А я смотрю на тумбочку со спрятанной папкой. В ушах до сих пор стоит грохот задвигаемого ящика. Хохот деревянного рта, не иначе. Нет, здесь что-то нечисто. И мне не отмыть пятно, не вписывающееся в картину нашей команды. – Стой. – Я преграждаю Нику путь. – Что ты скрываешь? – Ничего. Это звучит так честно и удивленно, что я тут же жалею о сказанном. Он просто голоден. Просто пытается защитить меня от Такера. А я, после всего случившегося, закидываю его вопросами. – Хотя, есть одна вещь, – лукаво щурится он. – Я бы признался раньше, но… в общем, Шейра, когда ты злишься, у тебя дергается нижнее веко. Вот дурак. – А еще пена изо рта идет, – подтверждаю я. – Нет, серьезно. Не замечала? – Куда бы мне тебя послать? Может, к черту? Только я собираюсь покинуть этих балбесов, как вдруг Ник окликает меня: – Мне… нужно кое-что спросить. Без шуток. Ольви, ты иди, мы догоним. – Как первоклассники, честное слово, – причитает тот, но все же подчиняется. Ник мгновенно превращается в «любителя чипсов» – резкого и хмурого парня. Разве что капюшона не хватает. – Ты встретилась с Эллой. Я вздрагиваю и молюсь, чтобы он забыл мою историю и не позволял мне быть слабой. Теперь это – запрещенный прием. – Да. И что? – Я стараюсь преодолеть волнение – бесполезно. Вот бы скрутить его в трубочку и выкурить, а потом бросить окурок под ноги. Распахнуть форточку, выпустить едкий дым и никогда-никогда о нем не вспоминать. Как о вредной привычке. – Ты с ней поговоришь. Отделение невиновных… – Ник стискивает мои плечи так, что, наверное, кроме гематом у меня появятся синяки в форме его пальцев. – Я помню каждый поворот, каждый кабинет. Где процедурные, где диагностика, а где наша с Марком палата. Черт. Ты не представляешь, что со мной творится. Я провел здесь полжизни. Столько изменилось за шесть лет! А проблемы все те же. – Зажмурившись, он тихо стонет: – я схожу с ума. Словно и побега не было, и наш план мне приснился, и ты ненастоящая… Я беру его ладонь и прижимаюсь к ней щекой. – Видишь? Настоящая. – Я обещаю, Шейра, ты навестишь Эллу, – трясет головой он. – До того, как мы доберемся до серверов. Он прав. После может не наступить. – Спасибо, – шепчу я. – А… Как там Марк? Прости, что вчера толком не поговорили. – Он забыл, как это случилось. И, надеюсь, больше не вспомнит. – Вот и хорошо, – выдыхаю я. – Пойдем в столовую? А то мое веко скоро оживет… * * * – Шейра, я выиграла, выиграла! – Звонко хохоча, Дэнни бросается мне на шею. Мы играем в гонки на планшете. После завтрака я хотела отправиться к Ольви и Нику, но соседка меня задержала. – Поздравляю. – Я глажу прыгающую Дэнни по макушке. – Моя очередь. Какой там счет? Коридор наполнен оживленными голосами. Сквозь щели они просачиваются сюда, в тихую и уютную палату. Еще утро, а в каменной клетке уже многолюдно. – Сегодня праздник? – хмурюсь я. – День открытых дверей. У Последних всегда куча гостей, – морщит носик Дэнни. – Куда же деваются эти гости, когда мы превращаемся в сущностей? – Эй! – Я откладываю планшет. – Ты чего? К тебе кто-нибудь придет? Ох, о чем я спрашиваю. Конечно, конечно придет, детка. И отец, в отчаянии отрубивший себе руку, и изможденная мать – все, кого ты любишь, примчатся к тебе. Обязательно. Мои проблемы – ничто по сравнению с твоими. У меня нет надежды, а ты наблюдаешь за тем, как умирает твоя. – Да, родители приедут вечером, – моргает Дэнни. – Ой, ты же не в курсе… я выздоровею! Представляешь? Буду рыжей до самой старости! Меня прооперируют, но… мама запретила мне об этом болтать. – Прооперируют? Всего слово, и сердце начинает барабанить по ребрам. Слово, и я почти мертва. Эти нелюди, эти странные существа, называющие себя Утешителями, разберут маленькую девочку на атомы ради науки. Что, если будет как с Марком? Что, если Дэнни окажется очередным непригодным материалом? – А кто согласился? Твоя мама? – Я говорю ровно, как робот. Робот с вырожденной программой. – Да. Не бойся, Шейра. – Я тоже пойду. Посижу с твоими родителями в коридоре, подожду окончания операции. Хорошо? – Ты – моя лучшая подруга, – радуется Дэнни. – Действительно, лучшая, – вторит ей кто-то. Мы резко оглядываемся. На пороге появляется Альба. Полуседая, бледная. Она похудела и уменьшилась; форма висит на ее острых опущенных плечах. Еще чуть-чуть, и от девушки, так отчаянно ищущей надежду, не останется и следа. – Здравствуй, – кусает синие губы она. – Я… Нет. Это сложно. Не стоило мне… – Проходи. – Как тебя зовут? – интересуется Дэнни, но поняв, что гостья не настроена играть, запускает гонки. – Что решила? – хриплю я, подозвав Альбу к окну – подальше от соседки. С опаской косясь на Дэнни, она признается: – Я долго думала над твоими словами. Ты права. – В нашем случае «долго» может сыграть злую шутку, – говорю я жестко. – Давай без философии, – огрызается Альба. – Ты права во всем. Прости мне мою наивность. Я правда пыталась найти с тобой общий язык. Какая же я дура… Нам тесно в одной лодке, Бейкер. И я не удивлюсь, если из-за тебя мы утонем. Но не надейся, что избавишься от меня. – Она переводит дух, и губ касается подобие улыбки. – Я в игре. Нет, это не моя девятилетняя подруга. Не девушка, борющаяся с демонами. Она – Последняя. И она разучилась прощать. – В игре… Отлично, – заключаю я. – Матвей снимет нас с учета, и – начнем. Тебя же допрашивал Такер? – Да… – Ой, я вспомнила, кто ты! – восклицает Дэнни, откладывая планшет. Мне остается гадать, с какого момента она подслушивала. – И откуда же? – недоумевает Альба. – Ты тоже рисуешь! Я видела тебя утром в зале с мольбертами! Альба тихо чертыхается, на лице проступают красные пятна, а опущенные плечи внезапно расправляются. – Захотелось попробовать. Что такого? Нельзя? Это не симптом болезни, ясно? – Мне понравилась твоя картина, – как ни в чем не бывало продолжает Дэнни. – Ты не закончила ее, но она как… как настоящая. Давай сводим туда Шейру! – Шейру? – презрительно фыркает Альба. – О, она оценит мои старания как никто… Но прогуляйтесь без меня, ладно? Она ковыляет к двери и, бросив на прощание что-то вроде «хорошей экскурсии», удаляется. Я вздыхаю, но Дэнни не дает загрустить и легонько пихает меня в бок. – Пойдем. У нас красивая галерея. Давай, Шейра, уничтожь себя, взгляни на картину Альбы. Взгляни на то, что скрывается за ее надеждой. – Ладно, – сдаюсь я.