* * * – Мама, она пошевелилась! – слышится до боли родной голос. Элла? Я приоткрываю глаза. Сестра закусывает губу и виновато улыбается. Я лежу в спальне. За окном через сотни транспортных путей продираются солнечные лучи. Сколько же я проспала? В комнату вбегают родители. Хмурый папин взгляд вжимает меня в подушку. Мама ходит кругами. От утреннего веселья не осталось и следа. Что со мной произошло? Я впервые в жизни упала в обморок, а потом мне приснился кошмар с Ником. Сегодня сон был слишком правдоподобным. – Ты чуть не обнулилась, Шейра, – сглатывает папа. – Мы, конечно, поделились с тобой пятью гигабайтами, но ты же понимаешь, что так безответственно относиться к здоровью нельзя? Ты могла превратиться в сущность. Колючий ком близких слез раздирает мне горло. – Я правда вчера обновляла запас. Родители переглядываются. Они что-то решили. Что-то важное. Что-то, что мне не понравится. – Да чего вы, – в надежде шепчу я. – С кем не бывает? В обморок упала, ничего страшного… – Доченька, все не так просто. – Мама едва не плачет. В последний раз я видела ее слезы в тот день. – Ты болела в детстве. И… Сейчас у тебя рецидив. Шейра, пожалуйста, пройди повторное обследование. – Мне лучше. Возвращаться к источнику кошмаров – самоубийство. Сны оживут, и я сойду с ума. Перестану казаться нормальной. Перестану существовать. – Шейра, это не обсуждается! – Мамина шея покрывается красными пятнами. – Я достаточно взрослая, чтобы решать самостоятельно. Мне лучше. Езжайте, мы с Эллой справимся, правда? – Я подмигиваю сестре, и та облегченно выдыхает. – У меня есть такие конфеты… М-м! Я знаю, на что давить: Элла ужасная сладкоежка. Она радостно подпрыгивает, и я объясняю ей, где лежат карамельки. Сестра скрывается в коридоре, а у меня появляется время выпроводить родителей. Я приподнимаюсь на локтях. Будто опровергая слова о том, что мне лучше, комната так и пляшет перед глазами. – Куда вы едете? – уточняю я. – В загородную лабораторию. Загородную! По спине пробегают мурашки. Я не была за пределами города, не представляю, как течет жизнь снаружи, да и не хочу представлять. Что там? Разруха? Война? Эпидемия? Мир разделился на маленькие клочки земли. У нас нет туристов. Нет иммигрантов. Понятие «гостеприимство» давно потеряло смысл. Наш город спасается кармой. Дисциплинирует себя. Здесь тридцать пять лет тихо. Нет взрывов, ограблений, стрельбы. А тот, кто осмеливается противостоять закону, превращается в сущность. Я ни на секунду об этом не пожалела. Может, потому что не видела иной жизни. – И как там? – Мой голос оплетают ростки неуверенности. Папа гладит меня по голове. – Мы ведь не едем в другой город. Просто будем за пределами нашего. Лаборатория в поле. До ближайшего мегаполиса семьдесят километров. Не переживай, нас туда и не пустят. – Пообещай, что подумаешь насчет больницы, – не сдается мама. – Обещаю. Еще раз проверив мой индикатор, родители меня обнимают. Крепче, чем обычно. Они взволнованы, но я не спрашиваю почему. Боюсь правды. За мамой и папой захлопывается дверь. Я встаю и чувствую себя мягкой игрушкой. Из кухни доносится шуршание фантиков – Элла нашла конфеты. В животе урчит. На часах – девять. Я пробыла без сознания не так уж и долго. Не так уж и долго Ник меня убивал. Я иду к сестре. Мир танцует еще энергичнее. Хип-хоп? Соберись, Шейра. Единственная твоя болезнь – ночные кошмары. – Сегодня вечером на одной стройке будет Игра, – сообщает Элла. – Давай сходим, ну пожалуйста! Там весело, точно тебе говорю! Развеешься. Твой индикатор, карма… Это от депрессии! – Прости, но сегодня не могу. Как только я переступаю порог кухни, раздается звонок в дверь. Родители что-то забыли или привели Утешителя? Элла перестает жевать, а я, опираясь на стены, ковыляю к двери. Три раза поворачиваю замки. Щелк-щелк. – Да-да, нам нужно регулярно кушать и тепло одева… Слова превращаются в осколки, раздирающие горло. Душащие меня. Я не кричу – нет сил. На пороге – человек в шляпе. Гость из прошлого, чей портал до сих пор в ремонте. – Привет, солнышко. Мне не интересно, что он скажет, не интересно, почему он меня преследует. Я хочу забиться в угол. Укрыться от псевдодоброго взгляда. Я больше не кукла – вата деревенеет и вспыхивает. Мышцы наливаются силой. Я хватаюсь за ручку и, когда мужчина подается вперед, захлопываю дверь, но что-то мешает. Что-то… хрустящее. Завершить начатое не позволяют пальцы. Четыре белых и один черный. В крови. Я играю на рояле. Так ему и надо. В душе поселяется гнилая радость, но я одергиваю себя. Приоткрываю дверь и, когда пальцы незнакомца исчезают из виду, запираю все три замка. Чего он хотел? Я начинаю жалеть, что не поговорила о нем с родителями. Меня трясет. Я сползаю на пол и прирастаю к холодному кафелю. Становлюсь его безвольным продолжением. – Шейра? – Элла выглядывает из кухни. На лестничной площадке раздается ругань. – Ничего, все хорошо. Я сейчас приду. Сестра молча садится рядом. Она понимает, когда лучше не спрашивать. Сотни иголок покалывают ноги, Элла сопит у меня на плече. Спустя несколько минут ненавистный звонок вновь терзает слух. Я готова вырвать его к чертям, лишь бы остаться наконец в тишине. Элла подскакивает. Ее терпение готово лопнуть. Это утро не закончится. Или я в бреду и мне снится очередной кошмар? – Не открывай. Элла боится.