— А это вход для прибывших иностранцев, — насмешливо сказал летчик, указывая на одинокую красную дверь с надписью «Выхода нет» на английском языке. — Спасибо за полет, — сказал Дохерти и повел свою троицу вниз по аппарели. Первое, что он увидел, выйдя из самолета, — заколоченные окна контрольной вышки. По обеим сторонам от взлетного поля словно бы в бесконечную высь карабкались крутые склоны. Вообще вся картина напоминала одну из долин где-нибудь в Южном Уэльсе в непогоду, если бы не грохот артиллерии. Они миновали уже полпути до здания, когда оттуда вышли два ооновских солдата и на стремительном французском потребовали предъявить документы. Дохерти достал аккредитационную карточку ООН. Солдаты осмотрели лица сасовцев с дотошностью, которой позавидовал бы косметолог, а затем разрешили пройти. Пол обширного пространства внутри здания был усеян битым стеклом и пустыми гильзами. Навстречу поспешил другой солдат ОО с пластиковым пакетом в руке, словно шел из магазина. — Сержант Дохерти? — кратко спросил он, не доходя десяти ярдов. Дохерти кивнул. Офицер оказался британцем, майором чеширцев. Под шинелью у него был надет бронежилет. — Вот и хорошо. Меня зовут Бриндли. — Он оглядел огромное помещение. — Я только что прибыл сюда, чтобы проводить вас в гостиницу. Вообще-то это прямое нарушение правил ООН, да и черт с ним. Это, — он извлек из пакета четыре бледно-голубых берета, — только для поездки. Нам придется миновать несколько блокпостов, и всегда лучше, когда они видят, кто едет. — Он оглядел сасовцев. — О’кей. Поехали. Чем раньше едешь днем, тем лучше. Большинство снайперов спят до полудня. Крис и Дама, подняв брови, посмотрели друг на друга. В некогда опрятном полукруглом дворе их поджидал очередной джип. Только этот был бронированный, в таких им доводилось разъезжать в Северной Ирландии. Уровень почтения к войскам ООН был отмечен пулевыми царапинами на больших буквах, выведенных на боках джипа. — Затяните потуже ремни безопасности, — посоветовал Бриндли. — И переговоры на блокпостах предоставьте мне. Они двинулись со скоростью двадцать пять миль в час по дороге, представлявшей тройную головоломку для Бриндли как водителя: зимние условия, рытвины и воронки от снарядов. С течением времени видимость становилась все хуже, что Дохерти отметил как добрый знак. Тем не менее он ощущал дурацкое сожаление по поводу того, что не может насладиться видом местности, окружающей город. Первый контрольно-пропускной пункт показался через пять минут. Тут распоряжались несколько сербов в форме, один из них по-приятельски перекинулся словами с Бриндли. — Бойцы Югославской народной армии, — пояснил майор, когда они поехали дальше. — Наиболее дисциплинированные из сербских войск. Гораздо более дисциплинированные, — добавил он после небольшого раздумья. На следующем контрольно-пропускном пункте также хозяйничали сербы, но здесь только один был в форме, и хотя именно он, очевидно, был командиром и с холодной вежливостью изучал документы, сасовцев поразила манера держаться его подчиненных-партизан. На их лицах, явно не отмеченных интеллектом, откровенно проступало презрение. «А ведь это, — подумал Дохерти, — деревенский вариант тех головорезов, что мы видели в сплитском ресторане». — Видели это? — мотнул Бриндли головой. Сасовцы вытянули шеи. «Добро пожаловать в Ад», — ярко-красными буквами было выведено на обочине дороги. — За тем поворотом начинается «смертельная миля», — как ни в чем не бывало сообщил Бриндли, указывая вперед. — Хотя я сомневаюсь, чтобы этим утром у нас тут были проблемы. И, словно сам усомнившись в своем прогнозе, Бриндли дал по газам, и джип помчался по прямой дороге посреди открытого с двух сторон пространства, виляя меж воронок. Из-за дымки ничего нельзя было толком разглядеть ни справа, ни слева, но кто-то все-таки откликнулся на шум их двигателя, потому что внезапно над джипом злобно взвизгнула пуля, как раз над окошком Клинка. — Мать твою! — воскликнул тот. — Да как же они нас разглядели в этом дерьме? Ему никто не ответил, а Бриндли лишь еще ниже утопил педаль газа, и джип заскакал среди воронок как безумный. В тумане замаячила темная масса — сожженная груда автомобиля, которому не повезло, и Бриндли на скорости миновал его. На мгновение показалось, что колеса не удержатся на заснеженной дороге, но те удержались, и тут же от задка автомобиля срикошетировала очередная пуля. — Чуть-чуть, — сказал Бриндли, и через несколько секунд они оказались в относительной безопасности на улице с промышленными зданиями. Коллективный вздох облегчения сотряс воздух, когда джип наконец въехал во двор изрядно поврежденной гостиницы. Тем не менее сохранившаяся вывеска сообщала, что это гостиница «Холидэй». В саду размещались огневые позиции, а лицевая часть здания была разрушена попаданиями снарядов. По-крайне мере половина окон отсутствовала, а оставшиеся представляли из себя мозаику из осколков. — Остановитесь здесь, — сказал Бриндли. — Внутри вид получше, — добавил он, заметив встревоженные лица сасовцев. — Куда уж лучше, — сказал Крис. — Кто здесь проживает? — поинтересовался Дохерти. Бриндли направил джип за угол в более надежно защищенное парковочное место. — Заняты едва ли четверть номеров, — продолжил он, выключая зажигание. — В основном журналистами, хотя вам придется увидеть и большую группу хорватов, весьма смахивающих на нацистов. Эти в основном надираются и затем размахивают оружием. — Мы видели таких в Сплите, — сказал Дохерти. — Просто не обращайте на них внимания, — посоветовал Бриндли. — Заметите вы и толпящихся по углам людей, выдающих себя за подлинных балканских заговорщиков. Но все это фикция, и, насколько мне известно, это просто клиенты местной психиатрической больницы, выпущенные боснийским правительством в общество. И вообще у меня такое ощущение, что перед тем, как спуститься в бар и начать размахивать там руками, они в номерах прочитывают по главе из «Маски Димитриоса». Дохерти усмехнулся. Бриндли начинал ему нравиться. — И у них намечается знаменательный день, посвященный выяснению того, кто вы такие, —добавил майор. — Четверо крепких британских ублюдков, замышляющих Бог знает что. Может быть, оставить вам береты ненадолго? Я думаю, ООН без них обойдется. Они вошли в отель через черный ход, миновали короткий коридор и оказались в вестибюле. Там действительно торчали несколько жалких субъектов в мягких фетровых шляпах с поднятыми воротниками пальто. «История сначала разыгрывает трагедию, а потом повторяется в фарсе, — напомнил себе Дохерти. — А вот кто это сказал?» Бриндли взял на себя переговоры с портье, молодым человеком с наглой улыбкой. Из-под стойки торчало дуло, кажется, АК-47. — Не стоять перед открытыми окнами, — сказал юноша со всем гостеприимством хозяина, расписывающего правила безопасности, — мы уже из-за этого потеряли нескольких постояльцев. — Пулевое обслуживание в номерах, — пробормотал Клинок. — У вас четвертый этаж, — сообщил им Бриндли. — Могло быть хуже. — Он повел их к лестнице. — Бар и ресторан занимают помещения между первым и вторым этажами и первый этаж, джентльмены. — А как кормят? — спросил Крис. — Неплохо, учитывая, что половина городского населения держится на бульоне из одуванчиков и сухарях. Они двинулись вверх по лестнице. — Иногда в пицце можно обнаружить залетную пулю, — спокойно сообщил Бриндли. — Вот уж не думал, что буду испытывать острую ностальгию по Уолтемстоу, — пробормотал Клинок. Миновав восемь лестничных пролетов, они оказались перед номерами 417 и 418. Окна в номерах были забиты и задраены занавесками, а освещался каждый единственной голой лампочкой. — Хорошо, что хоть не в тюрьме, — сказал Клинок, опробуя постель. — Неплохо, — признал он. Дохерти всматривался в щелочку между доской и рамой окна. Туман вроде бы постепенно поднимался, обнажая покрытые снегом склоны противоположного края долины. — А теперь небольшой урок местной географии, — сказал Бриндли, расстилая на полу широкомасштабную карту Сараева. Сасовцы сгрудились рядом. — Город находится почти в полном окружении, — начал Бриндли. — Сербы держат под контролем все высоты, включая не только эти горы, но и возвышенности над долинами с севера, востока и юга. Долина на западе остается спорной территорией, то есть можно сказать, что у сербов тут как бы пробка в бутылке, правда, закупорена она не очень плотно. — Как говорил епископ актрисам, — пробормотал Клинок. Бриндли одарил его нежным взглядом. — Во всей этой картине есть свои сложности, — продолжил он. — Добринджа, по границе которой мы промчались по пути из аэропорта, является сербским анклавом на мусульманской территории — осажденная крепость внутри осажденной крепости. Есть еще пара подобных территорий, а поскольку дорога петляет по землям двух враждующих сторон, то будьте готовы к тому, что вас будут останавливать на контрольно-пропускных пунктах чуть ли не через каждую милю. И хотя само по себе это уже боль в заднице, но есть еще и шанс нарваться на какого-нибудь партизана, накачанного таблетками не самого высокого качества и готового стрелять во вся и всех. — А где они берут эти таблетки? — спросил Дохерти. — Бог их знает. Но нам известно, что некоторые из руководителей их милиции в свое время являлись белградскими уголовниками, так что у них наверняка сохранились контакты с бывшими дружками. Видите ли, это не очень большая страна, несмотря на первое впечатление. Ведь если напрямик, то до Белграда не больше сотни миль. Под «этой страной», как понял Дохерти, Бриндли подразумевал Югославию. — А в самом Сараеве? — спросил он. — Есть безопасные зоны? — Любая точка находится в пределах досягаемости сербской артиллерии, если вы это имеете в виду. Стрельба последние дни ведется лишь спорадически — очевидно, из-за плохой видимости. Но, как только вы появляетесь на открытом пространстве, всегда есть шанс получить пулю. Снайперы представляют гораздо более серьезную проблему. Большинство небоскребов жителями оставлены, и там разместились снайперы. Они стреляют во все, что движется, включая и детей. — Он поднял глаза, полные недоумения и гнева. — Трудно поверить. Впрочем, всегда можно принять меры предосторожности. Стоит вам оказаться на улице, и вы сразу понимаете, где место опасное, а где безопасное. Узкие улочки старого города трудно держать под прицелом, а вот открытые пространства широких улиц — место, вполне контролируемое снайперами. При этом совершенно не следует брать пример с местных жителей — некоторым из них просто уже на все плевать. Такое ощущение, будто они так давно играют в «русскую рулетку», что она им даже нравится. — Он покачал головой, словно пытаясь и себя вывести из состояния такого же помешательства. — Впрочем, если вы видите, что местный бежит, тоже бегите, но если видите, что он вышагивает, широко улыбаясь, осмотритесь. Вполне возможно, что он лишь испытывает судьбу, а может, снайпер специально его не трогает, чтобы подманить еще кого-то. — Господи, ну и местечко! — тихо воскликнул Клинок. — Все здесь настолько далеко от Господа, что вы и представить себе не можете, — отозвался Бриндли. — Но мне не хотелось бы, чтобы у вас сложилось ложное представление о ситуации. Несмотря ни на что, и здесь течет нормальная по-своему жизнь. Артиллерийский обстрел заканчивается, как заканчивается ливень, и люди выходят на улицы. Видишь нарядно одетых женщин с сумочками, людей в кафе, спорящих о политике, людей, заходящих в магазины — в те, которым есть еще чем торговать. Когда я последний раз заходил в супермаркет, там торговали только лезвиями и шампанским. — Прекрасная комбинация, — мрачно сказал Крис. — А что происходит с наступлением темноты? — спросил Клинок. — Я так понимаю, что ночная жизнь здесь не больно-то активна? — Можно и так сказать. С десяти часов вечера до шести утра — комендантский час, и весь город практически вымирает. Но безопасности темное время не приносит. Поскольку законность не распространяется на человека, оказавшегося на улице в темное время, то и человек ведет себя, руководствуясь лишь собственными правилами. — То есть в перспективе нечто вроде Белфаста? — сказал Крис. Бриндли фыркнул. — Кстати, — сказал он, указывая на каргу, — вот здесь штаб-квартира британского подразделения сил ООН. Если вам что-то нужно из снаряжения, то можно попробовать попросить. — Он осмотрел группу. — Какие еще вопросы? — Пока нет, — ответил Дохерти. — Для начала нам надо найти одну женщину. Особенную женщину, — добавил он в ответ на удивленно поднятые брови Бриндли. И рассказал о Нене Рив. — Но от МИДа кто-то уже работает для нас в этом направлении. — О’кей, — Бриндли встал. — Но мы примем любую помощь, — добавил Дохерти. — Можете рассчитывать. Я хотел бы сделать больше, но служить в войсках ООН хоть и великая честь, но это все равно, что служить со связанными за спиной руками. — Он уныло улыбнулся. — Как думаете, долго здесь пробудете? — Понятия не имеем. — Есть и хорошая новость, джентльмены, — сказал Бриндли. — Бар здесь никогда не пересыхает. — Он направился к двери, в которую в этот же момент кто-то постучал. Бриндли вновь поднял вопросительно брови, глядя на Дохерти, но тот лишь пожал плечами. — Эго Торнтон, — произнес чей-то голос из-за двери.