– Стой! – кричит Эмили, но мне плевать. А если унести Дэнни отсюда? Спрятать от розовой пелены? Рене права. Не страшно обнулиться – страшно стать монстром. Утешители оборачиваются. Дэнни лежит на операционном столе. Не спит – машет мне. «На что ты надеешься?» – визжит внутренний паникер. Мой мир сужается до одной цели: убедить девочку, по наивности родителей попавшую сюда, отказаться от операции. Объяснить, что здесь люди с браком превращаются в поломанных кукол. Что это – плохое место для игр. – Дэнни, милая, ты не спишь… – Закончить я не успеваю: кто-то хватает меня за локоть и тащит в коридор. – Да что вы творите?! – воплю я. – В вас есть хоть что-нибудь человеческое? Отпустите ее! Умоляю, отпустите!.. Я извиваюсь, рычу – тщетно. Они выполняют свою работу. Как всегда, безукоризненно. Как всегда, жестоко. Теперь я понимаю Ольви. Наш город не лучше того, что был тридцать пять лет назад. Людей по-прежнему ломают. Только сейчас это законно. Меня прижимают лицом к стене и вкалывают в шею какую-то дрянь. Последнее, что я слышу, – тоненький голосок из операционной: – Не бойся, Шейра! В тумбочке новый журнал с кроссвордами. Мы разгадаем все до последнего… Глава 18 Глория Я распахиваю окно и наполняю легкие обжигающе-свежим воздухом. Когда появилась карма, лето исчезло. А впрочем, не только оно. – Все в порядке? – Карл греет щекой мой висок. Пожалуй, это единственное, что не меняется. – Почти. – Я опираюсь на подоконник – дрожат руки. – Да что со мной! – Так дело не пойдет. – Муж обнимает меня крепче обычного. – Через пять минут операция, а ты вся на нервах. – Что, если… если у нас не получится? Отпускать страхи тяжело, но сдерживать их мучительно больно. И пусть в молчании таится надежда, я выбираю слова. Жизнь, если точнее. Я не из тех, кто верит в сказки. Да и Шейра тоже – вся в меня. Но у нее есть существенный недостаток: она слишком честная для нашего мира. Если отмотать лет на тридцать пять назад, мне следовало бы восхищаться такими качествами дочери. Но сейчас… Спасет ли это, когда ее тело покроется гематомами? Я бы согласилась на что угодно, лишь бы помочь ей. И поэтому понимаю Эмили. – Не думай о плохом, – шепчет Карл, целуя меня в макушку. – Девочка обречена, а мы пытаемся ее вылечить. Разве это преступление? – Ты когда-нибудь жалел, что работаешь на Семерку? – Нет. Иначе мы бы не встретились, правда? Правда. Не было бы запредельного счастья. И нестерпимо больно не было бы тоже. Мы жили бы в гармонии, ровной, как кардиограмма мертвеца. Как нули. Хотя, если сложить наши слезы и улыбки, мы вернемся к началу координат. И… Нет, я не жалею. Лучше синусоида[12], чем прямая. Лучше вместе. «Вместе обнулять», – поправляет внутренний голос. Мы не Утешители, не работаем в отделениях сущностей и Последних. Но разбираемся во многом: Карл закончил медицинский факультет и заочку кафедры информационных технологий, я – хирургический. Мы имеем право оперировать добровольцев. Я в последний раз вдыхаю запах ночи и поворачиваюсь к мужу. – Пора. Я кручусь перед зеркалом, натягиваю на лицо маску беззаботности. Дэнни не должна бояться. Даже если что-то пойдет не так… она обнулится в неведении. Это единственное, что я могу обещать. В операционном блоке шумно. Я хмурюсь. Карл стискивает мою ладонь. Мы ускоряем шаг и, завернув за угол, натыкаемся на людей в белых костюмах. К нам несется плачущая Эмили. – Что произошло? – спрашивает Карл. – У одной девушки… истерика. Она хотела забрать Дэнни, вломилась в операционную… – Шейра? – Не дождавшись ответа, он срывается с места. Я бросаюсь следом. Расталкивая Утешителей, мы пробираемся в эпицентр событий. Заметив ее, бледную, изможденную, я леденею. Высокий худощавый мужчина прижимает мою девочку к стене, вводит ей прозрачную жидкость. Шейра в сознании: что-то бормочет, но слов не разобрать. – Отпустите ее! – рявкаю я. – Шейра? Ты как? – Дотрагиваюсь до ее щеки и разворачиваю к себе. Она не видит меня. Не из-за снотворного – уже давно. Мы очень давно не видим друг друга. – Глория, – окликает Карл. – Ее отнесут в палату. Высокий мужчина поднимает мою дочь, прожигает меня взглядом и чертыхается. – Нет, – судорожно мотаю головой я. – Ничего не в порядке. – О ней позаботятся, – выплевывает громила. – Спасибо за участие, – огрызаюсь я и отшатываюсь к Карлу. – Она не простит нас. – Или скажет спасибо. – Не простит. – Твои пальцы… Ты трясешься. Остынь, иначе сама себя не простишь, – ворчит Карл. Проходит вечность, прежде чем мне удается перебороть тревогу. Мы оставляем Эмили в коридоре и запираемся в операционной. Два Утешителя-программиста работают с сервером. Я мою руки. Смотрюсь в зеркало. Соберись, Глория. Улыбнись. Обнули ту, кто здесь добровольно. И завидуй, завидуй ей – она свободна. А ты ничего не делаешь по собственной воле. Помощники набрасывают мне на плечи стерильный халат. Я надеваю маску и перчатки. – Привет, дорогая, – здороваюсь я с Дэнни. – Готова? Но девочка не в настроении: хмурится и без конца поглядывает на дверь. – Там моя подруга… Что с ней? – Ничего, – отвечаю я. – Завтра она навестит тебя. – Ну что, вперед? – Карл вкалывает ей лекарство и устанавливает ширму. – Ничего не бойся. – А я и не боюсь, – храбрится Дэнни, слабо цепляясь за простыню. Один из программистов подключает к ней монитор. На экране появляется кардиограмма. – Спит, – бросает Карл. Мерное попискивание приборов, тяжелое дыхание мужа, сосредоточенные движения Утешителей – все намекает на то, что пора начинать. Я затягиваю на плече Дэнни жгут и обрабатываю запястье. Запах спирта бьет в нос. Скальпель поблескивает в жестких лучах операционной. Я стискиваю зубы и ловлю короткий кивок от Карла. Надрез. Кошусь на монитор – все в порядке. Продолжаю. Пару мгновений, и индикатор Дэнни у меня. Я кидаю его на стол вместе со скальпелем. – Чип. Карл отдает мне микросхему. Вставляю ее в запястье девочки, беру пинцет с иголкой. Это легко, я оперировала тысячу раз. Но впервые не уверена в результате. Стежок за стежком стягивается разрез. Стежок за стежком исчезает путь к отступлению. Вот-вот прояснится, оправдан ли пикник на рельсах. Приборы гудят, а значит, все в норме. Пока. – Обновляйте карму, – командую я. Карл снимает жгут. Я молю небеса, чтобы на этом операция закончилось. Чтобы нам не пришлось пользоваться теми разработками. На планшетах мелькает программный код. Я касаюсь кисти Дэнни и позволяю себе улыбнуться: индикатор вспыхивает зеленым. Карл облегченно хмыкает, я – жду десять секунд. Так написано в инструкции. Время всегда замедляется перед необратимым. Хорошим или плохим – неважно. Чтобы мы подумали, чего заслуживаем.