Который вязнет в этой топи смрадной. 16 Его глаза багровы, вздут живот, Жир в чёрной бороде, когтисты руки; Он мучит души, кожу с мясом рвёт. 19 А те под ливнем воют, словно суки; Прикрыть стараясь верхним нижний бок, Ворочаются в исступленье муки. 22 Завидя нас, разинул рты, как мог, Червь гнусный, Цербер, и спокойной части В нём не было от головы до ног. 25 Мой вождь нагнулся, простирая пясти, И, взяв земли два полных кулака, Метнул её в прожорливые пасти. 28 Как пёс, который с лаем ждал куска, Смолкает, в кость вгрызаясь с жадной силой, И занят только тем, что жрёт пока, — 31 Так смолк и демон Цербер грязнорылый, Чей лай настолько душам омерзел, Что глухота казалась бы им милой. 34 Меж призраков, которыми владел Тяжёлый дождь, мы шли вперёд, ступая По пустоте, имевшей облик тел. 37 Лежала плоско их гряда густая, И лишь один, чуть нас заметил он, Привстал и сел, глаза на нас вздымая. 40 "О ты, который в этот Ад сведён, — Сказал он, — ты меня, наверно, знаешь; Ты был уже, когда я выбыл вон". 43 И я: "Ты вид столь жалостный являешь, Что кажешься чужим в глазах моих И вряд ли мне кого напоминаешь. 46 Скажи мне, кто ты, жертва этих злых И скорбных мест и казни ежечасной, Не горше, но противней всех других". 49 И он: "Твой город[55], зависти ужасной Столь полный, что уже трещит квашня, Был и моим когда-то в жизни ясной. 52 Прозвали Чакко[56] граждане меня. За то, что я обжорству предавался, Я истлеваю, под дождём стеня. 55 И, бедная душа, я оказался Не одинок: их всех карают тут За тот же грех". Его рассказ прервался. 58 Я молвил: "Чакко, слезы грудь мне жмут Тоской о бедствии твоём загробном. Но я прошу: скажи, к чему придут 61 Враждующие в городе усобном; И кто в нём праведен; и чем раздор Зажжён в народе этом многозлобном?" 64 И он ответил: "После долгих ссор Прольётся кровь и власть лесным доставит, А их врагам — изгнанье и позор.