— Мы не собираемся в обратный путь, — сказал Дохерти. — Мы направимся прямиком в Завик. — Но как же мы сможем оставить там остальных женщин? — спросила Хаджриджа. Это был невозможный вопрос. — Я не знаю, — сказал Дохерти. — Я даже не знаю, стоит ли нам вообще думать о Вогоске. — Он посмотрел на остальных, затем вновь обратился к Хаджридже: — Ты только что сказала «мы». Ты собираешься пойти с нами в качестве проводника? — Разумеется, она же моя лучшая подруга. Я еще попрошу пойти с нами хороших людей. Сколько нужно? Шесть человек? Десять? Двадцать? — Постой, — сказал Дохерти, поднимая руку. — Она и мой друг, но тут с нами садят трое нечестивцев, которые и в глаза не видели Нену Рив. Я хочу знать их мнение по поводу предлагаемого путешествия. В тот момент, как мы вступим в бой с какими-нибудь местными силами, мы автоматически выходим за пределы данных нам инструкций. Более того, мы просто отклоняемся от нашей задачи заставить Джона Рива прекратить его деятельность. Не говоря уж о том, что просто рискуем своими головами в стране, почти абсолютно нам незнакомой. — Я так понимаю, босс, — сказал Клинок, — что мы должны добраться до Завика. И это означает, что мы должны покинуть этот город. Но ведь никто нам не говорил, каким путем мы должны туда добираться. И мне больше улыбается испытать удачу с разбойниками Хаджриджи, нежели с неведомым человеком, которого откопал этот холуй из МИ6. Ну а если по дороге в Завик мы совершим какое-нибудь доброе дело, пусть оно зачтется как премиальные. — Ах ты, старый хитрец! Крис? — Присоединяюсь. — Дама? — Считайте меня в доле. — О’кей. Дохерти обратился к Хаджридже: — Я думаю, десять человек как раз то, что нужно, так что если найдешь четверых или пятерых мужчин — мужчин, способных двигаться бесшумно и не впадающих в панику при виде кроликов, — было бы идеально. Хаджриджа усмехнулась. — Вы хотели бы с ними побеседовать? — спросила она. — Нет... — Зато они могут захотеть, — сказала она, направляясь к двери. — Я вернусь вечером, — добавила не оборачиваясь. 8 Вся десятка была в сборе. Сидели в ожидании в комнате четырехэтажного заброшенного здания, по очереди посматривая в прибор ночного видения на десятиэтажную башню в полумиле отсюда. Таких башен в отдалении стояло шесть штук, и со своей наблюдательной позиции люди воспринимали их как сборище гигантских кеглей. Три башни на заднем плане заглядывали через плечи двух посредине, а эти две возвышались над стоящей впереди одиночкой. Изредка то тут, то там вспыхивал свет огоньков в нижних этажах зданий. Здесь жили или самые упрямые из постоянных жителей, или беженцы, или те, кому некуда было пойти. В верхних же света не было — их занимали только снайперы. Мужчина или женщина, неважно, но нужный им снайпер находился на одном из этих шести зданий, выжидая своего часа. Последней жертвой этого снайпера стала четырнадцатилетняя девочка. Она возвращалась домой с хлебом для семьи, когда пуля «дум-дум» разорвала ее почти пополам. Четвертый ребенок, погибший в этих местах. На подразделение, в котором служила Хаджриджа, была возложена задача покончить с этим снайпером, и вот теперь эти иностранные «суперсолдаты» должны были показать, на что они способны. Пять мужчин, членов подразделения, хоть и держались дружески, но некий скепсис проглядывал в их отношении к разрекламированному мастерству чужаков. Всем пятерым было за двадцать, и, как большинство собравшихся вместе боснийцев, они представляли из себя разношерстную компанию. Двое выглядели типичными мусульманскими партизанами: Кал так и их предводитель Хаджич темноволосые, усатые, с заросшими щетиной подбородками. И в то же время Абдулагу был потрясающе светловолос и запросто сошел бы за скандинава. Беган и Людинович были голубоглазые и с каштановыми волосами. Но объединял всех неопрятный внешний вид, покрасневшие от усталости глаза и боевой дух. Они уже четыре часа наблюдали через прибор ночного видения, и Клинку, чья очередь сейчас наступила, казалось, что снайпер или спит, или покинул пост. Он еще раз принялся медленно осматривать верхушку выбранного здания, не надеясь заметить ничего нового. В углу прибора мелькнула короткая вспышка и почти мгновенно исчезла. Клинок навел прибор на эту точку. «Ничего? Привиделось?» Нет, вот еще одна вспышка, только на этот раз слабее, гораздо слабее предыдущей. «Человек затянулся сигаретой, — понял Клинок. — А первая, более яркая вспышка, означала огонек зажигалки». — Хаджриджа, — тихо позвал он, наслаждаясь звучанием ее имени. Передавая ей прибор, сказал: — Четвертое здание слева, второй этаж сверху, второе окно слева. Хаджриджа навела прибор. — Не разгляжу... А, вот он, ублюдок. — Она послала Клинку ослепительную в полумраке улыбку и поднялась, чтобы сообщить остальным. Через две минуты они были готовы выступить. Впереди пошел Хаджич, за ним Дохерти. Сасовцы были вооружены автоматами МР5 фирмы «Хеклер и Кох» с глушителями и 9-миллиметровыми браунингами «хай пауэрс», полуавтоматическими. У каждого боснийца был автомат Калашникова и чешский автоматический пистолет, а у Абдулагу за спиной висела снайперская винтовка Драгунова. Четверо сасовцев надели очки ночного видения американского производства, в то время как Хаджич щеголял более неуклюжим советским вариантом прибора. Они гуськом спустились по ступенькам, шаги их эхом отдавались в пустующем здании. Когда они вышли в ночь, впереди пролетела серия трассирующих пуль, пущенных красной дугой в небо, ярких, как вспышки через очки ночного видения. Шел снег, метались хлопья и при падении не таяли. Боснийский командир вел их быстрым шагом по длинной улице, спускающейся к неслышным водам реки Миляжки. Не доходя ярдов пятидесяти до берега, они повернули направо, прошли несколько ярдов по территории заброшенной фабрики и пролезли в два старых лаза сквозь высокую двойную ограду из колючей проволоки. Дохерти понял, что подразделение часто пользовалось этим путем. Это заставило его слегка понервничать. Они прошли коротким переулком между домами, некоторые из них были разрушены снарядами. Непохоже было, чтобы здесь кто-то обитал. Худющий кот метнулся по улице, сверкнув ярко-зелеными глазами, и скрылся в пространстве между двумя высотными зданиями. Ближайшая из башен теперь находилась на расстоянии не более трехсот ярдов, возвышаясь над открытым пространством земли, медленно уходящей вверх в конце улицы. Дохерти подумал, что эту землю некогда отдавали участками в аренду, но теперь из-под тонкого слоя снега торчали лишь сорняки да обломки палок. — Это сербская территория, — сообщил Хаджич Дохерти, указывая вперед. — И я жил тут, — горько добавил он, — среди своих друзей-сербов. На лице Дохерти отразилось удивление. — О, я ведь серб, — сказал Хаджич. — Хотя иногда мне стыдно за это. — Он махнул рукой, словно отбрасывая эту тему. — А вот там сербское кладбище, — показал он. — Единственный проход, который не охраняется и не заминирован. А из мертвых плохие часовые, — добавил он, — даже в Сараеве. Они двинулись по открытому пространству. Снег пошел гуще. Скоро он скроет все следы от глаз какого-нибудь сербского патруля. Кладбище, окруженное невысокой стеной, располагалось на пологом склоне. Они проникли внутрь и двинулись гуськом между надгробий. Внезапно пролетела серия трассирующих пуль, и Дохерти краем глаза отметил их отражение на речной поверхности. Они добрались до конца кладбища, где стена повыше представляла из себя хороший наблюдательный пункт. За стеной проходила широкая пустынная дорога, а за ней возвышалась ближайшая из башен. — Передняя башня нас прикроет, — сказал Хаджич, — а вот за ней уже начинается открытое пространство. — У них есть приборы ночного видения? — спросил Дохерти. Хаджич мрачно пожал плечами. — Должны быть. Но этот ублюдок убивает людей лишь при дневном свете. — Он обернулся проверить, все ли готовы, и повел отряд через темную и пустынную дорогу под прикрытие первой башни. Там они обождали минут пять, обозревая окрестности на предмет какого-нибудь передвижения, пока не стало ясно, что их не заметили. Обогнув здание, они вышли на задворки, где мусорные контейнеры могли служить относительным укрытием. Вход в намеченную высотку теперь отделяла от них дистанция лишь ярдов в восемьдесят. К сожалению, как отметил Дохерти, наведя прибор на подъезды, внутри за стеклянными дверями, к тому же закрытыми на цепь, сидели два человека. Он передал прибор Хаджичу, и тот тихо выругался. — Там что-то движется, — прошептал Клинок на ухо Дохерти, показывая влево. В приборе ночного видения едва различимое движение сфокусировалось в двух мужчин, ведущих за рули велосипеды. У обоих на плечах висели винтовки, один нес в руках что-то похожее на канистру. Из-под крышки ее в морозный воздух поднимался пар, видимый через очки ночного видения как зеленый дымок, вьющийся над колдовским котлом. Этих людей явно ждали. Два охранника отомкнули двери, чтобы впустить их, послышался приглушенный неясный разговор, и вновь прибывшие исчезли внутри здания. — Еда для снайпера, — сказал Хаджич, едва сдерживая радость. — Значит, этот ублюдок действительно наверху. — Он обернулся к Дохерти. — Но нам надо еще как-то подобраться к зданию, не переполошив всю округу. Я думаю, может быть, именно сейчас ваши ребята и покажут свое искусство. Дохерти посмотрел на Хаджича только для того, чтобы убедиться, что тот говорит серьезно. Хаджич не шутил. Тогда Дохерти направил прибор на двух охранников. Те различались лишь слабыми силуэтами; во всяком случае, Дохерти не мог разглядеть их лиц. «Что ж, так тому и быть, — подумал он. — Ведь если я хочу, чтобы боснийцы помогли нам спасти Нену, то у меня не остается выбора, кроме как приказать убить этих двоих — людей, которых я не знаю и никогда не видел. Эти двое всего лишь враги моих друзей, вот и все. И они носили оружие в зоне боевых действий, так что игра вдет по честным правилам. Эта война — не война САС, но мы можем себя считать как бы приглашенными гостями». — Nema problema, — тихо сказал он. Это была единственная сербскохорватская фраза, которую он успел выучить. Четверо сасовцев собрались, чтобы обсудить способ действий. — Единственный шанс подобраться незаметно, — сказал Крис, — это ползком до здания, а затем проникнуть внутрь сбоку. — Они же не откроют дверь, — сказал Клинок. — Какова толщина стекла — неизвестно. И добраться до этих двоих можно только застрелив их. А у этих парней, — он похлопал по бесшумному МР5, — недостаточная начальная скорость полета пули. — Надо их выманить наружу, — задумчиво сказал Дама. — Как? — спросил Дохерти. — Любопытством, — сказал Крис, и его глаза вспыхнули. — А может быть, и голодом. Позвольте, мы с Дамой обделаем это. О’кей, босс? Дохерти помешкал, сомневаясь, стоит ли именно этим двум, самым молодым членам группы, начинать необъявленную войну, хотя, судя по их нетерпеливым лицам, у них никаких сомнений не было. И именно их молодость могла бы сослужить хорошую службу там, где предстояло проползти по-пластунски ярдов сто по снегу. — О’кей, — согласился он и отошел переговорить с Хаджичем. Десять минут спустя Крис и Дама уже стояли у стены намеченного дома, за углом недалеко от подъезда, успешно преодолев заснеженное бетонное пространство. Наблюдая через прибор ночного видения, Дохерти увидел, как Крис что-то достал из кармана, но не мог разобрать что. Крис поднес эту штучку к губам, и в воздухе разнеслось кряканье дикой утки. Двое охранников в вестибюле тоже услышали звук. Они посмотрели друг на друга, затем уставились в темноту. Один подошел к двери и открыл ее. — Кря, кря, — продолжал Крис. Охранник вернулся в подъезд за винтовкой, затем что-то сказал своему компаньону и вышел в ночь. У подъезда он застыл, поджидая, пока звук подскажет ему направление, в котором искать добычу. — Кря, кря. Крис двинулся прочь от дома, стараясь убедить охранника, что потенциальный ужин удаляется.