– Что это?! – Я пытаюсь высвободиться – бесполезно. – Программа-страховка. Не отдашь шкатулку сегодня – обнулишься. Вскроешь – обнулишься. Уяснила? Черт. – Что б я еще раз согласилась! – багровею я, наконец вырвавшись. – Благодарю, – надменно хмыкает ученый. – И… Передай Ольви мои соболезнования. – Возможно, вам стоило сказать это, когда он был здесь? Я прячу шкатулку в карман и выбегаю из лаборатории. Боковым зрением замечаю, что мне машет Хло. Прощай, молодчинка. Прощай, паук. Всего ужасного. Надеюсь, не свидимся. На первом этаже, в холле, меня ждет только Ник. – А где… – Ему нужно время. – После такого любому нужно время, – соглашаюсь я. Вчерашняя легкость обросла чешуей. Я не знаю, куда деть руки, не представляю, что ответить. Мне страшно быть нормальной. Ник несправедливо добр. Несправедливо. – Ларс хоть и сволочь, но кое-что я для себя выяснил, – резюмирует он. – О чем ты? – Не забывай, я прогер-изобретатель. – Ник на миг умолкает, напрягается. – Звонила Альба. Она готова к походу, так что сегодня ночью мы будем уже за городом. – Это… отлично. Мы прощаемся на улице, прижатые толпой к стене Университета. – До вечера. – Я делаю шаг к дому, но тут же замираю. – Хорошо, что ты с нами, Ник. – Хорошо, что ты знаешь, что я с вами. Оставшуюся часть дня я собираю рюкзак. Еда, запасная толстовка, зарядка для планшета – все на месте. Кир без конца звонит мне, и я снова и снова обещаю, что буду осторожна. К вечеру я получаю сообщение от гостя из прошлого с подробным планом действий. «Выучи наизусть, солнышко», – дописывает он спустя некоторое время. Мысленно повторяя наставления Оскара, я надеваю теплые штаны, свитер и пояс с блестками. Бросаю в рюкзак шкатулку. Несусь к кабинам. Наш путь начнется с самой бедной части города – с нулевых районов. Это как воспалившийся аппендикс, который никак не удалят. Двухэтажные дома-гусеницы пожирают все новое, разрастаются, тонут в гнили и плесени. Небоскребы толпятся чуть поодаль, словно боясь провалиться в помойную яму. Они не любят гусениц. И ненавидят людей-личинок. Здесь не гуляют. Не живут. Не ездят на кабинах. Здесь умирают – медленно и мучительно – потому что бедность в городе номер триста двадцать приравнивается к обнулению. Однажды я была в этих местах: подыскивала дешевое жилье. А потом бежала без оглядки, лишь бы не смотреть в глаза тех, кто так отчаянно держится за здоровую жизнь. Я выхожу на неизвестном мне небоскребе. Здравствуй, помойная яма. Принимай новую личинку. На перекрестке у проржавевшего киоска топчутся человек шесть. Ждут кармы – ежедневной нормы для бедных. Город заботится о каждом. И днем, и ночью. Первая в очереди – немолодая женщина, кутающаяся в потрепанную шаль. – Дайте хотя бы метров пять! Индикатор уже пищит! Она судорожно взлохмачивает ярко-оранжевые волосы. Еще одно отличие «нулевых»: они до смерти боятся седины, поэтому покупают дешевые краски-порошки. – Вы получили сегодня двадцать метров, – доносится из маленького окошка. Как же странно: вокруг этой женщины пульсирует карма, но ей она недоступна. У меня, у человека из киоска, в Сети – спасительные байты есть везде. Везде, но не там, где они жизненно необходимы. Я шарю рукой в кармане и натыкаюсь на флешку. Здесь два гига, заработанные на пранках. Как хорошо, что я не оставила ее дома. – Вот. – Флешка ложится в ее руки. – Пользуйтесь. Не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь к гусеничным домам, но она меня окликает: – Подождите! – И сует мне в карман пакетик. – Это красная пастель[9]. Спасибо вам. Я не поседею. Не поседею. Переборов желание выбросить пакетик в ближайшую урну – некрасиво, женщина за мной наблюдает – я надеваю капюшон. Готова поспорить, что именно в нулевых районах родилось ледяное лето. А вдруг оно тоже сущность? Я продолжаю путь к тому месту, откуда с минуты на минуту начнется обратный отсчет. Возле прокуренного бара, почти на дне помойной ямы, я нахожу Оскара, Ника и Ольви. – Где Альба? – вместо приветствия интересуюсь я. За спиной раздается смешок: – Что, соскучилась? – Ты умеешь появляться, как нормальный человек? – Нет. – Кхм, не хочу вас перебивать, – кряхтит гость из прошлого, – но нам пора. Альба, как ты? – Лучше некуда. – Даже сквозь биомаску я чувствую, как она посылает мне полный ненависти взгляд. – В таком случае – вперед. Оскар исчезает за углом бара. – Почему молчите? – раздраженно спрашивает он, когда мы его нагоняем. – Как там Ларс? – Разве Матвей вам не рассказал? – хмурюсь я, замирая у открытого люка. – От него добьешься, – ворчит гость из прошлого, зло косясь на Ника. – Ну, с богом. Мы спускаемся по ржавой мокрой лестнице и, лишь оказавшись в тоннеле, возобновляем разговор. – Как по мне, Ларс добрый. Просто прячется за образом злого ученого, – тараторю я, боясь даже представить, о чем думает Ольви. Оскар включает фонарик, и перед нами вспыхивает длинный коридор. От запаха плесени еда отчаянно просится наружу. – Хорошо же он вас обработал. Мы останавливаемся у внушительных дверей с царапиной-улыбкой, на этот раз перевернутой вверх ногами. Оскар вводит код на экране сбоку. Замок щелкает. – Откуда у вас пароль? – изумляется Альба. – Я же работал на Семерку. Да, коды периодически обновляются, но я знаю этот рандом-генератор наизусть. – Оскар прислоняется затылком к двери. – Дальше сами. Пересечете границу минут через пятнадцать, если будете идти прямо. И помните: вы можете вернуться в любое время. – К чему все это? – недоумевает Ольви. – Вы набрали тех, у кого нет выбора. Мы никуда от вас не денемся, как бы ни мечтали. Оскар касается запястьем перевернутой улыбки. – Ты прав, солнышко. – Он выпрямляется так, что хрустят лопатки. – Но не будем о плохом. Звоните мне почаще. И что бы ни случилось, отформатируйте серверы невиновных. – Мы не страдаем склерозом, – успокаивает его Ник. – К утру вы дойдете до селения, – не обращая внимания на реплику изобретателя, продолжает Оскар. – Не пугайтесь. Тамошние люди носят индикаторы. Конечно, за границей есть и сущности. Постарайтесь не попадаться им на глаза. Оскар сжимает кулаки, и я замечаю черный палец. Сейчас, в свете фонарика, я отчетливо вижу, что это татуировка. Маленькие солнца покрывают кожу до самого ногтя. – Удачи, – шепчет он. Ребята скрываются за дверью, а я не могу заставить себя пошевелиться. – Шейра? – зовет Ник. – Вы лучше, чем когда-то был я. – Оскар хлопает меня по плечу.