109 Скорбящих теней сокрушённый зритель, Я голову в тоске склонил на грудь. «О чём ты думаешь?» — спросил учитель. 112 Я начал так: "О, знал ли кто-нибудь, Какая нега и мечта какая Их привела на этот горький путь!" 115 Потом, к умолкшим слово обращая, Сказал: "Франческа, жалобе твоей Я со слезами внемлю, сострадая. 118 Но расскажи: меж вздохов нежных дней, Что было вам любовною наукой, Раскрывшей слуху тайный зов страстей?" 121 И мне она: "Тот страждет высшей мýкой, Кто радостные помнит времена В несчастии; твой вождь тому порукой. 124 Но если знать до первого зерна Злосчастную любовь ты полон жажды, Слова и слезы расточу сполна. 127 В досужий час читали мы однажды О Ланчелоте сладостный рассказ[52]; Одни мы были, был беспечен каждый. 130 Над книгой взоры встретились не раз, И мы бледнели с тайным содроганьем; Но дальше повесть победила нас. 133 Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем Прильнул к улыбке дорогого рта, Тот, с кем навек я скована терзаньем, 136 Поцеловал, дрожа, мои уста. И книга стала нашим Галеотом[53]! Никто из нас не дочитал листа". 139 Дух говорил, томимый страшным гнётом, Другой рыдал, и мука их сердец Моё чело покрыла смертным пóтом; 142 И я упал, как падает мертвец. ПЕСНЬ ШЕСТАЯ Круг третий. — Цербер. — Чревоугодники 1 Едва ко мне вернулся ясный разум, Который был не в силах устоять Пред горестным виденьем и рассказом, — 4 Уже средь новых пыток я опять, Средь новых жертв, куда ни обратиться, Куда ни посмотреть, куда ни стать. 7 Я в третьем круге, там, где, дождь струится, Проклятый, вечный, грузный, ледяной; Всегда такой же, он всё так же длится. 10 Тяжёлый град, и снег, и мокрый гной Пронизывают воздух непроглядный; Земля смердит под жидкой пеленой. 13 Трехзевый Цербер[54], хищный и громадный, Собачьим лаем лает на народ,