенными. Послы Франции чуть ли не напрямую заявляли, что понтифику стоит разорвать всякие связи с неаполитанским королевством, коль он намерен сохранить хотя бы нейтралитет со страной франков. Однако, Александр был не из робкого десятка и, вполне осознавая собственную важность в этой политической игре, на такие требования отвечал уклончиво. Он до последнего желал сохранять статус-кво. А кардиналу Валенсийскому уже этой ночью предстояло отправиться в столицу герцога Медичи, дабы встретиться там с послом республики Никколо Макиавелли — известной всей Италии хитрой лисой. Родриго предлагал Флоренции свою помощь в укрощении монаха Савонаролы в обмен на поддержку в случае нападения французской армии. От Чезаре требовалось не просто донести это заманчивое предложение до Макиавелли, но и выведать, чего искал Делла Ровере в прекрасной Флоренции. Чезаре глубоко вздохнул, пытаясь совладать со странным волнением, что никак не покидало его. Их семья снова на распутье. если король Франции решится на вторжение, им предстоит битва за выживание. Уже не первая с тех пор, как отец занял престол, и, что-то ему подсказывало, далеко не последняя. Но вместо того, чтобы собрать сильную армию и дать отпор всем, кто посмеет угрожать Риму, он должен путаться в ненавистных юбках кардинала. Чезаре выругался, на чем свет стоит, и, пришпорив коня, отправился обратно в Рим. Планы на Неаполь. Часть пятьдесят пятая — Она уродлива, отец! — Не хуже остальных! — был резкий ответ сыну. Родриго нетерпеливо забарабанил пальцами по столешнице. Осеннее солнце заполнило его кабинет золотистым светом, и косые лучи выхватывали законченные недавно росписи на потолочных люнетах. Диалектика, Риторика, Грамматика, Геометрия, Арифметика, Музыка и Астрономия — всего семь роскошных картин. В центре фресок восседали дамы на тронах, как воплощения отдельных искусств, а вокруг них, в священном трепете и вдохновении, толпились самые известные деятели науки. Пинтуриккио смог мастерски изобразить то, чего желала душа Александра для этого рабочего кабинета, который отныне именовался Залом свободных искусств. В окружении муз с ликами земных женщин, столь любимых Родриго, мысли Папы текли спокойно и вдохновенно. Но сейчас он все же был несколько раздражен. Ему и самому не пришлась по вкусу тяжеловесная принцесса Сильвия, чей портрет нынче был представлен испанскими послами. Принцессу прочили в невесты герцогу Гандийкому. Но, учитывая умение художников льстить дамам на портретах, страшно было и вообразить сколь безобразно эта девица выглядела жизни, раз даже на картине приукрасить ее не удалось. Впрочем, и остальные пять высокородных претенденток на сердце Хуана Борджиа не были красавицами в том смысле, в котором их понимал Родриго. Отдав замуж Лукрецию, понтифик не собирался останавливаться на достигнутом. Он мечтал выдать Хуана за Испанию, не столь важно за которую из принцесс, главное было упрочить союз Борджиа с исторической родиной. — Они все уродливы, — буркнул Хуан, окинув взглядом портреты, расставленные полукругом, точно на ярмарке. Он схватил изображение Сильвии и, повернув холст вверх ногами, водрузил его обратно на треногу. Одобрительно кивнув, он хохотнул: — Так моим глазам хотя бы не больно, — герцог со скучающим выражением скользнул по остальным картинам. — Я ни на ком из них не женюсь! Это же второй сорт! Кузины сводных братьев, принцев, — он отошел на пару шагов и досадливо махнул рукой: — Либо дочь короля, либо никто! Александр хмыкнул и жестом велел камердинеру разлить вина себе и герцогу. Что же, такому красавцу тяжко будет найти подходящую партию, подумалось понтифику. Он искренне гордился сыном. Кроме великолепной внешности младший Хуанито обладал легким нравом и удачливостью. Что же до его честолюбия и некого даже высокомерия, то отец считал, такие качества лишь украшали сына, ведь он рожден для славы, для успеха. Александр со вздохом поднялся из-за стола и прошелся по выложенному испанской майоликой полу. Хуан и верно достоин чего-то большего, и пока ни одна из представленных невест не давала никаких особенных привилегий Борджиа, кроме союза с Испанией. А Родриго всегда стремился убить двух зайцев одной стрелой, коли такая возможность была. — Боюсь, совсем не жениться — не получится, мой дорогой сын. — Пусть Джоффре женится вместо меня, — отрезал Хуан и, подумав, добавил: — У неаполитанского короля Ферранте есть незаконнорожденная дочь. Родриго вскинул цепкий взгляд: