– Ага, давай, – отвечает он, явно меня не слыша. Я щелкаю пальцами перед его носом. Он вздрагивает: недоволен, что я прервала увлекательное путешествие во вселенную контрастности и яркости. – Чего тебе? – Ты бы тоже домой пошел. Умылся бы по-человечески. – Я съехал от родаков, – отмахивается Кир. Я округляю глаза. – С чего вдруг? – Взрослая жизнь, все такое. Ты иди, иди. – Точно? Я хмурюсь. Почему он не сказал раньше? В этом весь Кир: волнующие темы держит при себе. – Сова, ну я не маленький уже, правда? – Да, да, – улыбаюсь я, а сама мысленно молю небеса, чтобы он наконец повзрослел. – Если что… Мой дом открыт для тебя. – Мы вроде не снимаем мыльную оперу. Расслабься. Нет, мне его не переубедить. Я обреченно плетусь к двери. Отпираю замок, выглядываю: снаружи никого. Неужели гость из прошлого починил свой глючный портал? Мне сразу становится и легче, и веселее, и вообще, мир уже не кажется таким злым. Возможно, это и правда был вор? Я мчусь через дворы к ближайшей остановке. За время работы с Киром я выучила все повороты наизусть: оббежать булочную, войти в магазин бижутерии с одной стороны и выйти с другой. Три перекрестка, четыре небоскреба – и я у цели. Здесь я сливаюсь с потоком серых людей, наблюдающих за прохожими-близнецами. Они безлики, но я-то знаю, что каждый ищет на болезненно-чистой коже соседа хоть что-нибудь отличительное. Знаю. Потому что я – одна из них. Здесь всегда одинаковая скорость. Два шага в секунду. Я как-то измерила ради эксперимента. Ничего не меняется. Монотонность разбавляют лишь тени машин и кабин. Я замираю у стеклянного цилиндра высотой с соседний многоэтажный дом. Впереди – человек десять. Мало. Обычно в такое время у лифта собирается целая толпа. Полукруглые двери открываются. Я дожидаюсь своей очереди и становлюсь на прозрачную платформу. Миг – и пространство наполняется вакуумной тишиной. С внешней суетой нас не связывает ничего, кроме стен. Мне нравится смотреть на улицы города через идеально вымытое стекло. Я лечу. Живот стягивается в узел. Каждый раз, когда лифт поднимает меня на остановку, я забываю дышать. За эти пятьдесят две секунды в воздухе я готова кататься от неба до земли и от земли до неба бесконечно. Створки дверей расходятся. Мы на крыше небоскреба. Перед нами – блестящие на солнце коридоры, тросы и транспорт. Внизу змеятся улицы. Жителям квартир не слышно ни рокота поездов, ни шуршания кабин, ни разговоров пассажиров: стены и крыша звуконепроницаемы. В трех шагах от меня – невесомость и пустота, но я не боюсь: нас окружает стеклянная ограда. Я подхожу к экрану оплаты. Он светится голубым, но, как только я прикасаюсь к нему индикатором, зеленеет. Всплывают буквы: «Шейра Бейкер, запас кармы удовлетворительный. Тем не менее после снятия мегабайтов на билет уровень понизится до среднего. Рекомендуем его повысить». Это стандартное сообщение. Правило безопасности. Что-то вроде: «Все отлично, но, если вам станет плохо, мы не при делах». Я нажимаю «Согласна» – на индикаторе появляется белая полоска-билет – и иду к кабинам. Мне везет: в той, что отправляется через минуту, – два свободных места. Плюхаюсь на одинарное. Кабина слабо покачивается, и, хотя держатели надежно закреплены на тросе, мне неспокойно. Мы высоко. Слишком. Раздается мерное шуршание – мы отправляемся. Я наслаждаюсь серой дымкой города. Сверху центральная улица напоминает огромного ящера, трусливо отбросившего хвост. Точнее, хвост ему передавил магазин «Караван», что возле штаба. Где-то там Кир хрустит солеными сухарями с сыром и монтирует видео. Меня высаживают на крыше моего небоскреба. Я живу в двух шагах от Университета. Мне повезло: для молодого поколения построили огромный парк с фонтаном и тропками, выложенными брусчаткой. Раньше, по вечерам, я бегала там, но потом забросила эту затею. Со спортом мы расстались друзьями. Дома меня встречает незастеленный диван. Я плетусь к нему, но сразу же себя останавливаю. Сначала – душ. Когда грим смыт, а рюкзак разобран, я варю кофе. Этим летом он стал привычкой. Пока закипает коричневая гуща, я смотрю в окно, точнее – в стеклянную стену. Занавесок нет, да и кому они нужны? Любопытных зевак здесь не так уж и много. Окна выходят на пустынную местность, к солнечной электростанции. Тысячи фотобатарей ловят свет так же отчаянно, как я пытаюсь согреться. Мой дом служит границей между бешеной жизнью студентов и спокойствием полей. Я беру планшет, надеваю сетевые линзы и погружаюсь в виртуальную комнату «Закладки». На стенах висят сотни наших с Киром работ. Под потолком написано, что пять минут назад был загружен новый ролик. Губы греет улыбка. Кир смонтировал. Заставка свежего пранка – две седых головы. Я могу дотронуться, чтобы воспроизвести видео, но мне нужно другое. У нас три просмотра. Кир «съел» свои полтора. Моя очередь. Я снимаю сетевые линзы и втыкаю в планшет флешку. Она наполняется десятью метрами[4] кармы. Вот сколько стоит один просмотр. Вот сколько стоит предательство. Остаток дня проходит за блужданием по Сети и выискиванием веселых видео. В голову лезут мерзкие воспоминания о незнакомце с черным пальцем. Я прогоняю их и, чтобы отвлечься, планирую завтрашний день. Встреча с Киром, обсуждение новых пранков… Сон подкрадывается незаметно. Он увлекает меня в хоровод кошмаров о маленькой девочке и о том, что она сделала. Нечаянно. Не-ча-ян-но. Я не сопротивляюсь – позволяю липкому ужасу подобраться к сердцу. * * * Комнату наполняет истошный писк дверного звонка. Я поворачиваюсь на бок и зажимаю ухо подушкой, но это не помогает. Взгляд касается настенных часов: восемь утра. Кому приспичило встретиться со мной в такую рань? Чертыхаясь, я натягиваю футболку и шорты. Попутно расчесываю волосы, вьющиеся после вчерашнего. Звонить не перестают. Я открываю дверь – на пороге топчутся родители. – Привет, – говорю я хрипло. – Что случилось? Мама хватается за сердце. – Шейра! Что у тебя с лицом? Я едва сдерживаю ругательства. Царапина вряд ли исчезнет в ближайшие дни. – Упала. – О, дорогая! Осторожнее! Мы пройдем? У меня закрадываются подозрения, что им что-то нужно. Через миг догадки подтверждаются: за спинами родителей прячется моя двенадцатилетняя сестра Элла. Мама бежит в кухню. Ее нос морщится, а пальцы перепрыгивают с одной немытой чашки на другую. – Шейра, когда ты в последний раз убирала? Честное слово, тебе рано жить отдельно! – Поверь, вы меня не выдержите и дня. Я съехала от родителей сразу после окончания школы. Мы с Киром разыгрываем людей с десятого класса. Накопленные гигабайты я потратила на однокомнатную квартиру и безумно этому рада. Папа и Элла падают на табуретки у окна. – Глория, чего ты завелась? – хмурится отец. – Она уже взрослая.