— О зверствах того или иного рода. — Чтобы Рив этим занимался? Не поверю. — Я тоже, но... Мы полагаем, что Рив — или кто-нибудь другой, но с тем же искусством — превратил Завик в город, защищенный настолько хорошо, что не стоит нападать на него. И все бы ничего, но придет зима, и город столкнется с отсутствием запасов продуктов и топлива и еще Бог знает чего, и тогда — мороз и голод, и возникнет необходимость делать вылазки. И что же тогда получается? Получается, что им все равно, кого грабить — они воруют и у боснийцев, и у сербов, и у хорватов. Вот и выходит, что никому не нравится, что есть какой-то городок, жители которого, представленные всеми тремя национальностями, плечом к плечу воюют против трех армий. Теперь можешь себе представить, против кого будет направлен их праведный гнев? — Против нас? — В общем, да. Потому что, согласно сербским и хорватским источникам, в центре Боснии окопался какой-то англичанин-дезертир, подобно Марлону Брандо из «Современного Апокалипсиса», и совершает набеги на всех и вся, наслаждаясь резней и безумием. И вероятно, что любой, прибывший, чтобы положить конец его бесчинствам, услышит со всех сторон только одно слово: «ужас, ужас». — Я так полагаю, что наши политики в некотором смятении, — сухо сказал Дохерти. — Какое там, они злы как черти! Они-то привыкли расхваливать наше подразделение, как образец самого высокого британского качества, а поскольку «холодная война» закончилась, они уже было подумывали сдать наши войска в наем ООН. Причина уважительная, поскольку что мы еще можем предложить? Руководящая армейская верхушка вся «за» — ведь это единственный стоящий аргумент в споре за ассигнования, которые им необходимы, чтобы существовать. И в этой войне за финансирование появление одного из представителей элитных войск во главе кучки людей, творящих бесчинства, не является лучшей рекламой их деятельности. Дохерти мрачно улыбнулся. — Вот так да, — сказал он, опустошая кружку. Теперь-то он понял, куда разговор клонится. — Еще выпьем? — спросил он. — Да, спасибо. Дохерти, передав бармену заказ, постоял у стойки, размышляя о Джоне Риве. Они знали друг друга почти двенадцать лет, познакомившись во время крутой передряги в Омане. Рив и тогда был сумасшедшим, и незаметно было, чтобы с возрастом он успокоился. Правда, Дохерти полагал, что если кто-то и мог регулировать этот огонь в Риве, не гася его совсем, так это только Нена. «А что скажет Исабель относительно его желания отправиться в Боснию? — спросил он себя. — Вероятно, предпочтет сама его пристрелить». Вернувшись в кабинку, он задал Дэвису очевидный вопрос: — Так что ты от меня-то хочешь? — Я не имею права просить тебя что-то сделать, — ответил Дэвис. — Ты больше не являешься бойцом нашего подразделения, да и все свое ты отслужил с лихвой. — Угу, — согласился Дохерти. — Но все же, что ты хочешь, чтобы я сделал? — Кто-то должен поехать в Завик и втолковать Риву, чтобы он убирался оттуда. Сама по себе задача добраться туда не из легких. Ну и к тому же, если он кого-то и захочет слушать, то скорее всего только тебя. — Может быть. Рив вообще-то никогда никого особо не любил слушать, разве что Нену. Но как же я доберусь до Завика? — спросил Дохерти. — И кстати, коли уж разговор зашел, где это вообще находится? — Примерно в пятидесяти милях к западу от Сараева. Как туда добраться, мы еще не думали. Мы начнем думать об этом, как и когда, после того, как ты решишь... — «Если ты берешься за эту миссию... — иронически процитировал Дохерти. — ... запись будет уничтожена через десять секунд», — закончил Дэвис. Ясно было, что оба они в юности тратили время на эту убогую киношку «Невероятная миссия». — Мне нужно потолковать с женой, — сказал Дохерти. — И что у нас со временем? — Ему почему-то вдруг запало, что он готов отправиться в Боснию и рискнуть там жизнью, но только после Рождества в семейном кругу. — Ситуация не то чтобы горящая, — сказал Дэвис. — По крайней мере насколько нам из-вестно. Но мы бы хотели отправить команду в начале будущей недели. — Приговоренным положен роскошный рождественский обед, — пробормотал Дохерти. — Ну, все не так страшно, — сказал Дэвис. — Миссия не из разряда самоубийственных. Но, если тебе видится именно так, ты можешь просто не ехать в Завик. Я не из тех людей, которые приносят хорошего человека в жертву, лишь бы вызвать улыбки на лицах армейских бухгалтеров. — Уговаривать не будем, — с улыбкой сказал Дохерти. — Да, наверное, именно так говорили и Икару, — заметил Дэвис. — Так ты, может быть, и не хочешь, чтобы я поехал? — полушутя спросил Дохерти. — Если быть до конца откровенным, — сказал Дэвис, — то не хочу. Ты следишь за тем, что происходит в Боснии? — Не так внимательно, как надо бы. Боюсь, жена знает больше. — Это просто кошмар, — сказал Дэвис — И это еще не то слово. По данным нашей разведки, люди в Боснии творят друг с другом такое, чего не было в Европе со времен религиозных войн семнадцатого столетия, ну, может быть, за исключением событий на русском фронте в прошлую войну. Поступают донесения о массовых расстрелах, о том, как целые деревни сгоняются в церкви и сжигаются заживо, о насилиях в таких масштабах, что создается впечатление, будто проводится скоординированная политака на пытки и увечья, война без всякой морали и оглядки на человечность... — В этом суть тьмы, — пробормотал Дохерти и ощутил, как по спине побежали мурашки, пока он сидит тут вот, в любимом своем пабе, в городе, в котором родился. Подкинув Дэвиса до гостиницы, Дохерти медленно поехал домой, размышляя над тем, что поведал ему КО. Натура его как бы раздвоилась. Один не прочь был поехать, другой серьезно сомневался. С одной стороны — верность воинскому братству и тяга к приключениям. Но с другой? Разве сейчас он не обязан прежде всего хранить верность жене и детям? Ведь он уже не в армии. Исабель в халате и со стаканом вина в руке смотрела вечерние новости. Тревога, казалось, исчезла из ее глаз, но вместо этого появился намек на холодность, словно она уже пыталась оградиться от его возможного предательства. По иронии судьбы выпуск был посвящен войне в Боснии. Сюжет рассказывал о беженцах. Самодовольный, лощеный министр консервативного правительства объяснял, что, увы, в Британии просто нет места этим трагическим жертвам. В конце концов, Соединенное Королевство и так уже приняло больше беженцев, чем Лихтенштейн. Дохерти хотелось взять этого министра, посадить в транспортный самолет «энтерпрайз» и сбросить этого ублюдка где-нибудь в Тузле или Сребренице, чтобы до него дошла наконец реальность всего происходящего. Он вылил в бокал остатки вина и обнаружил, что Исабель не сводит с него горящего взгляда. — Ну? — спросила она. — Чего он хочет? — Чтобы я поехал и забрал Джона Рива оттуда, — сказал Дохерти, указывая на экран. — Но он же в Зимбабве... — Уже нет. — Дохерти пересказал ей историю, которую услыхал от Дэвиса. Когда он закончил, Исабель несколько секунд созерцала донышко бокала, затем подняла на него глаза. — Они хотят, чтобы ты просто поехал и поговорил с ним? — Они хотят знать, что там на самом деле происходит. — И что же, по их мнению, ты должен ему сказать? — Они не знают. Будет зависеть от того, что он там уже натворил. Исабель на минуту задумалась. — Но ведь Рив твой друг, — сказала она, — твой товарищ. Разве ты ему не доверяешь? Неужели ты не веришь, что, чем бы он там ни занимался, на это у него есть веские основания? Настала очередь Дохерти задуматься. — Нет, — сказал он наконец. — Я не потому стал его другом, что считал его безгрешным. Если то, что он делает, правильно, я так и скажу. И ему, и Барни Дэвису. И наоборот. — Тебя отправляют одного? — Я не знаю. Опять же, если я соглашусь. — То есть, дам ли я тебе мое благословение. — Нет, не в этом дело. Я не это хотел сказать. Просто я уже ни в армии, ни в нашем полку не служу. У меня есть возможность выбора. В улыбке Исабель отразились и печаль, и удивление. — А ведь они тебя по-прежнему считают своим, — сказала она. — Мало одного долга и чувства товарищества, так они еще и делают вид, что ты сам все решаешь. Он так же печально улыбнулся в ответ. Исабель встала и пересела к нему на софу. Дохерти обнял ее за плечи и притянул к себе. — Если бы не niftos, я бы поехала с тобой, — сказала она. — Тебе наверняка понадобится кто-нибудь, кто бы прикрывал тебя со спины. — Кого-нибудь я найду, — ответил он, целуя ее в лоб. С минуту или чуть больше они сидели в тишине. — Насколько это может быть опасно? — наконец спросила Исабель. Дохерти пожал плечами. — Вряд ли можно понять, пока там не окажешься. Там находятся войска ООН, но я не знаю, располагаются ли они в тех же местах, что и Рив. Есть надежда на зиму — мало найдется психопатов, желающих разгуливать по снегу высотой шесть футов. Но военная зона есть военная зона. Это не пикник. — Кому вообще взбредет в голову выбираться из дому в такую погоду? — сказала она. — Видимо, мне, — ответил он тихо. 2